Стояла гробовая тишина, только было слышно, как икает в темноте следователь. Непонятно, было ли это от страха или от количества выпитого. Всем, без исключение казалось, что старый зэк, что-то бормочет.

- Пора.

Ильдус, от чего-то, в лунном свете начавший выглядеть, как заправский мансийский шаман, ему не хватало только бубна. Он развернулся к стоявшим на поляне спиной и пошел по тропинке в снегу, в сторону берега. Оставшимся показалось, что он не касается взрыхленного наста ногами. Они, молча подняли, отчего то ставшее легким тело, за концы брезентовой ткани и понесли в сторону выкопанной могилы. Идти было не трудно, хоть ноги и утопали по колено.

Еще днем, они обнаружили, что бензин, так тщательной, складируемый здесь, в течение последнего года, оказался на половину негодным. Два сваренных бака на 80 литров синхронно начали ржаветь изнутри, и сейчас топливо было негодным. Если такое залить в буран, то через пару километров придётся выкидывать карбюратор. Сейчас оба бака лежали рядом с могилой.

Его положили прямо на отвал из свежей земли. Несколько больших комков, припорошенных снегом, съехали вниз. Тут же два крупных ворона сели рядом и задумчиво уставились на все происходящее. Ильдус не останавливаясь, подошел к одному из них и вдруг резко схватил за туловище. Второй, его черных крылатый сосед отпрыгнул на несколько шагов и снова уставился, куда-то, далеко.

Фигура, стоявшая на могильной бровке, из-за лунного света, казалась еще больше. От нее неожиданно отделилась маленькая тень, нож сверкнул на секунду и послышалось...

- Вам духам бесплодным, жертву приношу, спите спокойно и живых не беспокойте.

Через несколько секунд, что-то полилось в яму, а потом послышался глухой удар о землю.

Вопрос с жертвоприношением решился сам собой.

- Все закапывайте. Только молча, тут молчать надо, говорить потом будем.

Комья земли начали сыпаться в могилу.

Во второй части, капитан уже участие не принимал. Топливо разлили по глубокому снегу в виде семи кругов, которые становились все шире и шире от могилы. После этого Ильдус, что-то прокричал и поджог топливо. Оно горело долго. Даже в темноте было видно, что дым становиться черным и клубами поднимается в небо.

- Слава Егорычу......

- Егорычу слава....

Заорал кто-то совсем рядом.

Рядом с костром танцевал Кузнецом и Истомину, по мансийской традиции гости на похоронах должны были довести себя до такого состояния, что бы на утро ни чего не помнить. Алкоголь в этом им очень помогал, да и они не особо сопротивлялись. Дядя Миша уже лежал у костра, были видны только его ноги. Следователь уже измазал лицо кровью ворона и пытался провести то же самое с Кузнецовым, но руки уже не слушались и темно вишневые капли падали в снег. Они улыбались, а слезы катились по небритым щекам.

Капитан снова зажег свечку и углубился в течение. Это уже становилось интересным.

".....уже в 1895 г8оду земским собранием обсуждается вопрос о воссоздание канала : в 1907 - 1909 году производятся инженером Поповым от управления водных путей и шоссейных дорог обстоятельные изыскания и составляется проект восстановления канала, но дела не сдвигается с мертвой точки до 1915 года, когда в печати и обществе вновь начали раздавятся голоса, о необходимости немедленного восстановления водного пути, что бы дать выход грузам, скопившимся в Архангельске, на внутренний рынок империи.

Весной 1915 года на канал выезжает экспедиция во главе с Вологодским губернатором Лопухиным и признается целесообразность восстановления, хотя бы для перевозки грузов, имеющих военное значение. И тогда, открой этот северный путь на постоянной основе, неизвестно как бы завершилась вся компания ....."

Охота

- Останавливаемся здесь.

С этим словами Кузнецов начал снимать с себя всю поклажу. Стеганая куртка, сверху засыпанная, снегом, после ударов по ней, сначала становилась белой, затем начала сереть. Он старательно счищал с себя корку, разведи сейчас костер, все это растает, а потом застынет, снова и на утро будет тяжелей идти.

- Ты чего стоишь, вон там сушина, пока не стемнело, тащи ее сюда, а я место для костра буду вытаптывать.

Истомин, сразу, как только отцепил ремешки, державшие на ногах лыжи, провалился по пояс в снег. Нужно было дойти до небольшого перелеска, расположенного буквально в десяти метрах.

- Топор дай и вообще со мной пошли, мне одному не справиться.

- Ладно, пошли, нам вон ту елку, на всю ночь должно хватить.

Через полчаса они, намаявшись, вытащили довольно приличную часть сосны, вместе с толстыми ветками, прямо на лыжню. Дерево до последнего упиралось в сугробы, сучковатыми руками и ногами, как будто не хотели идти. На небе уже показалась луна, и света стало хватать.

- Сейчас, я тебе самое главное покажу. Ведь следователь Чердынской прокуратуры, должен уметь спать даже на снегу.

- Здесь. Истомин с удивлением посмотрел на лыжню.

- Да здесь прямо в лесу, смотри.

С этими словами он перевернул свои лыжи. С другой стороны они традиционно обивались мехом, чтобы не скользили обратно. Это нехитрое изобретение, ни один раз спасало жизни охотников тайге. Если заснуть на такой постилке, можно не опасаться замерзнуть, хотя бы с одной стороны. И постоянно переворачиваться с боку на бок.

- Устраиваемся поудобнее, поближе к костру. Здесь главное следить за дровами, чтобы они не прогорели. И близко не подходить.

Сушину разместили по центру в небольшом распадке, куда спускалась лыжня. Она делила лес на две неравные части. С одной стороны заканчивалась настоящая буреломная тайга, где направление теряешь уже через несколько минут. И бескрайнее болото, с другой. На него зимой было особенно жалко смотреть. Если летом, под зеленной ряской, затянувшей всю водную гладь, что-то происходило. А на поверхности всегда стояло марево, особенно в жаркую погоду. Оно немного искажало пространство, особенно в жаркую погоду. Зимой здесь было очень тихо. Где-то впереди у самого горизонта стояли остовы одиноких деревьев. Все остальное - это белая пустыня, тянущаяся до горизонта. Сухие остовы, кривых берез, это те, кто еще сопротивлялся великому болоту. Они то и доказывали, что когда то здесь была совсем другая жизнь. Вокруг них, как правило, образовывались небольшие сухие островки.

Следы лося перевалили через огромный сугроб и скрылись на замерзшей равнине болота. Из-за начавшегося бурана, их уже было едва видно. Дальше сохатого зверя преследовать было бесполезно, поэтому они решили ночевать прямо в лесу. Основная группа осталась на Джуриче в охотничьей избушке, и только они вдвоем отправились на охоту. Костер выгрыз в снегу небольшой серый круг и нехотя отступил.

Истомин свернулся в комок и очень долго смотрел на угли. Ему было нравиться думать. Причем все мысли в этот момент казались, какими-то уж очень далекими и не совсем понятными. К примеру, он не мог сейчас понять, почему он так не любит своего соседа по кабинету, и при каждом удобном случае, старается заложить его начальству. Или про дом. В старом бараке течет крыша уже второй год. Крыша. Какая мелочь, это же совсем ерунда. Да и зарплату в прокуратуре до сих пор выдавали в окошке. Таком маленьком, забранном стальной решеткой.

Он перевернулся на спину. Огромное звездное небо заставило на секунду задохнуться. Весной здесь оно было особенно ярким. Истомин, только в детстве один раз был с родителями на Сочинском побережье. Тогда вечером они решили прогуляться с отцом. Они вышли за пределы пансионата. Кружка теплого пива в 14 лет и огромное бездонное небо. Он хорошо запомнил те ощущения, когда горячие, еще не остывшие булыжники на пляже гладят спину. И так можно лежать бесконечно.

- Странно, не могу понять. Вроде Чердынь всего в двух сот километрах от этого места, а такое звездное небо я вижу, только здесь на Севере.

Истомин продолжал смотреть в небо, шевелились только губы. И было очень тепло, как тогда на Сочинском пляже. Он даже услышал шум волн.