Далее Пэл писал:

«Лорду Адрону э'Кайрану,

герцогу Истменсуотча,

наследнику Дома Дракона

и прочие титулы

Ваше Высочество!

Мой господин, Калвор из Дрема, узнал о том, что вы будете завтра присутствовать на церемонии открытия павильона Кайрана. Мой господин желает выразить вам свое почтение и надеется прочитать написанную в вашу честь поэму «Утро в горах», которая пользуется огромным успехом в Драгейре.

Мой господин предвкушает замечательный вечер и с нетерпением ждет того момента, когда сможет лично вас увидеть.

Ваше Высочество,

остаюсь вашим верным слугой,

Дри, писец Калвора, уличного поэта».

Закончив, Пэл запечатал послание, надписал адрес и отложил в сторону до завтра. Затем достал другой лист бумаги и принялся за второе письмо. На сей раз йенди использовал совсем другой почерк – мелкий и изящный.

«Мой дорогой Темма [писал Пэл], нет ни малейших сомнений, что нашему старому другу Адрону грозит смертельная опасность, – у меня есть тому доказательства. Надеюсь, моей уверенности достаточно, чтобы вы мне поверили; но боюсь, ее не хватит, чтобы убедить власти (должен признаться, и нашего старого друга Кааврена, который сейчас слишком занят расследованием некоего заговора и убийств, недавно произошедших во дворце).

Я размышляю над тем, не обратиться ли мне непосредственно к Адрону, однако драконлорды бывают упрямы и глупы, когда речь идет об их собственной жизни. Кроме того, мне неизвестны ни время, ни место покушения. Хотя, полагаю, мне удалось предотвратить одну попытку, но явно последует другая, а я не имею представления о том, какую форму она примет.

Короче говоря, я в растерянности. И вы должны знать, мой друг Айрич (продолжаю называть вас именно так), что всякий раз, когда мои мысли путаются, я, как и прежде, обращаю свои взоры к вам за поддержкой, ведь ваша мудрость во стократ полезнее томов библиотеки Зарики. Поэтому я и пишу вам, надеясь, что вы сумеете дать совет, который позволит мне яснее разглядеть свой путь.

Остаюсь вашим старым другом, любящий Гальстэн (Пэл)».

Закончив письмо, Пэл внимательно его перечитал, тщательно сложил, запечатал, надписал адрес Айрича, затем вызвал пажа и отослал на почту с инструкцией отправить его герцогу Арилльскому немедленно. Пэл добавил пажу еще несколько серебряных монет с обещанием такой же суммы, если ответ придет в течение трех дней.

И, убежденный в том, что сделал все возможное, йенди уселся в кресло обдумать новости, которые ему удалось узнать за этот долгий день.

Наверное, после встречи с Адроном э'Кайраном император заслужил хотя бы короткую передышку. Во всяком случае его величество считал именно так. И потому не слишком-то обрадовался неожиданному появлению в конце ленча Кааврена, который прошептал, склонившись к уху его величества:

– Требуется ваше присутствие, сир.

Император разразился такими проклятиями, что Кааврен, проведший более пятисот лет среди солдат, преисполнился невольного восхищения перед своим сюзереном. Когда наконец поток брани иссяк – словно ливень пролился в пустыне и буря вдруг улеглась, – Тортаалик устало спросил:

– Ну, что на этот раз?

– Сетра Лавоуд желает, чтобы было доложено о ее приходе, сир.

– Она здесь? – вскричал его величество, а Орб, начавший постепенно тускнеть, вспыхнул, точно пурпурное пламя.

– И да и нет, сир. Если под «здесь» ваше величество подразумевает обеденный зал, тогда – нет. Но если речь идет об Императорском дворце, то я вынужден ответить так: да, Сетра Лавоуд действительно здесь.

– Невозможно!

– Сир?

– Она не могла получить сообщение раньше сегодняшнего дня.

– Тем не менее, сир, она во дворце.

Его величество посмотрел в свою тарелку, где несколько рыбьих костей одиноко плавали в море масла и лимона. Затем он вытер губы рукавом и сказал:

– Мне необходимо переодеться.

– Конечно, сир.

– Где Димма?

– Я здесь, сир, – отозвалась послушная текла. – У меня наготове ваше Дневное Военное и Дневное Императорское с поясом и шарфом, но без мантии.

– Хм-м. Военное.

– Да, сир.

Кааврен покинул комнату на несколько минут, чтобы дать возможность его величеству переодеться. Когда император вышел к Кааврену, на нем были доходящие до колен блестящие черные сапоги, черные рейтузы, бордовая рубашка с разрезом в виде буквы «V» от воротника до середины груди, золотой шарф вокруг шеи, а на поясе висела парадная шпага на золотой цепочке. Костюм, хотя и скрывал красивые икры Тортаалика, подчеркивал грациозную шею, гордую посадку головы и очень шел Императору – во всей Драгейре едва ли нашелся бы кавалер, который выглядел бы лучше его величества в военном мундире.

Смена костюма, как это часто бывало, улучшила настроение Тортаалика. Он кивнул Кааврену и сказал:

– Сейчас еще слишком рано возвращаться в Портретный зал, а я не желаю менять свое расписание. Димма, пусть Сетру отведут в Западную Каминную комнату.

– Слушаюсь, сир. Разжечь там огонь?

– Нет.

– Что-нибудь освежающее?

– Вино. Густое и красное. – Тортаалик улыбнулся. – Например, Каав'н, – добавил он, – в честь нашего капитана.

– Слушаюсь, сир.

Кааврен выслушал императора с невозмутимым выражением на лице, а потом последовал за его величеством вниз, к Портретному залу, мимо Зала цветов в Западную Каминную комнату. По дороге он обменялся взглядом с проходившим мимо гвардейцем, ее звали Мениа, и она молча зашагала вслед за тиасой. Мениа взяла пику в находившемся неподалеку складском помещении (одно из изменений, внесенных по приказу Кааврена, когда он стал лейтенантом, теперь пики хранились в различных частях дворца, так что гвардеец мог без задержки занять пост – в случае возникновения такой необходимости) и встала на страже перед входной дверью. Кааврен остался рядом с ней. Его величество между тем вошел в комнату и устроился в мягком кресле, возле которого стояла маленькая скамеечка. Орб, как невольно отметил Кааврен, начал испускать безмятежный розовый свет.

Им пришлось подождать всего несколько минут, когда послышались тихие, осторожные шаги; Кааврен уже давно научился их узнавать – так ходила Димма. Тиаса посмотрел на Мениа – она отлично понимала подобные взгляды: сейчас должно произойти нечто необычное, постарайся меня не подвести. Мениа почти незаметно кивнула и перевела взгляд в сторону длинного коридора – в этот момент из-за угла показалась Димма, сопровождавшая (что было, надо отметить, совсем не обязательно) Чародейку Горы Дзур, Сетру Лавоуд.

Чтобы понять, какое впечатление производило на обитателей дворца появление Сетры – именно поэтому Кааврен и предупредил Мениа, – мы обязаны заглянуть поглубже в историю. Нам известно из нескольких источников, что Сетра не отличалась приятной внешностью – не могла похвастаться ни высоким ростом, ни особой красотой. Лицо восковой бледности, прямые темные волосы, на сей раз зачесанные назад и собранные в пучок на затылке, открывали высокий лоб. Характерный для Дома Дракона подбородок, миндалевидные глаза, уши, как у дзура, маленький рот с тонкими губами и крючковатый нос. Сетра двигалась легко и уверенно, а ее сапоги из кожи лиорна ступали почти беззвучно. Она прибыла во дворец в форме Лавоудов – черные брюки закрывали голенища сапог, черная рубашка с узким воротником была заправлена в брюки, а на широком кожаном поясе висел только маленький кошелек, – очевидно, она знала, сообразил Кааврен, что перед его величеством нельзя появляться при оружии.

Так что в ее внешности, за исключением поразительной бледности, не было ничего необычного, никто не обратил бы на нее внимания, если бы не знал, кто она. Но если человек, не слышавший о Сетре Лавоуд? Она давно заняла свое место в истории, мифологии и фольклоре. Когда при вас произносят слово «чародейка» – причем при любых обстоятельствах, – вы сразу же вспоминаете о Чародейке Горы Дзур.