А они все говорят, говорят, говорят. Что проку тратить слова? Выбора все равно нет. Спархок исполнит все указания, потому что от этого зависит жизнь Эланы. Остальные, конечно, станут спорить с ним, и эти споры только выведут его из себя. Самое лучшее, пожалуй, взять Беллиом и Халэда и потихоньку ускользнуть из Материона, не давая им шанса свести его с ума бессмысленной болтовней.

Точно свежий весенний ветерок коснулся его щеки, и что-то мягко ткнулось в ладонь, оторвав его от мрачных мыслей.

– Не своей волей прерываю я твои размышления, о сэр рыцарь, – проговорила, извиняясь, белая лань, – однако нее хозяйка моя желает говорить с тобою.

Спархок дернулся, изумленно озираясь. Он уже не сидел в синей гостиной, в Материоне, и голоса друзей растаяли, сменившись негромким шорохом волн, набегающих на золотистый песок. Его кресло стояло на мраморном полу храма Афраэли на зеленом островке, что драгоценным изумрудом лежал посреди моря. Мягкий ветерок веял под радужным небом, и древние дубы, окружавшие белоснежный храм, тихо шелестели.

– Ты позабыл меня, – упрекнула Спархока кроткая белая лань, и в ее влажных глазах блеснула печаль.

– Никогда я не позабуду тебя, – ответил он. – Я всегда буду помнить тебя, о нежное созданье, ибо я люблю тебя всей душой, как полюбил с первой нашей встречи. – Цветистые слова сами, непрошеные, срывались с его губ.

Белая лань счастливо вздохнула и положила ему на колени белоснежную головку. Спархок погладил ее белую выгнутую шею и огляделся.

Богиня-Дитя, облаченная в белое и окруженная сияющим нимбом, как ни в чем не бывало сидела на ветке ближайшего дуба. Она поднесла к губам свирель и извлекла из нее коротенькую, почти насмешливую трель.

– Что ты затеяла, Афраэль? – окликнул ее Спархок, умышленно отбрасывая изысканные слова, которые так и просились на язык.

– Я подумала, что тебе захочется поговорить, – ответила она, опуская свирель. – Тебе нужно время для самоуничижения? Может быть, дать тебе хлыст, чтобы ты мог всласть себя побичевать? Спешить некуда, отец. Это мгновение будет длиться столько, сколько я захочу. – Она вытянула испачканную травяным соком ножку, ступила в пустоту и хладнокровно спустилась по несуществующей лестнице на мраморный пол храма. Усевшись на пол, она скрестила ноги и вновь поднесла к губам свирель. – Надеюсь, музыка не будет помехой твоим мрачным размышлениям?

– Чем ты, по-твоему, занимаешься? – сердито спросил он.

Афраэль пожала плечами.

– Тебе отчего-то хочется наложить на себя эпитимью, а времени на это у нас нет. Я не была бы богиней, если бы не могла исполнять одновременно несколько желаний, не так ли?.. Сыграть твою любимую мелодию?

– Ты что, шутишь?

– Ничуть. – Она извлекла из свирели новую трель. Мгновение Спархок свирепо смотрел на нее, затем сдался.

– Мы можем поговорить?

– Ты уже пришел в себя? Так скоро? Поразительно.

Он обвел взглядом остров.

– Где находится это место? – с любопытством спросил он.

Богиня-Дитя пожала плечами.

– Там, где я захочу. Я повсюду ношу его с собой. Неужели ты всерьез помышлял об этом, Спархок? Ты и вправду собирался схватить Беллиом, взять за шиворот Халэда, вскочить на спину Фарэна и помчаться разом во все стороны света?

– Вэнион и остальные только говорят и говорят, Афраэль, а разговоры ни к чему не ведут.

– Ты посоветовался с Беллиомом об этой своей блестящей идее?

– Это мне решать, Афраэль. Элана – моя жена.

– Какой ты храбрый, Спархок. Ты принимаешь решение, касающееся Беллиома, даже не спросив совета у него самого. Отец, пусть тебя не обманывает его вежливость. Она – всего лишь следствие архаической речи. Беллиом не станет делать ничего, что сочтет неверным, как бы сильно ты ни жалел себя, а если ты будешь упорствовать, ему, чего доброго, вздумается сотворить новое солнце – в шести дюймах от твоего сердца.

– У меня есть кольца, Афраэль. Приказы отдаю я.

Афраэль расхохоталась ему в лицо.

– Спархок, неужели ты и впрямь веришь, что кольца что-то значат? У них нет никакой власти над Беллиомом. Это была лишь уловка, скрывавшая то, что он обладает разумом, – а также волей и собственными целями. Если он не захочет подчиняться кольцам, он не подчинится, и дело с концом.

– Тогда зачем же ему нужен я?

– Потому что ты необходимость, Спархок, – как ветер, прилив или дождь. Ты так же необходим, как Беллиом или Клааль – или я, кстати. Когда-нибудь мы с тобой вернемся сюда и будем долго беседовать о том, что такое необходимость, но сейчас у нас маловато времени для такого разговора.

– А это твое вчерашнее виртуозное представление тоже было необходимо? Мир перевернулся бы, если бы ты прилюдно не поговорила сама с собой?

– То, что я сделала вчера, отец, было не необходимо, но полезно. Я есть то, что я есть, и я не могу изменить этого. Когда я прохожу через воплощения, поблизости обычно оказываются люди, которые знают обеих девочек, и они начинают примечать сходство между нами. Я всегда стараюсь, чтобы девочки встретились прилюдно. Это избавляет от утомительных вопросов и нежеланных подозрений.

– Ты знаешь, что испугала Мурр? Она кивнула.

– Я это улажу. С животными всегда возникают трудности. Они видят меня настоящую сквозь все мои личины, потому что смотрят на нас совсем не так, как мы друг на друга.

Спархок вздохнул.

– Что мне делать, Афраэль?

– Я надеялась, что пребывание здесь приведет тебя в чувство. Именно так обычно и действует остановка в реальности.

Спархок поглядел на ее личное, окрашенное во все цвета радуги небо.

– Вот это и есть твое представление о реальности?

– Тебе не нравится моя реальность?

– Здесь чудесно, – заверил он, рассеянно поглаживая шею белой лани, – но ведь это же только сон.

– Ты в этом уверен, Спархок? Ты действительно уверен в том, что это место – не реальность, а мир, в котором ты живешь, – не сон?

– Перестань. У меня от таких речей голова раскалывается. Что же мне делать?

– Я бы сказала, что прежде всего тебе предстоит долгий разговор с Беллиомом. Твое уныние и деспотические намерения немало встревожили его.

– Хорошо, а что же потом?

– До этого я еще не дошла. – Афраэль одарила его лукавой усмешкой. – Однако я работаю над этим, дорогуша.

– Все будет хорошо, Келтэн, – сказал Спархок, ласково положив руку на плечо измученного друга.

Келтэн поднял на него безнадежно несчастный взгляд.

– Ты уверен?

– С ними не случится ничего плохого, если мы сумеем держать себя в руках. Когда я вернулся из Рендора, Элане грозила еще большая опасность, однако же мы справились и с ней, верно?

– Должно быть, ты прав. – Келтэн выпрямился в кресле и одернул синий камзол. Лицо его было мрачно. – Я собираюсь отыскать кой-кого и сделать им очень-очень больно, – объявил он.

– Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

– Можешь мне помочь, если пожелаешь. – Келтэн сосредоточенно потер щеку. – Я тут вот о чем подумал. Ты понимаешь, что, если ты последуешь указаниям Крегера, он сможет еще год, если не больше, гонять тебя по всей Дарезии из конца в конец?

– А разве у меня есть выбор? Они будут следить за мной.

– Пусть себе следят. Помнишь, как мы познакомились с Беритом?

– Он был послушником в орденском замке в Симмуре.

– Но не тогда, когда я его впервые увидел. Я возвращался из изгнания в Ламорканде и заехал в придорожную таверну в окрестностях Симмура. Там был Берит в твоих доспехах, и с ним Кьюрик. Я знал тебя с детских лет, и даже я не сумел сообразить, что это не ты. Если даже я принял его за тебя, то уж Крегеровы соглядатаи ошибутся наверняка. Возможно кому-то и придется изъездить всю Дарезию, так пусть это будет Берит, а у нас с тобой найдутся дела поважнее.

– Это лучшая идея из всех, что я слышал до сих пор, – проговорил потрясенный Спархок и обернулся к остальным. – Могу я вам кое-что сказать? – Все резко и встревоженно обернулись к нему. – Пора приниматься за работу, – продолжал Спархок. – Келтэн только что напомнил мне, что в прошлом мы уже использовали сэра Берита в качестве приманки. Мы с Беритом сложены почти одинаково, и мои доспехи ему более или менее подходят, а если он опустит забрало, никто и не заподозрит, что он – не я. Если он вновь согласится изображать старого служаку, потрепанного временем, мы сумеем подготовить для Крегера и его дружков парочку неприятных сюрпризов.