Яркое, но хорошо замаскированное освещение в сочетании с элементами искусственного пейзажа придавало рекреационному уровню иллюзию простора. В целом создавалось впечатление присутствия на небольшом тропическом пляже в заливе, с двух сторон замкнутом невысокими скалами. В скалах виднелись входы в пещеры, маленькие и побольше — там находились туннели, ведущие к вышкам для прыжков в воду, и все вышки были в ходу. Располагались они на разной высоте. Пляж выходил к морю, простиравшемуся до самого горизонта. Иллюзия безбрежности морского простора создавалась за счет марева. Над головой сияло безоблачное небо. Вода в заливе была темно-синей, а у пологого берега — более светлой, почти голубой. Волнообразующая машина была выключена на все время эксперимента, поэтому едва заметные волны ласково лизали мягкий золотистый песок, ступать по которому было очень приятно.
Только оранжевый отсвет искусственного солнца да растительность на прибрежных откосах делали это место непохожим на тропические пляжи родной планеты Гурронсеваса.
— Новички всегда в восторге, — гордо заявил лейтенант Тимминс, — от нашего рекреационного зала для теплокровных кислорододышащих. Треть сотрудников-медиков постоянно не занята на работе, и большинство из них предпочитают проводить свободное время здесь. Порой народу тут такая уйма, что моря не разглядишь. Но, как вы уже знаете, пространство в госпитале — это роскошь, так что тем, кто вместе работает, приходится и отдыхать вместе.
С психологической точки зрения, — продолжал рассказывать Тимминс, сохраняя тон гордого родителя, повествующего о любимом детище Эксплуатационного отдела, — наиболее важен тот аспект этой искусственной среды, которого глазами не увидишь. Здесь поддерживается половина стандартной силы притяжения, а это значит, что существа, чувствующие усталость, могут расслабиться, а те, кто бодр и весел, могут резвиться еще активнее. К сожалению, тут недостает интимных уголков, но все отдыхают как только душе угодно, так что думаю, наши эксперименты не привлекут особого внимания. Мы сразу приступим или подождем Торннастора?
— Осторожнее, прошу вас! — воскликнул Гурронсевас и принялся помогать Тимминсу и двум помощникам лейтенанта, мельфианам. Они все вместе перенесли оборудование на большой яркий плот, ожидавший их на мелководье.
Гурронсевас ненадолго прервал работу только тогда, когда вдруг ожил его коммутатор, сообщивший тралтану о том, что диагност Торннастор сильно задерживается по важным делам, но взамен себя посылает патофизиолога Мэрчисон. Судя по тому, как у Тимминса изменилось выражение лица, эта новость его очень обрадовала.
Однако вскоре бригада экспериментаторов так увлеклась наладкой двигательной системы одной из моделей — единственной, которая до сих пор не треснула, не развалилась на куски и вообще никоим образом не подвела экспериментаторов, что появление патофизиолога осталось незамеченным до того момента, как она подплыла к плоту, подтянулась и забралась на него.
— Торннастор мне ничего объяснить не успел, — объявила Мэрчисон. — Что это за штуковина? И спрашивается, что тут делать мне? Смотреть, как взрослые и, по всей вероятности, психически здоровые существа занимаются детскими играми?
Патофизиолог оказалась рослой землянкой. Верхняя часть тела у нее была утолщена, что было характерно для женских землянских особей. Длинные пряди волосяного покрова головы намокли и приобрели более темный оттенок. Волосы прилипли к шее и плечам землянки. Поскольку земляне до сих пор придерживались глупейшего табу в отношении наготы, на патофизиологе красовался купальный костюм две полосочки ткани на груди и в области таза. Хотя патофизиолог говорила резковато, она Гурронсеваса не обидела, а даже понравилась ему. Прежде чем ответить на ее вопрос, тралтан напомнил себе о том, что Мэрчисон — главный заместитель Торннастора и к тому же — супруга другого диагноста, Конвея, и что ему не следует обижаться, когда его, может быть, вовсе и не хотели обидеть.
— Это только кажется, мэм, — сказал Тимминс, прежде чем Гурронсевас успел собраться с мыслями. — И надо вам сказать, это не самый мерзкий проект из тех, в осуществлении которых мне доводилось участвовать. У того, чем мы здесь занимаемся, есть серьезные причины технического и клинического свойства.
— У игры в игрушечную лодочку? Серьезные причины? — фыркнула Мэрчисон.
— С технической точки зрения, мэм, это не лодочка, — улыбнулся лейтенант и вытащил модель из воды, чтобы патофизиолог смогла ее разглядеть получше. — Это — прототип погружающегося самодвижущегося устройства в форме уплощенного овоида. Разработана эта модель таким образом, что должна сохранять устойчивое равновесие на любой глубине. После погружения на заданную глубину устройство должно менять свое положение и перемещаться, изменяя скорость.
Движителем, — продолжал пояснения Тимминс, — является тонкостенный пластиковый цилиндр со сжатым газом, который выбрасывается вот через это круглое отверстие в задней части устройства. Небольшие углубления по окружности модели сверху и снизу являются местами расположения небольших капсул со сжатым газом, предназначенных для смены глубины. Стенки этих капсул растворимы в воде, но толщина стенок различна, так что капсулам для растворения в воде требуется разное время — от пяти до семидесяти пяти секунд. Они растворяются и выбрасывают газ, а это значит, что движение модели получится практически непроизвольным и ловить ее будет довольно-таки сложно до тех пор, конечно, пока не использован весь запас сжатого газа. Для данной модели это составляет две минуты. Мы как раз собираемся запустить ее, мэм. Вам будет интересно, вот увидите.
— Жду — не дождусь, — буркнула Мэрчисон. Тимминс и двое его ассистентов-мельфиан внесли модель на плот. Плот угрожающе накренился. Мэрчисон поспешно попятилась, чтобы дать им место, и раскинула руки в стороны, стараясь удержать равновесие. Гурронсевас остался в воде. Роста ему хватало — он стоял на дне, а дыхательные отверстия оставались над водой. Двумя глазами Гурронсевас следил за тем, чтобы вблизи района эксперимента не оказалось подводных пловцов, а еще двумя наблюдал за тем, как заряжают и готовят к запуску модель.
— Сейчас мы поместим модель на глубину полутора метров, — сказал тралтан, — поскольку мне бы хотелось понаблюдать за его движением с того момента, как сработает механизм запуска главного движителя, до того времени, как растворится последняя капсула. Держите устройство по возможности ровно, отпускайте одновременно и отходите медленно, чтобы не вызвать волнения, способного привести к перемене глубины погружения модели до того, как сработает движитель. Я все ясно объяснил?
— Все было ясно, — сказал один из мельфиан так тихо, что сомнений не осталось: он не хотел, чтобы тралтан его услышал, — с первого раза.
Гурронсевас его услышал, но решил из дипломатичности притвориться глухим.
Мэрчисон со времени своего появления пока не обращалась к Гурронсевасу лично, и поскольку Тиммине с готовностью изложил патофизиологу вкратце суть эксперимента, заговорить с Мэрчисон тралтан мог бы теперь только из вежливости. Его терзали сомнения. Проект уже казался ему неосуществимым. Скажи он об этом сейчас, можно было бы потом не извиняться за то, что у патофизиолога попусту отняли время. А патофизиолог улеглась на живот и во все свои два глаза пристально следила за приготовлениями модели к запуску.
Не без раздражения Гурронсевас отметил, что внимание Тимминса посвящено не столько эксперименту, сколько патофизиологу Мэрчисон. Тралтан напомнил себе о том, что земляне-ДБДГ представляют собой вид в отличие от большинства обитающих в Федерации, демонстрирующих сексуальную активность только в течение короткого периода в году, способный к спариванию круглогодично на протяжении зрелого периода жизни. Некоторые такой способности завидовали, но вот Гурронсевасу казалось, что из-за такого поведения земляне слишком часто теряют способность трезво мыслить. Но опять-таки сейчас следовало сохранять дипломатическое молчание.
