Возле шлюзовального люка Конвей обнаружил Нэйдрад и Данальту. Они стояли поодаль от сотрудников приемного покоя, делавших свое дело и в посторонней помощи не нуждавшихся.

– Где патофизиолог Мерчисон? – спросил Конвей, проводив взглядом носилки, на которых везли тралтана с множественными травматическими ампутациями. К поверхности сознания Конвея тут же вынырнула мнемограмма ФГЛИ, подсказавшая массу методов лечения этого пациента. Конвей резко тряхнул головой, чтобы прочистить ее, и произнес еще более решительно:

– Я хочу видеть Мерчисон.

Данальта, расположившийся рядом с нехарактерно молчаливой Нэйдрад, принялся преображаться в женщину-землянку, ростом и фигурой напоминавшую патофизиолога. Заметив, что это шоу у Конвея восторга не вызвало, Данальта мгновенно вернулся в свое обычное бесформенное состояние.

– Она на борту? – прищурившись, резко спросил Конвей.

Подвижная шерсть медсестры гуляла волнами, вертелась крошечными водоворотиками. Кельгианское alter ego Конвея подсказывало ему, что Нэйдрад очень не хочет отвечать на его вопрос и ожидает больших неприятностей.

– Я получил кельгианскую мнемограмму, – негромко проговорил Конвей, указав на разбушевавшуюся шерсть Нэйдрад. – Чем вы так встревожены, сестра?

– Патофизиолог Мерчисон решила остаться на месте происшествия, – наконец ответила Нэйдрад, – чтобы помочь доктору Приликле в сортировке больных.

– В сортировке?! – взорвался Конвей. – Приликле не следует подвергать себя... Проклятие! Мне бы следовало тоже отправиться туда и помочь им. Тут полным-полно докторов, которые и без меня окажут помощь раненым, а если... У вас есть возражения?

Картина волнения шерсти Нэйдрад изменилась. Теперь она отражала другие эмоции.

– Доктор Приликла возглавляет бригаду медиков, – сказала кельгианка. – Его долг – находиться на месте происшествия и руководить спасательными работами и распределением пострадавших по степени тяжести полученных травм, независимо от того, как он сам при этом страдает физически или морально. Присутствие бывшего руководителя бригады может быть сочтено недооценкой его профессионализма, который до сих пор являлся образцовым.

Наблюдая за движениями чрезвычайно выразительной кельгианской шерсти, Конвей не мог не изумиться силе чувств, питаемой Нэйдрад к старшему по должности коллеге, назначенному на этот пост всего несколько дней назад. Как правило, подчиненные начальство уважали, порой побаивались, а чаще всего выполняли распоряжения своих руководителей с известной долей неохоты. Но Приликла доказал, что существует иной способ руководства подчиненными: его распоряжения исполнялись беспрекословно из страха ранить чувства босса.

Конвей промолчал, а Нэйдрад продолжала:

– Ваше предложение оказать бригаде помощь не было неожиданностью, все так и думали, что вы его выскажете. Именно поэтому патофизиолог Мерчисон осталась с Приликлой. Как вам известно, эмпатический дар цинрусскийца не требует того, чтобы доктор Приликла работал в непосредственной близости от пострадавших. Поэтому он держится от раненых на достаточном удалении, а непосредственно работает с ними Мерчисон, как и вы бы работали, находись вы там.

– Доктор, – наконец вступил в разговор Данальта. – Патофизиологу Мерчисон помогают несколько крупных, мускулистых особей, относящихся к тому же виду, что и она, имеющих богатый опыт в осуществлении спасательных операций. Эти существа производят извлечение раненых из-под завалов согласно указаниям патофизиолога и заботятся о том, чтобы эти самые завалы не грозили безопасности доктора Мерчисон.

Я упоминаю об этом, доктор, – добавил Данальта, – чтобы успокоить вас и заверить в том, что вашей партнерше никакая опасность не грозит.

Тактичная, уважительная речь Данальты после прямолинейных высказываний Нэйдрад прозвучала чуть ли не заискивающе. Конвей не забыл о том, что ТОБС, помимо способности к мимикрии, наделены и даром эмпатии, но вежливость была приятна ему в любом случае – как искренняя, так и наигранная.

– Благодарю вас, Данальта, за заботу, – сказал Конвей и, обратившись к Нэйдрад, сокрушенно покачал головой. – И все-таки... Приликла – на сортировке раненых!

Одна эта мысль заставляла Конвея, да и любого другого, кто знал хрупкого эмпата, содрогнуться.

Эффективность и чувствительность эмпатических способностей цинрусскийца при его работе в составе бригады медиков «Ргабвара» были поистине неоценимы. Теперь, когда Приликлу поставили во главе бригады, в этом плане его обязанности остались прежними. Эмпат мог легко разыскать на потерпевшем аварию корабле пострадавших по их эмоциональному излучению, в особенности тех, кто не мог двигаться, получил тяжелые травмы и находился без сознания. Он умел с абсолютной точностью определить, в каком скафандре – труп, а в котором – живое существо. Добивался этого цинрусскиец путем настройки на остаточное эмоциональное излучение мозга. Приликла ощущал то же самое, что ощущал мозг бесчувственного раненого, и, анализируя свои ощущения, мог решить, есть ли надежда разжечь тлеющий огонек жизни. Если при авариях была надежда хоть кого-то спасти, действовать приходилось быстро, и зачастую именно эмпатический дар Приликлы позволял сэкономить время и спасти жизнь многим страдальцам.

Однако за этот дар цинрусскийцу приходилось дорого платить: ведь чаще всего Приликла был вынужден терпеть те же страдания, что и обследуемые им раненые. Иногда обследование заканчивалось быстро, но порой на него уходило много времени. Однако при сортировке пострадавших во время аварии в системе Менельден Приликла должен был столкнуться с жутким эмоциональным шоком – таким, какого прежде ему испытывать не доводилось.

К счастью, Мерчисон питала к крошке эмпату чувства, близкие к фанатичному материнству, и должна была позаботиться о том, чтобы бушевавшие внутри разбитого модуля чувства – боль, страх, тоска по погибшим товарищам – эмпат переживал, находясь как можно дальше от раненых. Кроме того, Мерчисон наверняка следила и за тем, чтобы эмоциональные контакты Приликлы были как можно более короткими.

Сортировка раненых требовала присутствия Старшего хирурга на месте происшествия. Приликла был одним из лучших хирургов госпиталя, а ассистировала ему патофизиолог высочайшего уровня – выше стояли только диагносты. Да, вдвоем они могли справиться с этой жуткой работой быстро и профессионально.

Опираться при этом они будут на меры, разработанные в далеком прошлом, когда требовалось оказание срочной медицинской помощи в массовом масштабе – после воздушных атак, бомбардировок, террористических актов и прочих последствий межрасового массового психоза, называемого войной, который унес множество жизней – пожалуй, больше, чем стихийные бедствия. В такое время медикам приходилось экономить и время, и средства. Они не могли тратить силы в попытках спасти безнадежно раненных. Вот какова была стратегия сортировки пострадавших.

После оценки состояния раненых их делили на три группы. В первую попадали пострадавшие с поверхностными и не угрожавшими жизни травмами, существа, пережившие психологический шок, а также те, с началом лечения которых можно было не торопиться, и они, следовательно, могли дождаться отправки на родные планеты. Во вторую группу определяли смертельно раненных, которым можно было только облегчить предсмертные муки. Третью, наиболее важную группу составляли больные с тяжелейшими травмами, у которых сохранялась надежда на выздоровление в случае оказания неотложной помощи.

Глядя на очередные носилки, на которых везли раненого, вид которого было невозможно определить из-за огромного количества реанимационной аппаратуры, Конвей думал о том, что в Главный Госпиталь Сектора привозят как раз раненых из третьей группы. По его мнению, этот раненый вот-вот мог перейти из третьей группы во вторую.

– Это последний раненый из доставленных этим рейсом, – поспешно сообщила Нэйдрад. – Нам нужно срочно вылетать за новой партией.

Кельгианка развернулась и, засеменив многочисленными лапками, поползла к переходной трубе, ведущей к борту «Ргабвара». Данальта, превратившийся в темно-зеленый шар с единственным глазом и ртом, посмотрел на Конвея и сказал: