— У тебя есть гитара, может быть? — фыркнул он, осматривая типично девчачью комнату с плюшевыми медведями и куклами на полке под стеклом.

Нэнси отрицательно качнула головой и грустно вздохнула.

— Я не очень хорошо пою, — недовольно цокнул языком Байерс, сдаваясь, и скрестил руки на груди. — Да, и поздно ведь уже. Уилл и Майк спят.

— В таком случае иди сюда, — с этими словами Нэнси передвинулась на край кровати, — я не кусаюсь, честное слово.

Нэнси старалась не думать о том, сколько границ и рамок дозволенного ей удалось нарушить за одну ночь. В тот момент ей слишком хотелось, чтобы Джонатан был ближе, чтобы можно было невзначай коснуться его руки своей рукой.

Джонатан же сидел еще какое-то время, недоверчиво поглядывая на Нэнси, а потом неуверенно улыбнулся и спросил:

— Какую песню ты хочешь услышать, Нэнси Уилер?

-13-

На изнанке всегда невыносимо холодно и темно, здесь просто неоткуда взяться свету. В этом мире нет солнца, нет своего источника тепла, поэтому, попадая в этот мир, Нэнси становится горячим очагом, притягивающим тварей. Они ждут ее каждую ночь, они ей рады. Нэнси не знает точно, реально ли каждую ночь ее утаскивает изнанка или это делает ее поврежденное сознание, но сегодня всё станет ясно: Джонатан будет рядом, Джонатан разбудит ее, если это всего лишь больной кошмар. О том, что ей предстоит, если всё это время параллельная реальность страстно желала оставить Нэнси себе, Нэнси предпочитала не думать. Джонатана не будет рядом, он не сможет прийти на помощь, даже если Нэнси будет его звать.

Нэнси сама не замечает, как долго уже бежит мимо черных деревьев, царапающих лицо и руки. Она просто бежит вперед и точно знает, что нечто бежит за ней. Оно совсем рядом, Нэнси почти слышит клацанье зубов над ее ухом.

Почти на автомате у нее вырывается жалкое и очень тонкое «Джонатан!», и смутно она припоминает, что он должен ее разбудить. А еще: он не придет. Его не будет на нормальной стороне в нише под деревьями у дороги, он не вытащит ее в этот раз, ведь Джонатан сегодня не спит.

И вот тогда настоящий, безумный страх сковывает ее сердце. Она здесь совсем одна!

— Спокойно, Нэнси, — сквозь зубы шепчет она сама себе, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы отчаяния, — нужно просто продержаться до конца, до конца этого сна, всего лишь до четырех… Как только…

В темноте она ориентируется плохо, каждый раз, сворачивая за дерево, Нэнси ожидает наткнуться на очередную тварь, считающую изнанку своим домом.

Воздух на изнанке сырой и тяжелый, набитый невидимыми опилками и железной стружкой, дышать здесь тяжело, а бег отнимает слишком много кислорода, Нэнси становится все боле и более неловкой. Когда нога цепляется о какую-то корягу, это почти ожидаемо, почти желанно. При падении она расшибает себе локоть о какой-то острый камень, от боли в глазах искрит, Нэнси кусает губы, чтобы не закричать.

Но это уже не имеет никакого смысла.

То, что преследовало ее все эти месяцы, уже здесь.

В темноте Нэнси не может рассмотреть деталей, но теперь, оказавшись в первый раз лицом к лицу со своим преследователем, Нэнси не боится. Нэнси больше не страшно.

— Чего ты хочешь? — осипшим голосом шепчет она, суживая глаза, чтобы хоть что-то рассмотреть. — Чего?

Силуэт не двигается с места, только смотрит на нее внимательно, будто изучая. Нэнси не видит клыков или рогов, и от этой неизвестности ей не по себе. Под руками у нее ничего не находится, только тяжелые глыбы камней, которые Нэнси точно не поднять, и остается лишь один выход: снова бежать.

Неловко приподнявшись, Нэнси побыстрее пытается подняться с земли, но Нечто оказывается быстрее, нависая над ней и пригвождая к земле. Отстраненно Нэнси понимает, что Нечто — соткано из густой синевато-серой дымки, невесомой и безжизненно холодной.

— Я… — Нэнси дрожит точно также как и ее голос. — Я не понимаю… Чего ты хочешь? Почему я?

Темный туман перед ее лицом подернулся рябью, приобретая всё более конкретные очертания, все более человеческий образ, и Нэнси просто не может поверить. У Нэнси ощущение, будто ей забивают в грудь копье.

— Барбара…

Барбара смотрит на Нэнси с легким укором и грустным пониманием, совсем как тогда, на вечеринке Стива, когда Нэнси оставила лучшую подругу одну, когда выбрала совсем не то, что должна была.

— Барб… — осипший голос срывается, и Нэнси сама не знает, что хочет сказать. — Барб, я…

Барбара улыбнулась и, невесомо качнув головой, быстро растворилась в темно-синей дымке.

— Я не имела права забывать Барб, правильно? — громко отчеканила Нэнси, стирая ползущие по щекам слезы. Чувство вины, до этого никак не проявляющее себя, затопило ее.

— Я не имела права делать вид, что всё может быть как прежде!

Дымка над ней снова задрожала и сгустилась, придавая бесформенной фигуре человеческие черты, и еще до того, как Нэнси увидела, она уже знала, кого увидит. Нэнси поднимается с земли и наблюдает, как нечто становится ей самой: измученной, с залегшими тяжелыми тенями под глазами и опустившимися уголками рта.

— Ничего уже не будет так как прежде! — Нэнси уже не уверена, кто именно это сказал, в следующую секунду вторая Нэнси растворилась в темном воздухе.

— После всего что было… — над тяжелыми кронами деревьев Нэнси смотрит на небо, которое заходилось яркой сеткой расползающихся трещин, под которыми сиял ослепительно белый свет.

— Джонатан, — тихо шепчет Нэнси и слышит, нет, чувствует незамедлительно его отклик. Как и обычно, Джонатан где-то там за чертой.

Нэнси опускает слезящиеся глаза. Ощущение реальности происходящего не оставляет. Где-то там за гранью ее ждет Джонатан, который… Черт возьми, он ее ждет. Нэнси чувствовала, как счастливый смех пробивается через стены отчаяния, через эти деревья и падающее фальшивое небо.

— Всё должно измениться

-14-

Открывает глаза Нэнси уже в своей кровати, Джонатан крепко обнимает ее за плечи, успокаивающе поглаживая по спине.

— Всё получилось, — дрожащим голосом шепчет ему в шею Нэнси и немного отстраняется, чувствуя при этом, что все лицо у нее мокрое от слез.

Джонатан рядом с глубоким вздохом отпускает ее и закрывает свои глаза ладонью.

— Ты не просыпалась, — после недолгого молчания коротко объяснил он ей надтреснутым голосом. — Я… Не знал, что делать.

— Всё закончилось, Джонатан. Всё теперь будет хорошо.

— Хорошо, — просто пробормотал он, криво улыбнувшись.

Там на изнанке всё было проще и понятнее, там Нэнси все наконец решила, а сейчас уверенность вновь стала оставлять ее. Секунду назад он с такой нежностью прижимал ее к своей груди, а сейчас он говорит с такой холодностью, что у Нэнси стынет сердце.

— Я… кричала?

— Иногда, — уклончиво пожал плечами, избегая взгляда на Нэнси. — В основном, просто металась по кровати и…

— Я звала тебя? — чуть дрогнувшим голосом спросила Нэнси, разглядывая Джонатана при свете утра. За окном уже встало солнце, и его лучи причудливо окрашивали волосы парня в рыжеватый оттенок.

Он неуверенно перевел взгляд на Нэнси и кивнул с непроницаемым выражением на лице.

— И ты пришел. Как и всегда, — счастливо улыбнулась она.

— Что было там, Нэнси? — закусив губу, спросил он. — На изнанке.

— Там… Мне сложно объяснить, что там было. Но я знаю, что этого больше не будет: не будет изнанки, пробуждений посреди ночи и вообще… — Нэнси вздохнула и бросила взгляд в окно, из которого валил теплый солнечный свет. — Все теперь будет по-другому.

Джонатан задумчиво кивнул, но по выражению его лица невозможно было понять, что сейчас происходит в его голове. Нэнси хотелось столько все сказать сейчас, но он неожиданно поднялся с кровати и сказал:

— Я рад, что всё закончилось,

-15-

Нэнси не обманула: тех снов больше не было.

На смену им пришли другие. Менее страшные, но причиняющие куда больше боли.

Джонатану снилась Нэнси. В его снах Нэнси была счастлива. В его снах она была с ним.