— Ну, эти двадцать дней понадобились им, чтобы закончить какое-то дело, связанное с тобой, вот почему им и нужно было, чтобы ты бездействовал все это время.

Эта мысль ни разу не приходила ему в голову. Но Модьун быстро понял ее скрытый смысл. Он сказал:

— Что же такое они могут сделать за три недели, чего нельзя сделать за три дня?

Модьун замолчал, потом закончил фразу:

— Я считал, что получил приговор в соответствии с преступлением.

— Значит, ты думаешь, что многие люди-животные неправильно называют себя?

После глубокомысленной паузы Модьун осознал, что он не верит ни во что подобное и что он сомневается, что кто-либо получал прежде приговор за такое «преступление».

— Это кажется странным, — медленно начал Модьун, — но все-таки, что они могут сделать? Что может их комитет?

По выражению лица Судлил было видно, что она пытается понять эту трудную мысль. На слова Модьуна она ответила сияющей улыбкой. И в этот миг она была прекрасна.

— Верно, — согласилась она. — Значит, на самом деле нет никаких проблем. Я просто полюбопытствовала.

То, как она сменила тему разговора после высказанной такой неплохой мысли, не полностью удовлетворило Модьуна. Это напомнило ему, что он теряет время.

— Я решил, — начал Модьун, — что, чтобы не создавать во всем этом деле в дальнейшем никаких проблем, не буду предпринимать никаких действий.

— Что кажется весьма разумным, — согласилась женщина.

Ее ответ был таким добродушным, что, казалось, настал благоприятный момент, чтобы высказать свою точку зрения. Поэтому он пересказал ей то, что сообщил о Нунули, считавшими себя завоевателями Земли.

— Давным-давно, еще до того, как человеческая раса достигла нынешнего высокого уровня, это сообщение заставило бы меня объявить войну захватчикам и попытаться изгнать их с нашей планеты, — признался Модьун. — У меня такое чувство, что они добились этой победы посредством какого-то ловкого трюка, и эти хитрости показывают их ужасный упрямый характер. Им нельзя позволить добиться успеха. Однако же… как сказали мои друзья-животные, — и ты должна согласиться с этим — все это преходящее.

— Я согласна, — ответила женщина.

— Значит, — закончил Модьун свою мысль, — нам придется прожить там еще несколько дней под личиной обезьян, чтобы не вызвать раздражение людей-гиен.

Последовала небольшая пауза. Автомобиль монотонно гудел, его резиновые колеса пели.

— Но ведь я не обезьяна, — сказала затем Судлил с какой-то странной интонацией в голосе.

Модьун слегка удивился этому ее ответу. Это казалось ему столь очевидным, что он никогда даже не подумал бы поднимать этот вопрос. И тогда он сделал то, что не считал нужным: мысленно проанализировал свои слова, чтобы понять, что же в них вызвало такую реакцию у нее. И не нашел ответа. Его рассказ был исключительно рациональным. Он четко объяснил свое затруднительное положение и то, как он собирается выйти из него.

Судлил продолжала:

— У вас, мужчин, бывают очень странные мысли. Ясно, что в этот раз мы прибудем в город уже как люди и это автоматически разрешит все предыдущие проблемы. Давай это обсудим.

Модьун продолжал сидеть рядом с ней с несчастным видом. Должна же быть какая-то неувязка в ее логике, однако что-то в ее голосе говорило ему, что обсуждение этого вопроса закончено. Поскольку он придерживался принципа полного уважения к ее точке зрения — как и любого другого человека — то это действительно был конец обсуждения.

Их молчание неожиданно прервалось через двадцать минут. Судлил что-то внимательно рассматривала за окном автомобиля. Потом вдруг показала рукой:

— Что это? — спросила она.

Модьун посмотрел в ту сторону. Там, вдалеке, за каньоном виднелась долина, над которой поднималась такая огромная конструкция, каких Модьун никогда в жизни не видел. Он успел лишь мельком посмотреть на ее очертания, когда автомобиль промчался мимо узкой расселины на крутых холмах, и чудовищных размеров строение скрылось из виду. Тем не менее и того, что увидел Модьун, было достаточно.

— Это, наверное, космический корабль, — сказал он.

И рассказал ей о своих четырех приятелях и их скором отлете к какой-то далекой звездной системе.

Он мягко продолжил описывать, как в день вынесение ему приговора они, испытывая робость, пришли к нем домой узнать, какое он получил наказание. И с каким облегчением они восприняли то, что в приговоре ничего не было сказано насчет того, что им запрещено общаться (ним.

— Поэтому они ходили со мной есть и навещали меня. Кроме сегодняшнего дня, потому что они сегодня получают оборудование для своего космического путешествия.

Судлил никак не комментировала его слова по этому поводу, она казалась равнодушной. Но это был дружественный нейтралитет. И поэтому позже, когда машина уже въехала в город, Модьун стал показывать ей различные достопримечательности: квартиры для приезжих, дома для постоянных жителей города, столовую, улицу с магазинами… Он понимал, что ему трудно сдерживать свои чувства. Но вскоре его стало беспокоить чувство гордости, словно человек, который знает такие мелочи, лучше того, кто их не знает. Однако его удивило то, что Судлил проявляет интерес к этим подробностям. Тем не менее, как того и следовало ожидать, наконец ее внимание привлек расположенный впереди квартал жилых домов, предназначенных в давние времена для людей.

— Как ты думаешь, они все еще пустуют? — спросила Судлил.

— Посмотрим, — ответил Модьун и указал на склон холма впереди. — Это здесь, справа.

Выбранный Судлил дом был с садами, террасами поднимавшимися до самого здания, которое представляло собой пять овалов, входивших один в другой. Овалы были разных цветов, и в общем эта картина производила совершенно поразительное впечатление. Поскольку именно Судлил предложила поселиться в одном из этих домов, Модьун не возражал. Он назвал компьютеру автомашины свое настоящее человеческое имя и потребовал, чтобы их доставили по крутой дороге к парадному входу.

Едва они только вышли из машины, та тут же уехала. И они остались одни.

Они прибыли точно на место назначения, но Модьун все еще колебался.

«Должен ли я согласиться с ее решением? — спросил он себя. — Перестать притворяться обезьяной?»

Повелитель Нунули предостерегал его против этого. И сейчас Модьуна волновало то, что этих глупых животных могут натравить прямо на них, двух человеческих существ. Тогда им придется решать, в какой мере использовать способы защиты.

Модьун обернулся к женщине, чтобы спросить ее, думала ли она над этим. И увидел, что она идет к прелестному забору в конце дороги. За оградой был крутой обрыв. А ниже простирался и сам город Хули; он раскинулся дальше, чем Модьун представлял себе раньше. Женщина прислонилась к забору и окинула взглядом всю панораму города. Модьун остался на месте, но и отсюда ему была видна часть этой прекрасной панорамы.

Теперь он заметил нечто, что до этого ускользало от его внимания — самое высокое здание. Благодаря тому, что они стояли на вершине холма, им открылся поразительный вид города; даже крыши далеких небоскребов, как тот, по лестнице которого ему однажды пришлось спускаться, были ниже того места, где они стояли.

Модьун подумал: «Возможно, ей нравится вовсе не разнообразие красок, а сама высота». Но даже в таком случае на самого Модьуна открывшаяся ему панорама произвела впечатление.

Тут ему пришло в голову, что поскольку он считается опытным человеком, то ему следует что-то сделать.

Но что именно?

Модьун огляделся. Они вышли из автомашины перед входной дверью. Дорога уходила дальше направо, исчезая из виду за домом. И, по всей видимости, совершала полный круг, потому что автомобиль появился уже внизу и помчался назад по той дороге, по которой прибыл сюда.

Этот дом заинтересовал Модьуна. Если он уже был занят, то ничего не свидетельствовало об этом: ни единого звука или движения. Хотя, впрочем, слышались какие-то звуки — полуденный ветерок шелестел кустарником; опавшие листья с шуршанием волочились по не подверженной действию времени пластмассовой дороге; жаворонок неожиданно запел громко.