Андрей думал, что сейчас "рыбаки" начнут возражать. Дескать, что ещё за сказки, в Финляндии, где 60 тысяч озёр, такого афронта со стороны разных рыб не может быть, ибо не может быть никогда. Однако, к удивле-нию Андрея, все трое отнеслись к его рассказу про охоту и рыбалку с Васили-ем Васильевичем Казанцевым, его бывшим квартирным соседом, крайне серьёзно и даже с некоторым мистическим страхом подозрения.
- Ну, если вы, Андрей Николаевич, не можете с нами ехать, - поторо-пился сказать Мишкин, - то я приглашаю вас к себе домой завтра вечером на уху. Моя жена варит уху бесподобно. Это будет не уха, а песня.
Андрей поблагодарил за приглашение, сказал, что непременно будет, и, откланявшись, ушёл, надувшись кофе и чаю до головокружения и опасного сердцебиения. Так можно и дуба дать, подумал он. Он отказался от рыбалки не потому, что был якобы "колдуном", заговаривающим рыбную ловлю, а потому, что ему было немного тягостно в этой компании бездельников, делающих вид, что перегружены работой. Он не знал, о чём с ними говорить и относился к ним с лёгким презрением. Кроме того, он планировал провести выходной день в хозяйственных делах: сделать уборку, постирать, вынести мусор и, что было главным, решить, что делать с брюками, которые протёрлись до неприличия. Путешествуя по магазинам, он, конечно, присматривался к мужской одежде, приценивался к ней, но убеждался, что хорошие финские костюмы, которые ему нравились, были ему не по карману.
Во всяком случае, он пока ещё не накопил достаточной суммы валюты, чтобы позволить тратить её на одежду для себя. Сначала ему надо было что-то купить для сестры Ольги и для женщины, на которой он целился жениться, но к моменту отъезда в Финляндию не созрел, чтобы нажать на спусковой крючок (курок). Женщину звали Матильда. И теперь надо было её завалить хорошими иностранными подарками.
Можно было бы купить отдельно брюки, но подобрать их в пару к пиджаку было проблемой. К тому же он по опыту знал, что готовые брюки всегда ему приходилось, хоть немного, но переделывать. Они были либо ко-ротки, либо длинны, либо надо было их заузить в поясе, либо вставлять клин.
Размышляя обо всех этих, казалось бы, мелких, но по существу крайне важных домашних делах, Андрей вспомнил, что в тех брюках, которые он носил, был пришит с внутренней стороны, там, где располагался врезной карманчик под названием "пистон", лоскут материи, из которой был сшит костюм на швейной фабрике имени Клары Цеткин. Технологи этой фабрики, зная привычки советских покупателей, сами будучи плоть от плоти эконом-ным и прижимистым советским народом, всегда включали в технологиче-скую карту пошива костюмов прикрепление лоскута для мелкого ремонта.
А к лоскуту пришивали ещё две пуговицы, маленькую и большую, точ-но такие же, как на новых пиджаке и брюках, на тот случай, если какая-нибудь из них случайно оторвётся, и хозяин (или хозяйка) костюма этого сра-зу не заметит. Такая добрая щедрота заботы о покупателях сильно укрепляла уверенность у советских людей в завтрашнем дне.
И Андрей, взвесив все "за" и "против", горячо взялся за дело. Позав-тракав куском хлеба с сыром и запивая их чаем, он первым делом взялся за намеченные хозяйственные дела: стирку, уборку, вынос мусора. Завершивши их, снял брюки и в одних трусах и майке, перебросив брюки через сложенную в локте руку, прошёл в гостиную, где, как он разведал при начальном осмотре квартиры, была встроена в мебельную стенку швейная машинка "Зингер". Андрей придвинул стул к машинке. Уселся на него и, вспомнив как когда-то строчил на бабушкиной машинке (тоже, кстати, "Зингер"), вытащил из гнезда челнок. Заменил в нём шпульку с белой ниткой на шпульку с чёрной ниткой (подходящей серой нитки, к его огорчению, не нашлось) и насадил на стерженёк, торчащий наверху из корпуса машинки, катушку с чёрной ниткой. Заправил обе нитки, нижнюю и верхнюю, под лапку швейного механизма. Потянул за оба конца и тихонько провернул колёсико привода. И неожиданно вспомнил, что читал где-то, будто бы фирма "Зингер" разорилась, выпустив вечную швейную машинку, которая никогда не ломалась.
Андрею ещё не раз придётся убедиться в скором будущем в гримасах капиталистической конкуренции. Летом в Хельсинки приедет один из друзей Андрея Олимпийский чемпион по парусному спорту Тимур Пичугин и позна-комит его со своим старым знакомым, финским гонщиком, соперником Ти-мура в парусных регатах спортивных яхт в классе "Звёздник". Этот финский гонщик был когда-то фабрикантом и богачом. Он выпускал сырокопчёную колбасу такого высокого качества и изысканного вкуса, что прославился во всех скандинавских странах. Однако разорился именно по этой причине: он был очень порядочным человеком и никогда не позволял себе увеличивать вес колбасных изделий за счёт всевозможных примесей и добавок.
А конкуренты его добавляли в колбасный фарш чуть-чуть целлюлозы. На вкусе колбасы это отражалось практически незаметно, зато позволяло предприимчивым (и не порядочным) конкурентам снизить цену и получить выгоду на рынке. Так преуспевающий фабрикант, он же известный парусный гонщик, потерпел фиаско, не выдержав конкурентной борьбы, хотя был за-калён в борьбе спортивной, умело управляя парусами.
Пока ещё Андрей Соколов не знаком с этой трагической историей (Ти-мур Пичугин ещё не приезжал), он починяет свои опасно износившиеся на заднице штаны. Он отпорол от брюк лоскут, отрезал бритвой пуговки и спря-тал их в карманчик, называвшийся, как уже было сказано, "пистоном". Под-сунул штанину под прижимную лапку, приподняв её рычажком, одновре-менно убрав вверх никелированный стержень с иглой, в которой была про-дета нитка, идущая от катушки, провернув колесо привода. Расправил то ме-сто, где было сильно протёрто и сквозило, подсунул лоскут (с изнанки), опустил рычажок и стал, попервоначалу осторожно, потом всё смелее и шибче, крутить колесо, превращая, через скрытые в чёрном теле корпуса машинки зубчатые передачи, вращательное движение в поступательное.
В месте шитья нижняя (из шпульки) и верхняя (от катушки) нитки встре-чались, будто радуясь встрече, и сплетались в крепкую строчку. Дойдя до границы лоскута, Андрей, путаясь, раздражаясь и ругаясь плохими матерны-ми словами, пересовывал комкающиеся брюки и строчил шов в противопо-ложном направлении. Так, зигзаг за зигзагом, он пришил лоскут повдоль.
Для надёжности он повторил шитьё поперёк. Заплата теперь сидела мёртво. "Думаю, до конца дотяну", - решил Андрей, имея в виду конец сво-его пребывания в Финляндии. Он обрезал ножницами нитки, концы их свя-зал узлом и вытащил брюки из машинки. Оглядел свою работу с изнанки и с лица. Место, где была пришита заплата, стояло колом. С лица были отчётли-во видны неровные строчки чёрных ниток. Андрей натянул брюки на ноги, застегнул их, надел пиджак и оглядел себя сзади, неловко извернувшись, в большое зеркало. Проверил для верности рукой - пиджак как раз прикрывал нужное для сокрытия место. Андрей понял, что отныне придётся ходить постоянно в пиджаке. Это его огорчило. "А как же летом?" - задался он вопросом. И не нашёл на него ответа. Потом легкомысленно махнул рукой: "А, была не была, что-нибудь придумаем. Голь на выдумки хитра".
XXV
Вечером он сходил к Мишкину, где его ждала вкусная уха. Уха была отменная и пахла сваренной рыбой и перцем. Андрей похвалил уху и заодно жену Мишкина, толстую и приятную женщину, которая варила эту потря-сающую рыбную похлёбку. Он съел две полные тарелки и даже выпил боль-шую рюмку отличной финской водки. Сытость и лёгкое опьянение развязали у мужчин связанные языки, быстро нашлись важные темы для беседы.
