– Наконец-то!!! Где тебя черти носили!! Мы уже окончательно изголодались и изжаждались! Ставь! Ставь скорее!!! Какая прелесть!!! А-а-ах! У-у-у-х! М-м-м…

Я упал навзничь, кукурузные хлопья из моей головы высыпались наружу и разлетелись по полу в разные стороны. Вместо того чтобы тот час же встать, я продолжал лежать и испытывать разъедающее чувство стыда. Первой засуетилась девушка в чёрном платье, потом ей на помощь пришёл бородач. Они помогли мне сесть на стул. Девушка в чёрном платье озабоченно спросила:

– Что случилось? С вами всё в порядке?

– Да-да! Всё хорошо, просто задумался, – я улыбнулся.

Она недоверчиво посмотрела мне в глаза. Я с готовностью ответил на её взгляд и добавил:

– Всё действительно хорошо. Честно!

– Тогда давайте выпьем! – бодро произнёс бородач, ловко разлил виски по стаканам и накидал в каждый льда. Мы выпили, закусили. Потом выпили снова и снова закусили. Потом выпили, забыли закусить и снова выпили. Потом всё же закусили, но вскоре опять выпили несколько раз подряд, не закусывая. Я отяжелел и перестал отслеживать изменения, происходящие вокруг. Поверхность роговицы замаслилась, изображения стали размазываться, теряя границы и формы, стены принялись подрагивать, силуэты раздваиваться… Мне захотелось на воздух. Я кое-как натянул пальто и вышел, пошатываясь, наружу. У дверей паба я столкнулся с высоким мужчиной в длинном плаще, он попросил прикурить, я дал ему зажигалку и инстинктивно прикурил и себе тоже. Мы в нерешительности замерли в порывах злого ветра.

– Какой сегодня длинный и несуразный день, – устало проговорил мужчина. – Нам всем нужен покой, всего лишь покой…

Я посмотрел на него и неожиданного для самого себя почти скороговоркой рассказал о происходящих со мной пространственно-временных метаморфозах. Он грустно посмотрел на меня, подошёл ближе, похлопал по плечу, прислонился к моему горящему лбу своим прохладным лицом и прошептал:

– Ты не те мысли думаешь, не те мысли…

Потом резко отстранился, бросил окурок на асфальт и торопливо зашагал куда-то. Я докурил и какое-то время постоял на улице, пытаясь думать какие-то другие мысли, но мне всё казалось, что по сути я думаю о том же, о чём думал прежде. Умственные манипуляции меня немного отрезвили, обратно я возвращался почти уверенной походкой. Девушка в чёрном платье куда-то ушла, за столиком я нашёл жующе-внемлющего бородача и учителя танцев, старательно складывающего непослушные губы в слова и помогающего себе пьяной жестикуляцией:

– Да что я? Да ничто! Что я могу? Да ничего! Ничего я не могу, понимаешь? Думаешь, могу? А я не могу! Не могу – и всё тут! Вот, например, сейчас что я могу? – учитель танцев осторожно потрогал правое ухо и, убедившись, что оно на месте, продолжил рассуждение. – Да ничего не могу… Ничего! Представляешь? Даже сосредоточиться не могу! Нет, ну ты представляешь? Никак не могу… Но хочу, очень хочу. Понимаешь? Элементарно сосредоточиться. Просто сосредоточиться, – учитель танцев закрыл на пару секунд глаза, поводил растопыренной ладонью по лбу. – Нет, не могу. Никак не могу… А для чего это мне было нужно? Не помнишь?

– Что? – спросил бородач, обсасывая деревянную шпажку.

Учитель танцев ничего не ответил и снова стал водить растопыренной ладонью по голове, ероша волосы:

– Для чего… для чего… для чего, – потом на мгновение замолчал и поднял блестящие глаза на бородача. – Да хотя бы для того, чтобы встать и уйти отсюда. Вот прямо сейчас встать и уйти! Потому что я хочу встать и уйти. Но не получается… Не-е-ет! Не получается! Хочу, но не могу! Понимаешь в чём подлость? Во-о-от… А хочешь знать, что я ещё не могу…

– Хочу.

– Так вот знай! Я ничего не могу! В принципе не могу, понимаешь?

– Вот прям совсем-совсем ничего?

– Совсем! Ну я же говорю, а ты не слушаешь… Например, видишь вон того мужика басовитого? Да вон там… Левее смотри! Во-о-от! Не мешало бы подойти к нему и так аккуратненько попросить замолчать, верно? – бородач кивнул, учитель танцев расплылся в пьяной улыбке. – Во-о-от. А я не могу! Мне бы с девушкой вон с той заговорить… Да вон с той… Да вон за тем столиком… Видишь? – бородач опять кивнул, учитель танцев опять расплылся в пьяной улыбке. – Во-о-от. А я опять же не могу! – бородач недоверчиво сдвинул брови и засунул в рот ломтик багета, густо вымазанного тапенадой с кусочками лосося. Учитель танцев недовольный откинулся на спинку стула. – Не веришь? Ещё хочешь? Пожалуйста! – он начал старательно загибать пальцы на руках. – С парашютом прыгнуть? Не могу! Картину написать? Нет! Стать эффективным офисным работником с перспективой вступления в доблестные ряды топ-менеджеров? Опять нет! А думаешь я не хочу разобраться в микросхемах радиоприёмника? Ха-ха! Хочу, ещё как хочу, может быть, даже сильнее, чем познакомиться с той девушкой… Но не могу! Что улыбаешься? Не веришь? А зря…

– Зачем тебе микросхемы радиоприёмника?

– Как зачем? – удивился учитель танцев. – Чтобы понять… Чтобы знать… уметь… Не важно! Хочу и всё! Понимаешь? Хочу, но не могу! Не могу!!! Говорю ж тебе – не могу… Ничего не могу-у-у… Ни стать космонавтом, ни сочинить симфонию, ни совершить важное открытие… Ничего!

– Какое?

– Что «какое»?

– Важное открытие какое? – уточнил бородач набитым креветками и рукколой ртом.

– Не знаю… Ну например, в биологии… Микроб открыть какой-нибудь… Самый опасный…

– А что разве не все микробы уже открыли?

– Не знаю…

– Понятно, продолжай…

– Выучить вьетнамский язык? Не могу! Найти смысл в «Чёрном квадрате»? Опять – нет! Ничего не могу! Не-е-е-ма-а-а-гу-у-у! Твою мать! Я даже мотоцикл купить не могу! Да чёрт с ним, с мотоциклом! Я даже бросить курить не могу! Вот оно как…

– Да нет там смысла.

– Где?

– В «Чёрном квадрате».

– Как нет?

– Да вот так!

– Что совсем нет?

– Совсем!

– Но все же говорят, что есть!

– И пусть говорят, а я там никакого смысла не вижу! – бородач старательно резал рыбный студень на ровные квадратики и, протыкая каждый вилкой, бережно укладывал на язык.

– И опять же! Ты смог увидеть, что там нет смысла, а я не смог! И-и-и-и-и пото-о-о-о-ом, – неопределённо протянул учитель танцев, – разве отсутствие смысла – это не смысл?

– Нет!

– Пусть для тебя это и так, но не для меня!

На короткое время оба замолчали, а потом учитель танцев мотнул головой и обречённо посмотрел собеседнику в глаза:

– Но ведь самое подлое знаешь что?

– Что? – буркнул бородач.

– Я не могу понять, почему я всего этого не могу. Понимаешь, да?

– Угу, – снова буркнул бородач.

– Зато знаешь, что я могу?

– Что?

– Могу, не переставая, думать о том, чего я не могу!

– Понятно, – проговорил бородач и открыл рот пошире, чтобы вместить огромную тарталетку с сёмгой. Учитель танцев замолчал, внимательно наблюдая, как тщательно его друг пережёвывает пищу.

– Так ты ж танцевать можешь, – вдруг вспомнил бородач, вытирая с губ масло.

– Ага, не смеши меня, – учитель танцев печально вскинул руку и чуть не разбил стакан. – Только предрасположенные к полноте, обильным рефлексиям и фрустрациям дуры в нашу школу и ходят! А знаешь зачем ходят? Чтобы себе, танцуя фламенко, которое они находят очень сексуальным, найти кавалера до начала критического периода, после которого их ощутимо и необратимо увеличивающиеся в объёмах тела и маломощные мозги, начинающие работать на низких оборотах, а то и вовсе в холостую, становятся существенным препятствием к детям, ипотекам, кредитам на машину и прочим семейно-капиталистическим утехам…

Девушка в чёрном платье вернулась и грациозно села на стул, устремив на меня свой испытующий взор.

– О-о-о, наш новый друг вернулся, – издевательски произнёс учитель танцев, обратив на меня внимание.

– Да я уже давно вернулся…

– А вот знаешь что, друг, а скажи мне, чего это ты всё молчишь и молчишь, а?

– Полегче… полегче… – предостерегающе похлопал учителя танцев по плечу бородач, закинул в рот пару оливок и повернулся ко мне. – Чрезмерно разговорчивый он у нас порой становится… после выпивки, просим всевеликодушнейше простить!