А мне-то что Смерти бояться, Смерть – нищета и убожество, а я с этими дамами давно нашел общий язык, мне даже с ними беседовать интересно. Я взял и признал неполноту бога и укорененность человека в Небытии. Назвал Разум отцом, а Смерть – матерью, и что же вы думаете, с тех пор все философии разных народов в мою схему ложатся, как кирпичики в общую стену, и стал я из тех кирпичиков один вавилонскую башню лепить. А может быть, эти слова, идеи и мысли созрели настолько, что буквально «висели в воздухе» и падали в мое сознание, когда я под ними сидел, как пресловутое яблоко на голову Ньютона.

Выдумал я богу вместо излишка, наоборот, недостачу, пожаловал к нему, как ревизор к товароведу: хватит, мол, нам в нижнем мире перед вами, святыми, отчитываться, будьте теперь так любезны нам дать отчет – под какой прилавок вы наше счастье заныкали (пусть простят меня господа демократы, я тогда еще старыми, материалистическими, категориями с богом беседовал, сейчас, конечно, дефицита нет, покупай любой, если деньги есть. Дефицит, конечно, означает отсутствие, но советский народ очень остро ощущал его присутствие).

А, вы думаете, бог смутился, стал изворачиваться и мне взятки совать в виде дешевого счастья, благость и радость дарить? Никакого счастья я не дождался, разверз бог передо мной бездну Смерти и говорит: на, смотри, где ваше счастье зарыто, если ты такой смелый, счастье ваше за тридевять земель за семью печатями у Кощея-бессмертного прячется. Глянул я в бездну, аж дух захватило, но ничего в ней не вижу – пустота черная, да и только, а из пустоты на меня взгляд какой-то идет.

Объял меня ужас от своей философии и все волосы дыбом голосуют против нее. Взмолился я богу: господи! Кто нам приготовил такую страшную долю – золотыми и железными цепями приковаться навечно к позорному столбу Смерти?! Ведь я же знаю, что это не ты и не дьявол, кто же это тот, кто грязь, низость и смерть возвел в основание жизни?! Скука, грязь и обыденность – ты не можешь всем этим быть. А если есть, то тебя нет, не существует, ты не можешь быть обыденностью, скукой и грязью. А если ты – не грязь, то почему твой человек существует в грязи? Но бог молчит, что он может сказать, он ведь и сам, как простой грешник, молится своему богу, холодея от страха неопределенности будущего. Бух! я под ноги богу: не выдай, говорю, господи, давай наше счастье вместе будем в Смерти искать. Бог говорит: ну то-то же, остынь маленько, вознесся не в меру, поперед батьки в пекло не суйся, не зная броду, не лезь в воду. Вздохнул я свободней и легче стал привыкать к своей философии.

И до того я в богоискательстве доискался, что бога стал чувствовать, ну вот прямо, как Витька, кореша моего. Сидим бывало с ним – с богом, конечно, не с Витьком, разумеется, с Витей много не насидишь, он в последнее время сдавать начал, примет бутылочку и рога в землю, а бог ничего держится, вместе с одной емкости из строя выходим или, быть может, это я выхожу, а бог еще остается, – и так задушевно беседуем, хоть по стаканам разливай наши мысли. Иной раз у нас дружеской беседы не получается – бог упрямый, как черт, ему обязательно на своем настоять надо, спорщик отъявленный, что твой Ноздрев, в запале спора иногда и бывшее выдает за не бывшее и, конечно, наоборот, – случается с ним такая беда. Иной раз он меня так достанет, что у меня желание черт пробуждает в лик ему съездить, – настолько близко бог ко мне расположен.

Да вы не пугайтесь на такое кощунство, бог на мое желание не обижается, он ведь знает, что заслужил. Он стратегически человечество к абсолютному благу ведет, а тактически столько палок судьбы о человеческие спины сломает, что спины трещат, как сухие поленья в жаркой печи. Но что ж ему делать, несчастному, коли он со своеволием человека совладать по-другому не может. Ну поостынешь немного, успокоишься, вспомнишь, чей лик перед тобой светится: прости, господи, – только и скажешь, – черт, мол, попутал, он, наверное, до Второго Пришествия не устанет тебе каверзы строить. И что же ты, господи, до сих пор не разберешься с чертом, как следует? А может быть, вместе на одно дело работаете, а, господи? Смотри у меня, осеню крестным знамением, – начинаешь опять забываться в дружеской атмосфере.

Перетянул я, значит, бога на свою сторону и легче мне стало созерцать глупость мировой философии. Они, мировые философы т. е., чтобы преображающую силу Смерти скрыть от человечества и от себя, да чтоб, не дай бог, как бы кто ни подумал, будто всеведущий бог посредством ничтожного человека из Небытия для себя знания черпает, постановили Премудрость бога от бога отнять и Софку, плебейку, родившуюся в горнем мире через грехопадение Адамова племя, в аристократические палаты Святой Троицы – Отца, Сына и Святого Духа – на порог не пускать и не под каким предлогом не присуждать ей высшего титула четвертой сущности бога. Выгнали незаконнорожденную из Святого Семейства и назначили быть Душой Мира без мысли о том, что присудили живой душе родиться в безродности, как свежей крестьянской девке, полной жизни и чувств. Очевидное, непосредственно наблюдаемое часто являет собой обратную картину той, которую утверждает разум человека. Чувственный мир и мир разума оказались плохо сопоставимы, но какой из них действительный, а какой мнимый, кажущийся, – чувства и разум на этот вопрос отвечают по-разному. Но почему человек всегда склоняется к утверждениям разума, а чувственное восприятие считает иллюзией? Почему главенство разума над чувствами люди считают хорошим тоном? Ведь разум без чувств, что река без воды, – одно лишь сухое русло, где только ящерицы-мысли скользят в извилинах мозга, обдавая его мертвым холодом.

Они начищенный до блеска Мировой Разум возвели в Абсолют, считая глупость простым отсутствием божьего дара, опять же, не зная о том, что глупость есть противоположный полюс ума, не дающая ему дойти до последней крайности теоретической глупости. Глупость – это своего рода присутствие отсутствия, «да» в «нет» и «нет» в «да», основа многоплановой логики, где «да» и «нет» сосуществуют одновременно. Что такое «есть» и что такое «нет»? Мы лишь знаем о том, что есть, но не знаем о том, чего нет, например, о Смерти, потому что со смертью все, что было, становится «нет». Может быть, «нет» Бытия – это «есть» Небытия. Но человек, скованный положительным мышлением не в состоянии понять такое «безумие» и выдумал закон Противоречия, основной закон логики, чтобы чувствовать себя основательно в этом призрачном мире: если есть «да», то не может быть «нет», а если есть «нет», то не может быть «да». И только наш человек, слегка воодушевленный отрицательным напитком забвения, может мыслить по-своему: «при наличии отсутствия», – говорит его дальновидность, которой не писан закон Противоречия. А что это значит в самом законе Противоречия: «… если есть “нет”? Как “нет” может быть “есть”? Значит, правильно будет сказать: нет “нет”? Но тогда получается, что “нет” отсутствует, его просто нет, его с “да” сравнить невозможно, потому что нечего сравнивать, на “нет” и суда нет, – тавтология, логическая ошибка: минус на минус получается плюс. Выходит так, что “нет” все-таки есть, нет на» нет «получается “да”, если нет “нет”, значит, есть “да”, значит “да” и» нет «могут существовать одновременно? Значит, “нет” – не пустое отсутствие, оно есть каким-то скрытым отрицательным образом? Отрицая, “нет” утверждает. Я, пожалуй, остановлюсь, пока Разум не спятил, хотя из вышесказанного явно следует “наличие отсутствия”» самого Небытия. Не избежать Разуму противоречия в своих законах, пока наш человек живет и творит на планете. И пусть он засунет свой закон Противоречия себе в голову, потому что больше его засунуть Разуму некуда.

Если есть Бытие, значит, нет Небытия. По закону Противоречия они одновременно существовать не могут. Тогда зачем мы говорим «нет» о том, чего нет? Значит, оно каким-то образом должно быть?.. Стоп! Меня опять понесло издеваться над логикой Разума…