Надо сказать, старший следователь Степанов представлял собой важнейшее звено следственного управления, так как в его руках было сосредоточено такое количество уголовных дел, материалов проверок, протоколов и рапортов, что он внушал уважение не только у сослуживцев, но и у руководства главка. Будучи человеком холостым и не обременённым семейными заботами (если, конечно не считать пса по кличке Бакс, грозной бойцовской породы, который верно и преданно, не покушаясь при этом, на должность и звание своего хозяина служил ему уже пятый год), Степанов с показным удовольствием брался за самые запутанные дела, умудряясь доводить их до суда, за что и снискал себе славу и почет незаменимого следователя. Последнее время от обилия сыпавшихся на него уголовных дел, однако, он забывал имена, путал дела, терял нити обвинения, приплетал новые, какие только приходили ему в голову. Правдами и не правдами, убеждая признаться и раскаяться тех несчастных, кого уличил в преступлении, которое мог сам же и выдумать, следуя известному высказыванию Вышинского: «Был бы человек, а статья найдется». И находились и человек, и статья, тут же, теряясь в хаосе всевозможных уголовных дел, материалов проверок, отчетов и карточек статистической отчетности.

В кабинете следователя царила рабочая обстановка – на столах лежали сшитые белыми нитками папки с документами, на полу и подоконнике –топор, молоток, несколько ножей и серп. Судя по набору предметов, традиционно присутствующих в семейном обиходе в «ход» шло буквально все, авторскую коллекцию дополняли вилы, которые Реутов разглядел не сразу – они стояли за сейфом.

– Ими мужик жену заколол, – поймав взгляд Семена, сказал следователь по особо-важным делам Степанов.

– Ясно, – коротко ответил адвокат, пристально посмотрев на собеседника. Этот человек, явно за сорок, был чуть ниже среднего роста, широкоплеч, но с брюшком, лысоват с небольшими торчащими в стороны усиками на скуластом, выражавшем надменность лице.

Следователь взял вилы:

– Вот так, – он ткнул ими в сторону сейфа, – воткнул прямо в грудь, и еще, и еще… – казалось, он так рьяно увлекся импровизацией, что если его не остановить, то он будет шпынять вилами воображаемую жертву до тех пор, пока сам не упадет без сил.

– Хватит, я понял, – остановил его Реутов.

– Я следователь по особо-важным делам, – гордо представился ему он, – Степанов, моя фамилия, – добавил он после секундной паузы и поставил вилы на прежнее место.

– Семен Варфоломеевич Реутов, адвокат, – Семен протянул руку, рукопожатие важняка оказалось мягким и потным.

– Я к вам по делу молодой особы по фамилии Ларина, задержанной за убийство.

– А, это та, которая соседа перепутала со своим ухажёром… Ухлопала ни в чем не повинного чувака – сорок ножевых, – уверенно заявил важняк.

– Вы мне можете ее допрос показать? – пропустив мимо ушей сказанное, спросил заступник униженных и оскорбленных.

– Ордер на защиту пишите, – Степанов открыл сейф достал папку с документами, перелистал ее, вынул несколько листов, подождал, когда адвокат напишет ордер на защиту, забрал его, и передал Семену документы.

«7 сентября 2017 года, – стал читать протокол Семен, – я убила ранее не знакомого мне Шмарова Александра Сергеевича, 1957 года рождения. Сделав это сознательно, на почве произошедшей ссоры со своим знакомым Дмитрием Владимировичем Сазанковым, 1989 года рождения. Около двух часов ночи я искала Сазанкова в доме номер семь по ул. Мостовой, но случайно наткнувшись на спящего Шмарова и убила его ножом, который в последующем выбросила. В содеянном искренне раскаиваюсь. На учете у психиатра и нарколога не состою.»

Под допросным листом было написано «С моих слов записано верно и мною прочитано», а также стояла подпись адвоката по фамилии Бородинский.

– А вы не пытались выяснить, она этому незнакомому Шмарову перед сном песенку не спела? – саркастично спросил адвокат.

Смеетесь? Вам, адвокатам, всегда смешно, – в его взгляде читалась презрительность.

– Из ее показаний следует, что она убила несчастного ни в чем неповинного Шмарова во сне, – твердо заявил Реутов.

Подполковник взял протокол, внимательно прочитал и улыбнулся, будто разговор касался приятнейших моментов его жизни:

– Ну да. А какая разница? Во сне или наяву, мужик-то все равно умер, – заключил он.

– Вот, полюбуйтесь, это явка с повинной, – он протянул Реутову еще один документ – копию, будто написанную через кальку только что прочитанного текста.

– Все для нее складывается удачно, – добавил он, – суд учтет и явку, и признание, даст минимальный срок…

– Да, лет десять-пятнадцать, – с явным раздражением в голосе подытожил защитник.

– Помню, я защищал конюха с почтовой станции, давно, еще на заре своей правозащитной деятельности. Его всегда оправдывали; он никогда ни в чем не признавался. В очередной раз его обвинили в краже дизельного топлива. На хрена ему это топливо? – на лице рассказчика читалось недоумение. – Коней, что ли, своих заправлять? Появился какой-то свидетель, бочку в конюшне нашли, короче, обложили его со всех сторон, а он на своем: дескать, не воровал. Впаяли ему срок: четыре года, правда, условных, присудив сорок литров похищенного топлива марки «Евро», а в приговоре написали: «Украдено топливо марки «Стандарт»» – у него качество хуже. Заметьте, осудили за «Евро», а украли – «Стандарт», – Реутов внимательно посмотрел на собеседника. – Вроде бы нет никакой разницы – кража она и в Африке кража, но вышестоящий суд его все-таки оправдал. Так откуда ни возьмись, – в конюшне еще шесть бочек появилось, оказалось, что начальник почтовой станции обзавелся «Рено Калео» с дизельным движком… Никто не думал, не гадал: сгорела вскорости конюшня, вместе с лошадкой, гнедой масти. Так конюха в поджоге обвинили, хотя в день пожара бедолага сено в поле собирал, в подтверждение алиби и свидетели нашлись, если б не они… Его естественно оправдали, но злая судьба и на этот раз вмешалась. Сосед погиб, а перед тем случился у него конфликт с конюхом, поспорили из-за межи между участками; умерший сосед забор на несколько метров к нему в огород сдвинул. Поругались, разошлись, а тут бац, – сосед дуба врезал. Его, снова в камеру, мол, убил умышленно на почве ссоры, признавайся, – меньше срок дадут. Так бы и осудили невиновного, если б поверил, а – нет, говорит, братцы, похоже, упал с крыльца пьяный и головой ударился. Долго его еще мурыжили, но в конце концов освободили – как в воду смотрел, на глазах благоверной споткнулся с крыльца и упал лицом вниз, ударившись о камень.

– Надо же… На моем веку оправдательных еще не было, – многозначительно отметил важняк. Разберемся, – добавил он, после небольшой паузы, которая, видимо, потребовалась ему на обдумывание услышанного.

– А была еще такая история, – продолжал адвокат. – Таксиста обвинили в убийстве золотодобытчика, «ушел в загул» голубчик, на полтора месяца как настоящий сибиряк. Жена разволновалась – домой зарплату за полгода вахты так и не принес, заявила в полицию, тогда еще в милицию. Завели дело, как водится, стали выяснять, кто последний мужика этого видел, оказалось, – таксист возил его по бабам, да за водкой в магазин, вот его и в камеру, – признавайся, дескать, где тело закопал? Так и сидел бы таксист этот до Страшного суда, если бы почивший не протрезвел, – улыбнулся Семен, поддавшись воспоминаниям, – пока не пропил всю зарплату…

– Повезло ему, – заметил важняк.

– Очень повезло. Зарубила его жена топором вскорости, как говорится, от судьбы без зарплаты не уйдешь, – Реутов знал не одну сотню подобных правдивых баек, но все они сливались воедино в понимании им сути оперативно-следственной работы.

– А для чего вы мне все это рассказываете? Приплели мне тут и лошадей на дизельном топливе и жену с топором. Бред какой-то, – возмутился важняк.

– Бред, оно может и бред, но случаи все из жизни; живые, так сказать, примеры. Так что вы бы с выводами-то не торопились, в жизни ведь всякое бывает. А за совет, спасибо, – поблагодарил он важняка, но перед тем как уходить сказал: