— Но... но это возмутительно! — воскликнул Гурронсевас. — Это просто-таки личное оскорбление! Никогда прежде мне не приходилось выслушивать обвинения в нарушении гигиены приготовления пищи. Чтобы такое число моих работодателей было отравлено!
— Может быть, никакого отравления и нет, — напомнил Гурронсевасу Лиорен. — Именно это вы и должны выяснить.
— Хорошо, — вздохнул Гурронсевас, собрался с духом и сказал:
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь подробно расспросил больных о том, что именно они ели и когда, заметили ли что-либо необычное в консистенции и вкусе пищи. Кроме того, нужно выяснить, не посещали ли больные какие-либо особые подразделения, не занимались ли они все каким-либо видом деятельности, из-за которого мог произойти контакт с источником инфекции, но не с едой, а с каким-то иным. Затем мне хотелось бы проверить работу главной столовой и дочерних компьютеров, ведающих распределением питания, дабы выяснить, не было ли сбоев или нарушений в меню в то время, как отмечена вспышка инфекции. Все эти сведения я желал бы получить немедленно.
— Могу вам в точности рассказать о том, как вел себя один из пациентов, — спокойно проговорил Лиорен. — Но, Гурронсевас, прошу вас, помните о том, что мысль о пищевом отравлении принадлежит мне, и больше никому. Официально вас в госпитале нет, и если вы в этом деле ни при чем, было бы не правильно, если бы вы обнаружили свое присутствие.
— Если симптомы во всех случаях одинаковы, — сказал Гурронсевас, решив, что больше не станет заниматься самооправданием, — хватит и беседы с одним больным. Кто он такой и к какому виду принадлежит?
— Этим пациентом, — ответил Лиорен, — является лейтенант Брейтвейт. Через двадцать минут после того, как он вернулся из столовой...
— Вы кушали вместе? — поспешно прервал тарланина Гурронсевас. — Вот именно такие сведения мне и нужны! Не могли бы вы вспомнить, какие блюда заказали вы, а какие — лейтенант Брейтвейт? Расскажите мне об этих блюдах все, что вы помните. Любые мелочи.
Лиорен немного подумал и сказал:
— Может быть, это удачно, что я заказал блюдо из тарланского меню — порцию шеммутары с фаасным творогом. Понимаете, в питании я консерватор. На еду, которую заказал Брейтвейт, я особо не смотрел, не видел и кодов заказанных им блюд, поскольку вид большинства земных блюд вызывает у меня неловкость. Мы ели только вторые блюда, потому что Брейтвейт торопился: у него после обеда была назначена личная беседа с О'Марой. Но я все же заметил, что на тарелке у Брейтвейта лежал плоский небольшой кусок синтезированного мяса — земляне называют это блюдо отбивной. Рядом с этим куском лежало несколько круглых, слегка обжаренных овощей и еще кучки каких-то растений. Одни из них были похожи на зеленоватые шарики, а другие — самые отвратительные — на серые купола. Еще там была лужица какой-то желтовато-коричневатой слизи — скорее всего, какая-то подлива или приправа. И на самой отбивной имелся толстый слой коричневой слизи...
Гурронсевас задумался: интересно, а что бы заметил Лиорен, если бы более внимательно пригляделся к тарелке Брейтвейта?
— Брейтвейт как-либо отзывался, — спросил он тарланина, — о качестве пищи в процессе еды или после?
— Да, — подтвердил Лиорен. — Однако ничего необычного в его высказываниях я не заметил. Еще несколько неземлян заказали то же самое блюдо, и я слышал их отзывы. Тут у нас некоторые теплокровные кислорододышащие любят иногда поэкспериментировать — пробуют чужую еду ради остроты вкусовых ощущений. Надо сказать, что теперь таких экспериментов стало больше — все из-за ваших новшеств. Это с вашей стороны большое достижение, по крайней мере было достижением, пока не...
— Вы мне только расскажите, что именно говорил Брейтвейт, — прервал тарланина тралтан. — Все, что помните.
— Сейчас попробую вспомнить, — проговорил Лиорен, изобразив тарланский жест, по всей видимости, означавший крайнюю степень раздражения. — Вспомнил! Брейтвейт сказал, что у блюда особый привкус и что, когда он жевал мясо, он чувствовал, что оно как-то особенно хрустит. Это показалось ему странным, так как это же самое блюдо он заказывал много раз раньше, но ничего подобного не наблюдал. Еще он сказал о том, что вы постоянно экспериментируете со вкусом разных блюд и что последнее новшество, конечно, странновато, но не смертельно. Затем Брейтвейт ел молча и поспешно, так как боялся опоздать к О'Маре.
По пути к отделению, — продолжал вспоминать тарланин, — Брейтвейт пожаловался на легкое подташнивание, но списал это на собственную поспешность в еде. Затем началось совещание у О'Мары, на котором присутствовал он сам, Брейтвейт и Ча Трат. Речь шла о психопрофилях группы практикантов, недавно прибывших для обучения в госпитале. Дело это сугубо внутриотделенческое, а не личное, поэтому дверь в кабинет О'Мары не была закрыта. Я все слышал, хотя и не видел. Все, чего я не видел, мне затем рассказала Ча Трат.
Лиорен издал ряд коротких, не переведенных транслятором звуков, затем громко прочистил дыхательные пути и продолжал рассказ:
— Прошу вас извинить меня, Гурронсевас. На самом деле смеяться, конечно, не над чем. Брейтвейт стал жаловаться на усиливающуюся тошноту, однако на вежливые вопросы Ча Трат относительно своего самочувствия отвечал резко и нелицеприятно, принялся называть О'Мару и Ча Трат так, как это не принято в приличном обществе. Дальше — больше. Далее он проявил вопиющее нарушение субординации в отношении О'Мары и завершил свою эскападу тем, что его вырвало на разложенные на столе у Главного психолога распечатки. Вскоре после этого речь Брейтвейта стала бессвязной, конечности начали подергиваться, и О'Мара отправил его в сопровождении санитаров в палату, дабы его подвергли клиническому обследованию. К этому времени палаты начали быстро заполняться больными с такими же жалобами.
Это произошло сорок три часа назад. И хотя у всех больных болезненные симптомы почти исчезли, с этих пор майор старается проводить как можно больше времени с Брейтвейтом в попытках выяснить, не было ли ненормальное поведение его заместителя связано с инфицированием новым, неведомым микробом — ведь не у одного Брейтвейта отмечались признаки нарушения функции головного мозга. К этой теории склоняется старший медперсонал, но я настаиваю на пищевом отравлении.
Если я ошибаюсь, вам было бы лучше никому не показываться на глаза и держаться подальше от инфекции, если таковая существует, — заключил Лиорен. — Если же я прав, то Главный психолог будет вами очень недоволен.
«Все тут недовольны Гурронсевасом Великим, — с тоской подумал знаменитый повар. — А если и довольны, то это ненадолго». Он постарался скрыть подступивший гнев и разочарование и попытался сосредоточиться на решении сравнительно несложной кулинарной задачки.
— Мне нужно будет получить доступ к программе обслуживания питанием, — быстро проговорил он. — Но не волнуйтесь, для этого мне не понадобится себя выдавать.
По описанию Лиорена Гурронсевас узнал подозрительное блюдо. Тарланин также сообщил ему более или менее точное время начала заболевания, если то было заболевание. Перечень всех заказанных в тот или иной день блюд хранился в памяти компьютера, дабы следить за нынешними потребностями едоков и сделать более легким процесс повторного заказа синтетического материала из кладовых или, наоборот, отменять заказы на конкретные виды материалов. Пристрастия к пище зависели от ряда психологических причин — кому-то могли посоветовать попробовать какое-то блюдо друзья, кто-то сам решал испробовать новинку, и, как следствие, перечень заказанных блюд изо дня в день претерпевал изменения. Но Гурронсевасу был известен точный день и заподозренное кушанье, и теперь перед ним возник конкретный перечень блюд. Он уже перечислил входящие в состав съеденного Брейтвейтом блюда ингредиенты и затребовал полный биохимический анализ, когда Лиорен неожиданно подошел поближе к компьютеру.
— Есть прогресс? — спросил он голосом существа, которому уже известен ответ и которому этот ответ не очень-то по душе.
