Здесь же, в этой схеме, сокрыта причина недолговечности жизни людей, она любому философу, как ладонь хироманта, расскажет, почему человек умирает, не завершив земные заботы: потому что в нем нет справедливости между плюсом и минусом, равновесия т. е., потому что в мире нет заслуженного отношения к Смерти, и она каждый раз, обижаясь, стремится уйти назад в свое логово, прихватив с собой человека. Смерть – существо ранимое, как сирота, как мать, непонятая своими детьми. Смерть – отрицательная форма существования жизни, ее антимир, она как бы отрицает человека с одной стороны, но с другой – дает ему для жизни отрицательный полюс, который живет в нем еще до рождения.

И тогда я отчетливо понял, почему в бухгалтерском учете всех философий нет равновесия жизненной правды: у них левая чаша весов справедливости порожняя ходит, они своим положительным умом отрицательной стороны увидеть не могут, они видят лишь преступления зла и ужасаются ему хуже, чем ладану черт, забыв простую народную мудрость о том, что худа без добра не бывает, – черт мало у которой из них те весы только хвостом по пути в ад задевает. Они, знай свое, с боку на бок бога ворочают, то так его повернут, то этак поставят, то передом к миру, то к обществу задом. Слушайся, бог, да успевай поворачиваться, как избушка на курьих ножках перед бабой Ягой с Иваном-царевичем, – ко мне передом к народу задом, к народу задом ко мне передом.

То бог у них от своей переполненности начинает мир из себя изливать, как чайник пар на горячей плите, – хорошо еще простой образ вовремя под мысль подвернулся, видимо, бог не дал крепче выразиться, а то бы я мог хлеще сказать, если бы речь шла не о боге, а просто о ком-то другом, – то бог как бы тут совсем ни при чем: сотворил мир – и в сторону наблюдать, что из этого выйдет. И называют они, философы т. е., тот процесс, испражняемый богом, липким и тягучим словом «эманация», т. е. получается так, что я и вы все, наверное, тоже, не более того, как испражнения переполненного бога. С одно стороны, оно так, мы бываем на это дело похожи, но с другой – мы же все-таки люди, образы божие! Ведь ни один философ не скажет, что бог свои образы в виде отходов в мир выпускает, хотя из многих философий именно так оно и выходит.

Мертвецы, вампиры, вурдалаки не отбрасывают тени, они целиком из темного состоят, тень отбрасывает все живое, темную сторону своей души. И у бога живого есть своя тень, – может быть Церковь и есть его тень? Церковь называет бога живым. Но живое становится, развивается, изменяется, оно не абсолют и не стоит на месте. Куда же двигаться богу, если он всевидящий, всезнающий, всесильный, всеблагой и всемогущий? Он есть вершина совершенства. Иногда «детский вопрос» может завести в тупик и религию. Да и в любой философской системе, доказывающей или опровергающей бытие бога, «детских вопросов», как грибов в лесу после того, как прольется дождем вдохновение. Но их удивительным образом замечать не хотят. Я бы сказал, их не позволяют заметить те высшие силы, что диктуют философам свою философию. «Детские вопросы» видит тот мыслитель, который не ангажирован ни одной из воюющих сторон диалектики. Но я не знаю таких мыслителей, может быть, вы мне назвали, если бы я был еще с вами. Но я боюсь, что и вы их не знаете. А я вам так скажу, не было и нет изначально абсолютного бога. Бог творит человека, человек творит бога. Не только человек есть образ и подобие божие, но и личностный бог формируется на основе жизненного содержания бытия человека. Бог становится, живет и изменяется вместе с миром и человеком. Даже Бог имеет множественное число, Разум, Материя и человек множественного числа не имеют. Люди – не множественное число человека, человек – единица, он сам по себе, люди – множество, толпа, в толпе человек теряет себя, если он еще не стал человеком. Вот и пойми здесь, попробуй, кто кого на свет произвел.

Вот откровенный итог всей русской религиозной философии: «внутренний итог истории есть трагедия»; «окончательное обособление духовного добра и зла»; «личность, стремящаяся к абсолютному добру, может найти полной удовлетворение только в царствие божием, после преображения мира». Отдать мир людей на растерзание злу и бежать в трансценденцию абсолютного добра. Мир трагичен и в нем царит зло. Но оно царит в этом мире и вашими молитвами в том числе, господа богословы. «После преображения мира» – кто же будет его преображать, если вы призываете к бегству из мира в идиотское состояние «вечного блаженства», бог будет делать за вас эту работу? Но тогда для чего вообще затеял он эту игру?

Происхождение зла – это страшная тайна для вас за семью печатями. Но что мешает свободным мыслителям взломать печати? Страх выпустить джина из бутылки, признать самобытность Материи-Смерти. Да пусть лучше небо упадет на землю, да лучше издеваться над богом, выворачивая его наизнанку, чем признать существование чего бы то ни было, кроме бога и Разума, там, в запредельных сферах бытия! У одного – бог создал мир и отошел от своего творения, чтобы не быть причастным ко злу этого мира. Другой – находит темную сторону в самом боге. У третьего – бог, ввергая себя в творение, оборачивается злом и трагедией, так как «нет и не может быть ничего, лежащего вне бога», – раздваивают бога, противопоставляя его себе самому. А то вдруг бог в своем творении «обнаруживает себя как творец», напрочь перепутав бога с Разумом, который пал в материальный мир, как человек в грехопадение, и находит себя там в преображенном Материей образе. А зло тем временем, помимо бога, спровадило их из собственной страны вместе с их учениями и трансцендентальными поисками «абсолютного добра», как неуспевающих учеников учитель выводит из класса.

Разум, Материя, Бог – вот три кита, на которых зиждется мир, три его бытийных основы. Борьба за власть Разума с Материей и борьба Бога с их волей к власти – вот ключ к решению всех философских головоломок. Диалектика с большой буквы, конец философским самоистезаниям. Содержание мира не разворачивается из Бога, а рождается в борьбе первоначал. Не быть ангажированным ни одной идеологией, ни религиозными догматами, подняться над их полем боя личностным живым умом и занять стратегическую высоту – вот что нужно человеку для спасения жизни и мира. Удивительное свойство ангажированного ума – ходить вокруг да около, натыкаясь лбом на очевидное, не замечая его. Не удивительно, что для русской религиозно-нравственной философии при кровавом разгуле исторического зла нерешенным остался вопрос источника его происхождения. Из моей же философии следует, что источник зла кроется в борьбе за мировое господство метафизических первоначал, Разума с Материей, и в Воле к власти как таковой. Философы от Разума рационалистическую хлестаковщину приняли за инспектора, присланного свыше, и угождали ей, как могли, изо всех своих умственных сил. Но философы застыли в «немой сцене», когда явился на землю настоящий инспектор их чиновничьего руководства умами людей.

Вы, конечно, спросите, отчего так получается, всей мировой философией не видеть того, до чего смог додуматься ты, простой шахтер без роду и племени, почему ты умнее всех оказался? А я вам скажу, здесь ум ни при чем, их умом подсознательный страх управляет, ум-теоретик существа Смерти боится и бежит от нее быстрее, чем от ладана черт (вот ведь дались мне ладан да черт, который раз сообща под язык подворачиваются! Наверное, от бедности речи, а может быть, потому что черт да ладан отдельно друг без друга не существуют). Они, философы т. е., не с ладаном черт, – незавершенность бога боятся признать, чтобы без всесильного и всеблагого пастыря-поводыря не остаться, в человека не верят и под крыло всемогущего прячутся, соглашаясь быть его испражнениями, – яви, Господи, чудо всеобщего воскрешения чад слабосильных твоих, да будь таким, каким мы тебя выдумали. Ты не можешь, как мы, быть рожденным, незавершенным и становящимся, познавая вместе с нами тайны мира сего и того, иначе нам придется встать в центре вселенной лицом к лицу с чудовищем-смертью и тет-а-тет со своей совестью и грехами.