Рассказывая о времени своего замужества, миссис Хатчинсон всё внимание сосредотачивает на описании внешности, характера, судьбы своего супруга. Она почти исчезает как действующее лицо со страниц текста, оставляя за собой роль комментатора, очень категорично настроенного в оценках мотивов и действий участников событий, в которых оказывался Джон Хатчинсон. Дела и заботы сэра Джона стали ее делами и заботами, а их у него прибавилось со времени начала противостояния, а затем и открытого противоборства Короны и Парламента, в котором Хатчинсон принял сторону противников короля.
Сложность его положения усугубилась, когда он был назначен комендантом крепости и города Ноттингема. В 1642 году именно в крепости Ноттингем Карл Стюарт поднял боевой штандарт, объявив войну мятежному вассалу графу Эссексу, – событие, ставшее формальным началом Гражданской войны. В городе сильны были роялистские настроения. Д. Хатчинсон оказался «чужим среди своих». Он был из местных, но местное дворянство было настроено пророялистски, а горожане смотрели на джентльмена Хатчинсона как на чужака. Среди семи олдерменов города только один поддерживал парламент. В условиях, когда в любой момент могла возникнуть угроза со стороны войск принца Руперта, такое положение создавало напряженную ситуацию.
Портрет Джона Хатчинсона кисти Р. Уолкера
Политические разногласия дополнялись, как это всегда бывает, личностным соперничеством, базирующимся на приязни и неприязни, разного рода амбициях. Всё свое красноречие Люси выплеснула, давая очень злые характеристики местным политикам, когда описывала сложности их взаимоотношений с сэром Джоном. Ноттингемским олдерменам, недоброжелателям Джона, она не прощает ни недостатков внешности, ни грубости манер, ни тех препон, которые они чинили Д. Хатчинсону в его делах.
Противникам, находившимся вдалеке, тем, кто не угрожал непосредственно благополучию ее супруга, миссис Хатчинсон способна была дать взвешенную оценку. В частности, весьма критически оценивая позицию и политику короля Карла I, она признавала ряд его человеческих достоинств и то, что он «был прекрасным знатоком и любителем живописи, резьбы и гравирования и многих других искусств», а характеризуя генерала Кромвеля, «узурпатора» и «тирана», она отмечала, что в нем было «много естественного величия».
На фоне противостояния Д. Хатчинсона и местных политиков произошло его сближение с членами радикальных протестантских сект, представлявшими низы общества. Люси Хатчинсон старается быть справедливой, точнее, снисходительной в отношении этих «малых мира сего», отмечая у них такие положительные качества, как честность, богобоязненность, желание и способность выполнять свой долг, и размышляя над тем, что столь достойных людей можно именовать «мистер Такой-то».
Вольное или невольное обращение Д. Хатчинсона к поддержке радикальных сектантов сыграло с ним злую шутку. Свекор Люси, сэр Томас Хатчинсон, был богатым сквайром, умеренным пуританином, членом палаты Общин. С началом Гражданской войны между отцом и сыном возникли политические разногласия. В результате Джон, сын от первого брака, по завещанию, вступившему в силу после смерти Т. Хатчинсона в 1643 году, был исключен из числа наследников. В «Мемуарах» отмечается, что случилось это в очень сложный для Джона Хатчинсона период: он занимал пост коменданта Ноттингема, и ему нужны были средства не столько даже для поддержания престижа, сколько для решения разнообразных проблем обеспечения обороноспособности крепости.
В сознании Люси тесно переплетаются два, казалось бы, трудно совместимых начала – твердая уверенность в собственных способностях и безусловное принятие норм признанного обществом положения женщины. В последнем случае необходимо отметить, что ее возмущали попытки нарушить традиции в этом вопросе. Проявления женской политической активности, имевшие место в революционные десятилетия, были ей совершенно чужды. Она говорила, что женские «руки, созданные только для прялки», приносят «печальные опустошения», когда они «вмешиваются в дела государства».[51]
Казалось бы, предшествующий период английской истории, а именно, успешное правление королевы Елизаветы I, должен был настроить просвещенную даму на иной лад. Но все успехи елизаветинского времени были связаны для нее с деятельностью «елизаветинцев» – государственных мужей, окружавших королеву. Страшным злом представлялось ей вмешательство королевы Генриетты Марии в дела политики и религии, поскольку поддержка королевы усиливала позицию католиков и сторонников неограниченной власти Короны. В данном случае позиция миссис Хатчинсон основана на конъюнктурном подходе: раз вмешательство супруги короля приносит вред «Божьему делу», значит женское влияние на политику вообще опасно.
Сама Люси Хатчинсон старалась находиться в тени, очень редко проявляла активность. Так, она упоминает о своем участии в обсуждении вопроса о крещении взрослых, пропагандируемом анабаптистами. Но это была ее стихия, сфера мысли, рассуждений.
Один случай, связанный с темой «леди и война», напоминает эпизод из авантюрного кино. В 1642 году Джон отправился навестить соседей, чтобы определиться, можно ли рассчитывать на их поддержку в защите того, что супруги Хатчинсон называли Делом. Миссис Хатчинсон находилась в Оуторпе, у нее гостил брат мужа. Внезапно в доме появились роялисты. В ходе разговора офицер с некоторой издевкой посочувствовал хозяйке дома, что муж оставил ее одну в такое сложное время. Задетая этим, Люси сказала, указав на своего гостя, что вот ее муж. Потом пришлось разбираться и доказывать, выручать ни в чем не повинного Джорджа Хатчинсона из-под ареста с помощью родственников-роялистов.
Еще один эпизод участия Люси в делах мужа относится к последним страницам их любовной истории. Следует отметить, что с установлением протектората (военной диктатуры) О. Кромвеля, Д. Хатчинсон, сохранивший верность республиканским идеалам, отошел от политической жизни. После Реставрации начались преследования тех, кто противостоял в предшествующие годы победителям-роялистам. В отношении Д. Хатчинсона было проявлено снисхождение: его исключили из состава палаты и лишили права занимать какие-либо должности. Жизнь и имущество за ним были сохранены.
Правда, всё это было ненадежно, и Люси решила действовать. Она хлопотала в Лондоне через своего брата Аллана Эпсли (между сестрой и братом на протяжении всех передряг времени сохранилась привязанность), обращалась к лорду Кларендону Но если Эпсли пытался помочь, то Кларендон занял непримиримую позицию. Леди Люси написала спикеру палаты покаянное письмо от имени мужа, очень жалостливое, очень наивное. Джон был разгневан, но ничего изменить уже не мог. Единственное, в чем он не мог отступить и остался тверд, – это отказ свидетельствовать против своих единомышленников. Этим он отличался, например, от Д. Монка, которого Л. Хатчинсон назвала «помойным корытом».
Завершилось всё тем, что в 1663 году Д. Хатчинсона обвинили в участии в заговоре и заключили в тюрьму: сначала в Тауэр, а потом в замок Сандаун в Кенте, где он находился в условиях, малоприспособленных для жизни. Люси металась между домом, где оставалось восемь детей, и местом заключения мужа, – и случилось так, что Джон умер в ее отсутствие.
Непосредственная задача, которую ставила перед собой миссис Хатчинсон, заключалась в том, чтобы оправдать в глазах своих детей жизнь и поступки их отца. Эта задача определила построение и содержание «Мемуаров»: оценку и объяснение событий, на фоне которых складывалась судьба семьи Хатчинсон, характеристики отдельных личностей, представлявших как «большую» общенациональную, так и «малую», ограниченную масштабами города и семьи, историю времени. Совершенно очевидно, что в «Мемуарах» автор представляет читателю не историю реального человека, а «святую» («holy») жизнь, своего рода «житие» безупречного пуританина по имени Джон Хатчинсон и историю идеального брака Джона и Люси.
