Я пожал плечами.

– Не, ну а что не так я говорю-то? Что это он весь вечер какой-то нездешний? Ему можно, а мне у него спросить нельзя что ли? – учитель танцев обиженно выпятил нижнюю губу и вопросительно посмотрел на бородача. Тот махнул на друга рукой и принялся молча доедать оставшееся на тарелках. Потом вдруг опомнился, виновато посмотрел на нас и спросил:

– Ведь вы не будете, да?

Никто не отреагировал. Проглотив последний кусок, бородач поднял почти пустую бутылку, поболтал ею в воздухе и разлил остатки по нашим стаканам, приправив их щедрой порцией содовой. Мы выпили. Бородач сложил из пустых тарелок неустойчивую пирамиду и суетливо замахал руками, подзывая официанта:

– Счёт, пожалуйста, счёт! Мы уходим.

Девушка в чёрном платье грустно улыбнулась:

– Сегодня он напился совсем быстро. И вот… празднику конец. И все куда-то разъезжаются.

– Это не он быстро напился, это ты поздно пришла! Мы тебя тут два с половиной часа ждали! – заступился за друга бородач.

Официант положил на наш столик счёт и унёс грязную посуду. Учитель танцев непослушными руками начал ощупывать карманы в поисках бумажника. Бородач внимательно изучил сумму, достал деньги, отсчитал, положил на стол и посмотрел на учителя танцев:

– Заметь, плачу больше всех, ибо каюсь – ел много! А то будешь мне завтра опять высказывать…

Я взглянул на счёт – цифры, буквы, снова цифры. Читать и считать было невыносимо, я достал из бумажника пятитысячную купюру и протянул бородачу:

– Хватит?

Бородач замахал руками:

– Много… много… Ты ж почти ничего не ел…

– У меня мельче нет.

– Сейчас-сейчас, – бородач принялся рыться в портмоне. – Зато у меня сегодня ни одной пятитысячной купюры нет. Не жалуют меня ни бухгалтерия, ни банкомат… Всё мелочёвку подсовывают! Говорят, плохая примета, кстати… Вот, держи сдачу.

Я машинально взял деньги и засунул их неаккуратным веером в бумажник.

Девушка в чёрном платье поспешно достала из сумочки кошелёк и потянулась свободной рукой к счёту:

– Интересно, что у меня там получается? М-м-м?

Я надел пальто и поспешил к выходу. Снаружи было холодно. Я постоял в нерешительности, раздумывая ждать мне своих недавних собутыльников или нет. Решил не ждать и уже было пошёл куда-то, как из паба вышла девушка в чёрном платье, вновь ставшая девушкой в чёрном пальто, и окликнула меня. Я неохотно вернулся. Вслед за ней показался бородач, тянувший на правом плече гуттаперчевое тело учителя танцев.

– Поймать машину? – спросил я у бородача.

– Ага, пожалуйста.

После пятиминутных торгов бородач и учитель танцев наконец-то уехали по самой выгодной цене в самый спальный район города. Я закурил и вопросительно посмотрел на девушку в чёрном пальто. Её щеки немного покраснели, наверное, от холода. Она выжидающе смотрела вдаль и молчала. Я тоже молчал, вдыхая и выдыхая дым. Когда молчание превратилось в нелепость, я спросил у неё:

– Вам тоже поймать такси?

– Да… А-а-а, вы меня не проводите? Можете зайти ко мне, угощу вас чашечкой кофе с ликёром, ну или, если считаете, что для кофе уже слишком поздно, можем ограничиться одним ликёром.

Мне захотелось спастись бегством, но я лишь попросил её перейти на «ты». Она охотно согласилась. Я почувствовал как необратимо трезвею и поднял руку. Тот час же потасканный ВАЗ 2106 затормозил перед нами, скрежеща всеми своими внутренностями. Я обернулся к девушке в чёрном пальто, чтобы спросить адрес. Она брезгливо осмотрела автомобиль и наконец процедила:

– Но это не такси…

– Конечно, нет, где же в такой час такси сыщешь? Твои друзья на таком же инвалиде автопрома поехали. И ничего… не жаловались, – бодро проговорил я и юркнул на переднее сиденье. – Так где ты живёшь?

Видимо, испугавшись, что я уеду без неё, девушка в чёрном пальто поспешно влезла в машину и назвала свой адрес. Водитель нажал слабосветящуюся кнопку автомагнитолы, попрыгал по радиоволнам, остановился на самой, по его мнению, лиричной мелодии и вдавил в пол педаль акселератора. Вскоре мы подъехали к дому девушки в чёрном пальто. Я обернулся к ней и протянул руку:

– Что ж… Приятно было познакомиться! Интересный вечер, интересные друзья и ты, конечно же…

– А как же кофе? – жалобно проговорила она, и её большие глаза увлажнились.

Я развёл руки, готовый произнести какую-нибудь отговорку, но вдруг жалость, какую я обычно испытываю к бездомным животным, стиснула моё сердце и заставила сказать:

– Ах, да, кофе, а я совсем забыл…

Я вылез из машины и помог вылезти девушке в чёрном пальто. Она пристально посмотрела мне в глаза и, убедившись в твёрдости моих намерений, медленно пошла к подъезду. Я просунул голову в машину, расплатился с водителем и поплёлся следом. В квартире пахло эзотерикой и распадом. В прихожей на стене висел плакат с изображением седовласого старца очень похожего на Льва Толстого, которого переехал поезд. Я посочувствовал Льву Толстому, разулся и прошёл за девушкой в чёрном платье в кухню.

– А ты пальто не снял.

– Да.

– Так сними.

Я ограничился расстёгиванием пуговиц. В кухне горела тусклая лампочка, между подоконником и батареей болталась ажурная паутина, на столе в миске, наполовину наполненной мутной водой, корёжились белые черви, в грязной раковине суетились рыжие тараканы. Под ногами повсеместно хрустела разбитая кафельная плитка.

– Знаешь, спасибо, но кофе мне что-то не хочется…

– Точно?

– Точно.

– А что тогда будем делать?

– Э-э-э-м-м-м… Не знаю… Да я, наверное, поеду домой…

– Так быстро? – она грустно посмотрела на меня и провела рукой по волосам, размышляя. Потом улыбнулась своим мыслям и тронула меня за локоть. – Пойдём, я тебе кое-что покажу…

Мы прошли в комнату. Девушка в чёрном платье приблизилась к кованной этажерке в углу и чиркнула спичкой, потом ещё одной и ещё. Вскоре комната наполнилась тяжёлым запахом ароматических палочек, по углам задёргались тени от зажжённых свечей. Я огляделся. Со стен клочьями свисали обои, потолок в углу украшала на манер дорблю плесень, паркет был изъеден древесным жуком.

– Иди сюда, садись, – сказала девушка в чёрном платье и указала на софу с торчащими кое-где пружинами. Я подошёл и сел на край.

Девушка в чёрном платье достала из шкафа пыльный патефон и коробку с пластинками:

– Я коллекционирую тишину.

– М-м-м, – ответил я.

Она поставила патефон на пол у моих ног, подошла к окну и потянула чёрный шнурок. Толстые многослойные гардины медленно опустились, почти полностью скрыв от нашего слуха навязчивое ночное бормотание большого города. Девушка закрыла дверь в комнату и принялась перебирать пластинки. Я слышал лишь шорох её пальцев и еле уловимый шёпот, слетавший с обветренных губ. Наконец она что-то выбрала, поставила пластинку и покрутила ручку патефона. Пластинка закружилась, патефонная игла зашуршала, девушка в чёрном платье радостно посмотрела на меня. Текли секунды. Смоляной диск беззвучно крутился, я загипнотизированно смотрел на него, а девушка в чёрном платье – на меня. Едва отрешённость оставила меня, я услышал вопрос:

– Тебе нравится?

Я пожал плечами.

– Это запись тишины в одном из подвалов блокадного Ленинграда, сделанная сразу же после бомбёжки. Как ты можешь слышать, в подвале никого нет, хотя прежде там проживало около тридцати человек. Все погибли!

– Кем была сделана запись?

– Не знаю.

Девушка в чёрном платье поменяла пластинку и покрутила патефонную ручку:

– А это ночная тишина в клозете в небольшой квартирке на окраине Парижа 30-х годов.

Я ничего не ответил, искренне силясь уловить разницу, но тщетно. Шеллачная пластинка кружилась, игла шуршала, спираль времени винтом проворачивалась сквозь мою явь. Когда диск остановился, девушка в чёрном платье сняла его и бережно положила в бумажный конверт:

– Знаешь, у меня есть невероятная пластинка… с записями замиксованной тишины… Какие-то ретро-диджеи постарались! Хочешь послушать?