— Не обращай внимания, — тихо заметил Джонатан, будто чувствуя, что подошел слишком близко, он отодвинулся и прислонился спиной к холодильнику. — У него сейчас бывают странные мысли. Их не стоит воспринимать всерьез.

Нэнси нужна была стабильность, Нэнси всегда была практичной девочкой.

Только вот в ту ночь, в доме Байерсов, Нэнси на секунду показалось, что Байерс — это то, что нужно. И больше обманывать себя, отрицая очевидное, у Нэнси не было сил.

Медленно, будто растягивая движения, она закрутила кран и встряхнула руки от воды. Со вздохом она развернулась, оказываясь лицом к лицу с напряженным Байерсом.

— Какие странные мысли? — переспросила Нэнси гораздо спокойнее, чем чувствовала себя в этот момент, встречаясь глазами с молодым человеком.

Джонатан был выше ее на полголовы, и ей приходилось смотреть на него снизу вверх, замечая отчего-то мелкие детали вроде маленького шрама над левой бровью. Хотелось узнать, откуда он появился. А еще нестерпимо хотелось коснуться его. Неожиданно Нэнси перестала бояться, и если бы Джонатан продолжил смотреть ей в глаза с таким виноватым выражением, то она сделала бы шаг вперед, а дальше… Дальше даже она сама не знала, что сделала бы.

— Да так… — криво улыбнулся и первым опустил глаза Джонатан. — Всякая ерунда.

И он ушел, поднялся к мальчишкам в комнату или остался в гостиной, Нэнси было неясно. В любом случае на кухне она осталась наедине со своими мыслями и странными желаниями.

— Ерунда, — повторила она, припадая к стене и подавляя в себе дикое желание сползти по ней на пол.

-11-

От того, что Джонатан сегодня остается, у Нэнси подрагивали руки.

Хотя, если честно, в последние полгода руки дрожали у нее почти постоянно. Может быть, от таблеток, а может, просто нельзя выйти с изнанки абсолютно здоровым человеком. Может быть, подавляя невроз, она только медленно приближала момент, когда все ее самообладание сорвется в пропасть. Нэнси не знала точного ответа, как и на многие другие вопросы, которые сейчас кружились вокруг нее разгоняющейся каруселью.

Из насущного ее волновало ощущение, будто в своем доме она совершенно лишняя, чужая. Майк смог к концу вечера растормошить Уилла, и на его лице наконец-то стала появляться рассеянная улыбка. Расставив маленькие фигурки на столе, он пытался научить остальных играть в какую-то модификацию шахмат, и никто даже не заметил, как Нэнси оставила их одних. Напоследок она лишь остановилась у дверей, наблюдая за их игрой со стороны.

Нэнси было не по себе еще и от того, что это снова с ней происходило, но самое ужасное то, что ей нравилось это чувство: она подпустила кого-то слишком близко. Джонатан Байерс снова обосновался в ее жизни также, как кресло в ее гостиной, заполнил неловкие пробелы и тишину между ней и Майком, между ней и Уиллом, между ней и нормальной жизнью. Это чувство было слегка пряное, с нотками горечи, как имбирный пряник, запитый горячим глинтвейном.

Но Джонатан Байерс был совершенно не походящим для нее вариантом, а она совершенно точно не подходила ему. Но именно в эти минуты, когда она прислонившись к дверному косяку, наблюдала, как мальчики оживленно спорят о чем-то своем («Да причем здесь имперские ублюдки? Это ведь всего лишь поганые штурмовики, Джонатан, скажи ему!»), нежность заполняла ее изнутри. И, наверное, именно тогда она впервые допустила мысль, просто представила, что между ними нет Стива, нет постоянных споров и ссор, нет этого убивающего молчания и взглядов украдкой, потому что смотреть друг на друга долго — просто нельзя, немыслимо.

Впервые за долгое время на душе стало спокойно, всё казалось таким правильным, что ни одной детали ей не хотелось изменить или исправить. А когда она захотела прогнать прочь эти неправильные мысли, то с ужасом осознала, что ей этого совершенно не хочется делать.

Тихо она поднялась наверх к себе в комнату и присела на кровать. Заранее выяснив, где на чердаке искать матрас для Байерса, ей совершенно расхотелось его доставать. Решение вертелось на кончике языка, готовое вот-вот сорваться, но страх совершить ошибку и всё испортить никогда не оставлял ее.

И чувство радости и спокойной тихой нежности потихоньку утекало сквозь пальцы. Она почти забыла, ради чего сегодня Джонатан остался, и что ей предстоит вновь спуститься в ее личный Аид.

Набрав несколько цифр и прослушав десяток гудков, Нэнси почти не расстроено отложила ее в сторону. Телефон зазвонил через пару секунд, заставив ее подскочить на месте.

— Алло, Нэн? — голос Стива звучал будто бы издалека. — Это ты звонила сейчас?

— Нет, — зачем-то быстро соврала Нэнси, впиваясь пальцами в телефонную трубку. Голос Стива действовал отрезвляюще, будто ведро ледяной воды. — Как ты?

— А… Я собирался прокатится к ребятам, у Лолы сегодня свободный дом. Я могу заехать за тобой, ты как?

— Не думаю, не сегодня, Стив, — нахмурилась Нэнси, нервно наматывая провод от трубки на палец. — Я с Майком, да и вообще…

— Он вроде взрослый парень, — равнодушно заметил Стив по ту сторону. — Думаю, ты должна позволить себе немного расслабиться, если ты понимаешь…

Дверь в комнату приоткрылась и в комнату неуверенно заглянул Джонатан, готовый очевидно задать вопрос, можно ли ему войти. Нэнси с округлившимися от испуга глазами кивнула и махнула рукой.

— Мне пора, — коротко буркнула она в трубку, должно быть слишком холодно, раз Стив пару секунд удивленно молчал.

— Всё в порядке?

— Да, да, — зачем-то даже закивала Нэнси, упираясь взглядом в замершего в неуверенности на пороге Джонатана. — Я должна идти, тут… Серьезно мне пора.

— Любишь меня? — неожиданно спросил Стив.

— Я… Ты ведь знаешь, — Нэнси чувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Скажи, — по высоким ноткам в голосе было понятно, что Стив подшучивает над ней.

— Я… — Нэнси запнулась, встретившись глазами с Байерсом, и в ту же минуту поняла, что Джонатан знает, кто на том конце провода. Он неуверенно улыбнулся и с грустно-виноватым выражением лица сделал шаг за дверь.

— Мне действительно пора, — Нэнси быстро нажала на сброс, чувствуя, что уже ни в чем не уверена.

-12-

Уснуть у Нэнси не получалось очень долго. Джонатан деликатно сидел за столом и что-то увлеченно читал в исписанном заметками учебнике по химии Нэнси. Укрывшись с головой одеялом, Нэнси смотрела одним глазом на его профиль, отточенный сумраком комнаты и тусклой настольной лампой, и не могла заставить себя перестать смотреть. Джонатан был красивый и необъяснимо близкий сейчас, родной. Ей хотелось, чтобы он оставил в покое ароматические углеводороды, чтобы он сел рядом, посмотрел на нее в ответ. Она так мало спала в последнее время, то и дело, проваливаясь в нервные короткие сны в школе прямо на уроках, что было невыносимо обидно от того, что спать не хотелось. Точнее — хотелось, но никак не получалось.

— Никак не уснуть, — наконец пожаловалась она с шумным громким выдохом, отбрасывая одеяло с головы.

— Если я почитаю тебе главу про ароматизацию трициклоидных соединений, это поможет? — улыбнулся Джонатан и повернул голову вполоборота.

— Таких нет, — почти на автомате меланхолично поправила Нэнси, безотчетно уставившись в потолок, — они трициклические. И я это сама могу почти наизусть пересказать. Близко к тексту. Очень близко к…

— Ну, хорошо, — Байерс развернулся на стуле и подкатился чуть ближе к кровати, — я понял, ты химик с большим будущим, а я — нет. Но могу я как-нибудь помочь тебе?

— Я… Не знаю, — обреченно скрестила руки Нэнси, а затем дрогнувшим голосом попросила:

— Спой мне.

От безвыходности ситуации ей вдруг стало весело и абсолютно безразлично то, какой дурочкой она себя выставляет. Хуже все равно не будет.

— Я не пою, — коротко отозвался он, мгновенно посерьезнев.

— Поешь, — уверенно настаивала на своем Нэнси, — точно ведь поешь!

— Нет, я вовсе…

— Майк говорит, что да, — соврала Нэнси, не задумываясь. О том, что за последние полгода они с Майком разговаривали только на тему погоды и его домашних заданий, разумеется, Джонатан не мог знать.