Я только потянулась за еще одним поцелуем и немедленно его получила, пусть уже и не такой глубокий и жаркий. И это ему девятнадцать? Он целуется так умело, как будто тренировался каждую минуту тех пяти лет, что я его не видела!
Его рука медленно скользнула под одеяла, и я судорожно вздохнула в предвкушении — на мне все еще ничего нет, кроме этих самых чертовых одеял. Макс, тяжело дыша, ткнулся лбом мне в плечо, прижимая к себе так, что сладко тянуло внизу живота.
— Тебе нужен покой, — прошептал он, и я протестующе застонала, — да, и не спорь.
— Но я хочу тебя, — едва ли не захныкала я, стараясь притянуть отстраняющегося брюнета обратно к себе.
— Знаю, — только и обронил он, весьма поспешно сваливая.
У-у, засранец! Но все равно — целуется отменно. Жаль только, что у него не раздвоенный язык, наверное, было бы еще круче…
Негромко мурлыкая под нос что-то счастливое, я сунула в рот кончик лежавшего на тумбочке градусника. Коротко завибрировал телефон. Увидев несколько сообщений в конфе нашей группы, я написала, что приболела и приду только через пару дней. Пусть и, как показывает прибор, температура у меня всего тридцать семь, нужно еще немного постельного режима, чтобы окрепнуть. Разумеется, в постели я теперь точно буду не одна.
Без сомнений откинув одеяла, я встала, взяла одежду и пошла в ванную. Хотелось после душного тепла одеял принять душ, но вода-то ледяная, так что я ограничилась обычными утренними ритуалами. Хорошо хоть волосы собраны в гульку, а то не выдержала бы и помыла бы их!
На кухне Макс что-то быстро и довольно профессионально шинковал. Теперь понятно, что это за неудобный нож лежал в ящике — это нож для левшей. Наградив меня укоряющим взглядом, химер ссыпал с доски в сковородку мелкие кубики вареной грудки и сразу залил взбитыми яйцами.
— Мать, обжаренная в своих детях, чудесно, — хихикнула я, усевшись на одну из кухонных тумб.
Вздохнув с непередаваемой саркастичной усталостью, парень намекнул, что я слишком много разговариваю, самым правильным способом — заткнул меня поцелуем. Да еще каким!..
Черт побери, жизнь удалась!
========== Часть 4 ==========
И он гладил меня, гладил точно так, как я хотела — чуть с нажимом, настойчиво, бескомпромиссно, а я и могла только подставляться и тихо постанывать, жадно шаря ладонями по горячему рельефному торсу. Макс властно целовал меня, а я даже и не думала попытаться перехватить инициативу. Хотелось секса — бурного, чуть жесткого, каким он наверняка и будет. И хотелось не после выздоровления, а сейчас, прямо на этой гребаной тумбе.
Но этот нянька отстранился, с хрипом дыша, и пробормотал что-то о покое. Слишком много рационализма! Фыркнув, я уселась за стол. Нет — ну нет. Посмотрим, сколько я еще смогу это слышать, прежде чем завалю его и трахну. И сколько он сам продержится.
Как обычно, очень вкусный завтрак с таблеткой вприкуску я умяла за несколько минут, а с кружкой горячего кофе, настоящего, сваренного ушастым кулинаром, собралась подняться в кабинет — раз уж у меня незапланированные выходные, можно покопаться еще в дневниках или почитать одну из множества книг. А то и вовсе домашку поделать и попросить скинуть фотки пропущенных лекций. Студентка я прилежная, всегда все делаю, но болезнью невыполнение заданий не объясняют. Сдам, пусть и с задержкой.
Максим зыркнул на меня, но ничего не сказал, остался доедать. Наверное, хотел побухтеть еще о постельном режиме. Кстати говоря, несколько лет назад он был донельзя болтливым пареньком, а тут что-то все больше молчит или ворчит. Не улыбается почти, смех его я вообще не слышала. С другой стороны, какой смех, если у него недавно такая трагедия произошла? Но он такой милый ворчун! Ворчунчик, я бы даже сказала, ворчунишечка!.. Та-ак, стоп! Уже прозвища начала придумывать, блин…
Потягиваясь, я постояла немного перед полкой с дневниками, но решила, что сегодня лезть в дедушкину жизнь не хочу — неловко немного. С его питомцем на его кровати… Фу, нет, даже думать об этом не хочу. Главное не вспомнить об этом в самый “подходящий” момент, а то всему возбуждению конец. На пару дней.
Так что я уселась за стол, раскрыла ноутбук, включила себе негромко музычку и решительно взялась за домашку. А ближе к вечеру напишу Игорю, пусть лекции мне скинет. Если, конечно, он сам ходил. Из окна, перед которым стоял стол, было прекрасно видно, что Макс, весьма неплохо выглядящий в хорошо подобранной под фигуру темной парке куда-то пошел. И, что меня удивляло, совсем не прятал уши. Я думала, он хоть капюшон на них накинет, но нет. Хотя, с другой стороны, он тут живет уже столько лет, все знают, что он химера, да и в теплое время года уши не спрячешь, так что, наверное, смысла в этом нет. Да и тем более — он тройной, скорее всего, не стыдится этого факта своей… Хм, биологии.
Я успела решить половину заданных задач по термодинамике, которая уже поперек горла и хорошо, что последний семестр, к тому времени, как Максим вернулся с двумя здоровенными пакетами. И, как маленькая, радостно побежала вниз — ни разу еще он не возвращался из магазина без какой-нибудь пустяковой вкусняшки вроде сырков или шоколадки.
Химер уже успел часть продуктов запихать в холодильник и даже тихонько фыркнул, когда я сунула нос в один из пакетов в поисках своей доли.
— И все равно не понимаю, кто тебя надоумил их покупать, — удовлетворенно простонала я, садясь за стол с Киндер-сюрпризом.
— Пять лет назад тебя можно было только ими и кормить, я подумал, что ничего не изменилось.
Я уставилась ему в спину с отвисшей челюстью. Это самая длинная фраза, услышанная мной! Я бы не ручалась, что это не больше слов, чем он сказал со времени моего переезда вообще!
— Надо же, ты помнишь, — кое-как выдавила я, шелестя фольгой.
— В моей жизни было не так много посторонних, это не слишком трудно.
Так, ладно, в сказках принцессы просыпались от первого поцелуя, а тут у меня ушастый принц, который после оного заговорил нормально? Было бы неплохо, так гораздо легче его понять.
— А что еще ты помнишь? — разломив яйцо, я достала капсулу с игрушкой и сразу поняла, что еще не выздоровела — не могла достаточно сильно сжать ее, чтобы открыть.
— Ты… — неожиданно прекратив набивать холодильник, Макс оперся ладонями на тумбу, и, боже, вот так задница!.. Отличные джинсы! — Ты приперлась в самый разгар моего пубертатного периода, — я даже оторвалась от созерцания, изумившись странному началу, — и смеялась надо мной. Видите ли, голос у меня ломался, худой я был, готовил невкусно. Со временем я понял, что ты не со зла, но комплексы побороть смог нескоро.
Ну ничего себе откровения…
— Я же не специально… — пробормотала я, утыкаясь взглядом в пол.
Перечисленные эпизоды всплывали в памяти, заставляя краснеть и мучительно стыдиться. Подростком я была языкастым, не отягщенным тактом и совершенно беспечным в отношении к сверстникам. И вот пожалуйста… Он из-за меня мучился, качался, учился готовить, так еще и молчуном стал!
— Знаю, — присев передо мной на корточки, Максим мягко мне улыбнулся.
— Это что такое? — возмутилась я, указывая на довольно широкий, сантиметра полтора, ошейник из черной матовой кожи. Химер приподнял брови. — Сними сейчас же! Ты же не животное, чтобы на тебя ошейники надевать!
Покачав головой, парень встал, я тоже вскочила — не хочет снять сам, значит, я сниму! Ухватившись за его шею, я получила только бескомпромиссный взгляд и крепкую хватку на запястьях, не позволяющую даже коснуться кожаного изделия.
— Так надо, — сказал брюнет, пока я безуспешно пыталась вырваться.
— Кому надо? — едва ли не крикнула я. — Что за варварство?
Его пальцы сжались сильнее, и я затихла, понимая, что он скорее мне руки сломает.
— Меня пристрелит, как бешеную собаку, первый попавшийся мент, если я не предъявлю паспорт и ошейник! — едва ли не прорычал он прямо мне в ухо.
Отпустив меня, химер отвернулся, а я медленно опустилась на стул. Итак, что мы имеем? Возмущение — раз. Возбуждение — два. Хочу этот тембр еще раз, только в горизонтальном положении… Мурашки, мурашки, мурашки… А главное — этот засранец явно не считает меня своей хозяйкой, раз такое позволяет.
