Опять раздался смех, и он метнулся на этот звук с такой резвостью, которой сам от себя не ожидал.
– Предупреждение. Плата – уход. Иначе мы возьмём другую плату!
Малёк вынырнула, кашляя и отплёвываясь, побрела к берегу, рухнула без сил. Он слышал, как она сказала трясущимся вокруг неё девчонкам про какой-то водоворот, который тянул и тянул её вниз, а потом пропал, и она выплыла. Смогла выплыть. Конечно, водоворот, конечно. Он кивал и кивал. Водоворот был бы лучше. Добрее.
В ту ночь он никак не мог заснуть. Мысленно собирал вещи, завершал дела. Да разве можно их доделать навсегда-то? Прощался с хозяйкой. С Мальком… И начинал заново и заново по кругу. Он думал, что завтра с утра напоследок надо починить крышу, прямо над ним, а то дождь попадает на подстилку. И поэтому так мокро и неудобно спать. Но он ошибался, на улице не было никакого дождя.
– Послежу за ними маленько-то. Но сам понимаешь, своё хозяйство есть, свои заботы. Ты куда подашься-то?
– Пока к Лешему, а там поглядим…
Соседский домовой только рукой махнул, что уж теперь говорить-то, и пошёл к себе. А он, взвалив перевязанный тюк, двинулся прочь от деревни в сторону леса. О-хо-хонюшки-хо-хо.
Малёк влюбилась. Такую весть донесли ему самой первой. От неожиданности он выронил и разбил чашку. Очень хотелось, чтобы к счастью.
Первый порыв был – бежать и смотреть, кто он? Приличный ли жених? Не удумал ли худого против Малька? Остановил Леший – нельзя тебе. И как отрезало. Нельзя, иначе не случилось бы чего и похуже. Лучше б вообще не знать вестей оттуда. И вестей больше не посылали.
А он начал хворать. Измучился совсем с ним Леший. И травками поил, и кореньями обкладывал. Все свои знания на него извёл. Не помогало ничего.
Это случилось под зиму. Осень уже передавала свои права. Стыла первыми комьями земля. Схватывались тонким белым льдом ручьи.
Лешему ещё немного и надо было спать-засыпать. И что он раньше не лёг? Не пришлось бы рассказывать дурных вестей.
Хозяйки больше не было в этом мире. Она слегла почти сразу же вслед за его уходом. Сначала болела. Сильно и долго. А потом… Хоронили её в стылую неприветливую землю. Малёк надрывала душу молча, без плача. Так ему передали.
А потом и вовсе собрала вещи, закрыла дом и уехала в город. И больше ни разу не приезжала.
Сошёл снег, и солнце начинало греть землю. Греть всерьёз. До первой головокружительной травы, до жёлтых цветов мать-и-мачехи.
Перед старым, покосившимся домом стояла Малёк. Она смотрела на него и в носу непривычно щипало.
– Мам, почему ты плачешь? – смешной, конопатый мальчуган дёрнул её за пальто.
– От солнца, дорогой.
Она взяла его за руку и двинулась по тропинке к дому.
Леший, как проснулся, сразу побежал смотреть на друга. Тот лежал бледный, осунувшийся. Ни просыпающаяся жизнь леса, ни солнце – его не интересовали. О-хо-хо. Вот же пень-заболотский.
В то утро Леший принёс ему чай, как обычно открыл дверь, поставил на стол. Сразу и не понял, что что-то изменилось.
Постель опустела. Он кинулся на заднее крыльцо. На крыльце сидел Феофан, щурился на солнце и улыбался.
– Хорошо-то как, весною…
Лешего не удержали ноги, и он осел рядом.
Новый дом был почти готов. Он стоял позади старого, возвышаясь над ним, споря красотой, осанистостью. И, конечно, побеждая.
Она всё время смотрела за стройкой, руководила, направляла, советовала. А неугомонный Ванька крутился рядом. Интересовался и любопытничал.
Дом был почти готов, и всё же она каждый раз, подходя, ловила себя на мысли, что в нём чего-то не достаёт, чего-то очень существенного. Самого-самого главного.
– Мама-а-а, а что в сундуке в старом доме? Сокровища, да?
Она рассмеялась. Взъерошила его светлые волосы.
– Ну пойдём посмотрим. Неугомон!
Она открыла сундук, и из него посмотрело детство. Тетрадки первого класса, грамоты, поделки. Она перебирала, вспоминая. Не может быть! Как она могла забыть? На столько лет. Оставить и уехать.
Рука наткнулась на что-то мягкое. Тряпка? Плед? Она потянула, и на свет появилась подстилка, сшитая из разноцветных лоскутков. Маленькое одеяло. Малёк разгладила его на коленях, пробежалась пальцами по стежкам и посмотрела в угол. Потом решительно встала и пошла к новому дому. Там, открыв чулан, постелила плед в угол, похлопала по нему ладонью.
– Вернись… Вернись, я тебя очень жду!
Сидевший на крыльце Феофан улыбнулся и, потянувшись до хруста в старых костях, встал – пошёл собирать вещи.
Алексей Бобышев
Особенности ловли русалок в средней полосе
Машина нервно тряслась на рытвинах проселочной дороги. Дождик, зарядивший накрапывать, еще когда Сергей закидывал корзины с собранными грибами в багажник, уже прекратился, однако небо было затянуто серыми непроглядными тучами. Дорога шла через лес, монотонно сменяли друг друга сосны, ели, березы и снова по кругу сосны, ели, березы… Изредка этот нескончаемый хоровод ярких осенних красок сменялся ручьем или небольшой речкой, через которые дорога перекидывалась мостами, и снова лес вставал сплошной стеной.
Мужичка, стоявшего на мостике, Сергей приметил издалека. Дорога, раньше петлявшая, здесь, сбегая с небольшого пригорка, вытягивалась в ровную струну, и в чистом осеннем воздухе видимость была замечательная. Мужичок, одетый вполне прилично, облокотившись на перила моста, грустно и задумчиво смотрел на протекавшую внизу реку. Услышав мотор машины Сергея, он встрепенулся, глянул искоса, затем вроде бы решил поднять руку, оглянулся на реку, встряхнул головой, будто отгоняя какой-то сон, и тогда уже совершено уверенно шагнул на дорогу и поднял руку. Сергей остановил машину и открыл окно.
– До Крестов не подбросишь?
– Нет проблем, садись.
– Спасибо.
Мужик уселся на переднее сиденье, повозился немного и затих, медитативно смотря перед собой. Несколько раз он вздыхал и, видимо, порывался что-то сказать, но сам себя обрывал и снова в молчании разглядывал набегавшую дорогу. Минут через десять езды он все-таки решился завязать разговор и спросил о максимальной скорости машины. Сергей просветил его о технических характеристиках своей «Хонды». Тот вздохнул.
– Эх, была бы машина…
– Нет своей?
– Нет и не будет. У меня только мотоцикл был.
Он посопел, взглянул искоса на Сергея и продолжил:
– С него-то все и началось. Вся моя история.
Было видно, что ему очень хочется рассказать Сергею какую-то совершенно потрясающую фантастическую часть его жизни, но чего-то он боится. Сергей задумчиво протянул:
– Всякое бывает. Места-то непростые.
– Вот-вот. Непростые… – мужик посопел, снова вздохнул глубоко и, видимо решившись, начал рассказывать.
– Я, знаешь, парень, был видным женихом. И в работе первый, и деньгами богатый, и был у меня мотоцикл японский. Тоже вот «Хонда». Специально за ним аж в Москву съездил, у известного гонщика покупал задорого. Вернулся и ну гонять. Тогда-то дороги всё получше были, да и мотоцикл подходящий взял, чтобы по нашим кочкам ездить. Под это дело и познакомился я с девчонкой одной. Катались мы с ней много, как свободная минута, так в седло прыгнули да покатили. Объездили, считай, весь район, да еще в соседний заглядывали. А уж как на трассу вый-дем, так только держись. Ветер свистит, а она ко мне прижмется, и так хорошо…
Он, спросив разрешения, закурил, и снова уставился в переднее стекло на дорогу.
