— Опоздаешь, — тихо предупредил Макс, целуя меня в шею.
— Не хочу идти, — захныкала я, осторожно перебирая его волосы, чтобы не задеть уже почти нормально торчащее левое ухо.
Все мои нехочуки всегда оставались без внимания — пропускать универ без уважительной причины он мне не разрешал. К несчастью, поваляться с ним в постели не считалось уважительной причиной.
В ванной, принимая душ, я даже зашипела от неожиданного жжения на плече при размазывании геля. Осмотр показал — след зубов химера останется надолго. Некоторые зубы прорвали кожу, но совсем чуть-чуть, крови почти не было; от некоторых остались только синячки. Оглядев себя, я нашла еще наливающиеся синевой гематомы от его пальцев на бедре, но не такие, как те, самые первые, на ребрах. Что ж, он сделал это в первый раз за довольно долгое время, да и я же сама решила, что это не проблема. Но сегодня физкультура.
Когда я вернулась из ванной за одеждой, Максим сидел на краю кровати, опустив голову, и тихо скулил.
— Что такое? — не заботясь о том, что на мне только белье, я прижалась бедрами к его груди, гладя по волосам.
— Голова болит… — пожаловался химер, уткнувшись лицом мне в живот.
— Принести тебе таблетку? — мои движения сразу стали легче и нежнее.
— Я уже пил, — вздохнув, он отстранился.
— Полежи тогда, — я легонько толкнула его в плечи, и он послушно прилег, аккуратно устраиваясь на подушке, — хочешь, я с тобой останусь?
Слабо улыбнувшись и покачав головой, брюнет прикрыл глаза. Тихонько собравшись, я взяла на завтрак себе пару бутербродов с соком и ушла, чтобы не мешать ему отдыхать. Если уж он скулит, болит сильно. А если говорит, что уже пил таблетки — болит давно. Это не дело.
По пути в универ я стрескала бутерброды и позвонила Диме, узнавая, есть ли у него свободное время сегодня для вызова на дом. Свободной у него была вся вторая половина дня, так что я попросила его прийти в три. У меня как раз в половину третьего кончится пара, успею. Лучше перестраховаться, может, если это просто какая-нибудь мигрень, доктор посоветует более мощный анальгетик.
На физкультуре я забилась в уголок раздевалки и постаралась переодеться как можно быстрее, но мои “боевые увечья” незамеченными не остались. Любительницы посплетничать и влезть в чужую жизнь отстали только тогда, когда я спросила, кто первый в очереди на стрижку огнем.
Настроение было испорчено, новость быстро разнеслась в пределах группы, как минимум. Дошло даже до Тимура, который попросил не обращать внимания на завистников и сказал, что рад за меня и удовлетворение моих желаний. Хоть кто-то на моей стороне… Причем все смекнули, что он в курсе о личности моего загадочного бойфренда и стали приставать с расспросами и к нему. В итоге к концу последней пары все были железобетонно уверены, что я встречаюсь с одним из преподавателей, и активно перебирали претендентов. Ну и пусть, так даже лучше. И вообще, не пойму, у них что, своей личной жизни нет? Прицепились тут…
Когда я пришла без пяти три, Дима уже ждал у ворот. Описывая примерные симптомы другу, я потянула носом вкусные запахи с кухни. Все-таки встал и взялся за дела, вот же непослушный…
Этот самый непослушный химер без чувств лежал на полу кухни. Меня вместе с моей истерикой отогнали подальше, врач занялся диагностикой. Чтобы хоть как-то занять тянущиеся пожалеть руки, я выключила плиту.
— Отбивные еще даже не подгорели, — дрожащим голосом сообщила я.
Значит, он потерял сознание вот только сейчас, правильно же? Иначе бы тут был на всю кухню дым от угольков на сковороде.
Пощупав пульс Максима, Дима достал из своего чемоданчика коробочку с крышкой и маленькими квадратными отсеками. В каждом отсеке был пузырек из темного стекла с надписью на крышечке. Выбрав нужный, химеролог открыл его и сунул под нос химеру.
Скривившись, моментально очнувшийся парень хрипло спросил, что протухло. Я сразу же бросилась к нему, но Дима снова меня отстранил и начал расспрашивать, что болит, как и где. Выяснилось, что у него болит голова в том месте, где у человека верхний край, а у него - примерно середина основания уха. Болит с самого момента безжалостной попытки оторвать это самое несчастное ухо, болит сильно и постоянно, хотя таблетки до этого более-менее помогали. На мой вопрос, почему мне не сказал, парень только отвернулся. Ох уж эта мне мужская привычка идти к врачу только когда обломок копья в спине начинает мешать спать…
— Значит, так, — хлопнул в ладоши доктор, вставая, — я сейчас позвоню в больницу, спрошу, когда у них есть свободное время на томографе, потому что у нас в клинике его нет. Ты осознаешь, как все серьезно? — он ткнул пальцем в прижавшего здоровое ухо химера. Брюнет неохотно кивнул. — Тебя даже спрашивать не буду, — махнув в мою сторону рукой, Дима вышел из помещения, доставая на ходу телефон.
— Почему ты мне не сказал? — уже тише, спокойнее повторила я, без лишнего возмущения.
— Думал, что пройдет, — вздохнул все еще сидящий на полу Макс, прислонившись лбом к моему колену.
— Глупый ты, — присев на корточки, я обхватила его лицо ладонями, — знаешь, как я испугалась?
Виновато поджав губы, он ткнулся лбом мне в плечо, а я ласково гладила его по затылку и задней части шеи. Бедняга, так мучился! А если что-то серьезное? Если Дима сказал, что нужна томограмма, это же может быть даже опухоль какая-нибудь! Серьезно больных двойных химер в нескольких странах даже разрешено усыплять, про тройных я такого не слышала, но херушки я им позволю моего ворчуна усыпить или плохо лечить, всех спалю к чертям.
— Я договорился, — объявил Дима, возвращаясь в кухню и будто не замечая, что мы рывком отодвинулись друг от друга, — после закрытия кабинета сделаем все, потому что ближайшая запись на следующей неделе, а у нас тут дело очень даже серьезное, — а потом, вздохнув, взмахнул руками и плюхнулся на стул, — ой, типа я не вижу, как вы друг на друга с первого дня смотрите, обнимайтесь уже и накормите бедного голодного врача.
Улыбнувшись, я встала и занялась почти готовым обедом, пока Максим перебирался на стул. Как ни крути, друзья у меня хорошие, даже очень. Хотя, это же химеролог, он уж точно лишен стереотипов про тройных.
Обедали относительно спокойно, только по Максу было видно, что ему больно есть и кусок в горло не лезет. Разговаривая со мной на универские темы, Дима вдруг повернулся к химеру:
— Напомни, из кого твоя змеиная часть?
— Удав… — начал было парень и осекся. Нахмурился, явно пытаясь вспомнить, хотя как он может вообще такое забыть? — Нет, не помню. В паспорте написано.
Врач не стал смотреть паспорт. Только бросил на меня мрачный взгляд и вздохнул. Нетушки-нетушки, я не позволю моему химеру болеть!
В пять мы были уже в больнице. Кабинет с томографом находился в подвальном помещении, там было прохладно и весьма неуютно. Нужно было убрать все металлическое, так что Макс в кои-то веки разрешил мне расстегнуть и снять с него ошейник. Пока ему проводили инструктаж, Дима усадил меня рядом со своим знакомым врачом и собой перед монитором компьютера, описал симптомы. Процедура началась, эти двое там о чем-то переговаривались, а я из их слов ничерта не понимала, да и на экране тоже, в принципе. Поэтому просто сжимала доверенный мне ошейник и ждала, проявляя рекордную для себя терпеливость и усидчивость.
— В общем, так получается, — наконец, повернулся ко мне химеролог, а объект исследования медленно начал выезжать из томографа, — у него… Так, ладно, сначала вводная часть. Между костями черепа и мозгом есть мембрана. Ясно? — я кивнула. — Вот. У него немного иначе за счет ушей устроены черепные швы, поэтому, когда при рывке за ухо произошел надрыв тканей, кровь скопилась между костью и этой мембраной. Ее нужно просто откачать, потому что она давит на мозг, это у нас в клинике хирург тебе без проблем устроит, даже не придется делать трепанацию. Все. Успокоилась?
Я подам на эту чокнутую мамашку в суд! А если бы это было смертельно?
