Annotation

Предисловие Я не люблю предисловия, особенно в книгах и стараюсь пропускать их. Но тут особый случай, первая попытка написать о Севере, о заброшенных поселках и судьбах людей, живущих в них. Этот роман об уникальном гидрологическом сооружении, расположенном на севере Пермского Края в Чердынском районе. Конечно, сегодня мы знаем о Беломоро- Балтийском канале, еще больше о Волго - Донском. На поддержание в нормативном состоянии последних, из федерального бюджета выделяют значительные суммы. А вот о Северо - Екатерининском многие предпочитают забыть. Как о огромной государственной неудаче. Для правителей России он стал настоящим геополитическим ·бредом▌, затуманившим мозги многим. Чиновникам, управлявшим государством Российским, нравилась идея, используя существующие границы, выйти далеко за их пределы. После начала активного освоения Северных территорий, очень заманчивым Екатерине 2 показался план соединения Каспийского и Белого морей. Хотя сама идея, возникла еще при Петре 1. Бассейн реки Камы соединялся с Северной Двиной, по средствам одного канала. Пролегающего по территории Чердныкого уезда, длинной всего 10 километров. Мотивом, для осуществление этой безумной идеи, стало донесение начальника Уральских горных заводов, тогда еще капитана Татищева, члену государственной Берг - Коллегии. А дальше сотни тысяч рублей государственных денег, бессчетное количество загубленных жизней заключенных, копавших канал и отчеты о том, что он вот вот начнет работать. Этого не случилось и за год до революции 1917 года, его тихо и без всякой помпы закрыли, а имущество распродали. То что осталось, можно увидеть и сегодня, если вы очень сильно захотите. И ·продеретесь▌ сквозь тайгу и болота. Судьба канала во многом схожа с судьбой людей, которые волей не волей, оказались в этом краю. Старые заключенные, которым некуда деваться, люди, работавшие всю жизнь в системе ГУФСИНа и так же как канал, оказавшиеся ни кому не нужны. Природа взяла свое. Все названия и часть событий, описанных в этом романе подлинные. Этот материал собирался в многочисленных экспедициях и командировках автора. Остальное додумано, что и в какой степени, решать читателю.

Казин Артем Николаевич

Казин Артем Николаевич

Kanal

Дружба

Старая деревянная дверь, оббитая коже заменителем, поблекшим от времени, открылась всего на несколько сантиментов. Ее петли не трещали, она с каким то "пустым" звуком выпала наружу. Следом ядовитый, желтый электрический свет пытался выхватить из чернильной ночи хоть какие-то подробности, но уже через пару метров растворялся в темноте без остатка. Только и успев осветить часть огромного сугроба, еще, что-то разглядеть было не возможно.

- .... твою мать.

Сначала послышался, чей-то хриплый голос, затем появилась рука со старой, кастрюлей.

Из нее прямо на снег полилось, какое то, темное, дурно пахнущее варево. Пар поднимался прямо к звездам. Как правило, такими ночами звезды были особенно крупными, а небо оставалось пронзительно ясным.

Сверчок, отличался от дикого зверя, которого в последнее время было уж очень много в округе, тем, что в такие минуты он поднимал голову к небу. В его жизни неизменным было две вещи - лютые морозы, которые все чаще и чаще пробовали на прочность глухую деревню на Севере Пермского Края и звезды, которые по-прежнему с пронзительной чистотой и пониманием, но все также безучастно смотрели на все происходящее.

Он оперся на деревянный косяк, кастрюля осталась стоять в сугробе, постепенной растапливая снег вокруг себя и оседая все дальше и дальше. В черном от мусора сугробе стали смешно протаивать уши от ручек.

- Ууууу В такие минуты у него, почему то всегда щемило сердце, по-хорошему. Хотя в последнее время оно чаще болело, по-другому.

Он попытался завыть, подряжая волчьему вою. Конечно, понимая всю абсурдность происходящего, надеяться, на что то, было невозможно. Скорее всего, это был обычный инстинкт. Но спустя несколько минут, на другом конце деревни, ему неожиданно ответили. С такой же безнадегой.

Так было очень часто, за исключением, самых морозных вечеров. Не сговариваясь, минута в минуту, они перекликались. Дяде Мише отвечали, всегда, после небольшой паузы. Вроде как обдумывая сказанное. Он сам, когда ради какой-то не понятной забавы, решил первый раз завыть, когда в небе была полная луна и неожиданно, получил ответ и собеседника, с которым перекликался таким способом вот уже две недели. Ему казалось, что он понимает, что ему отвечают на другой стороне деревни. Ведь судьбы у них были схожи.

Через несколько минут, когда руки начали замерзать, он очнулся от своих размышлений, взял кастрюлю и захлопнул дверь. Вернее, только попытался это сделать, деревянный косяк уже давно просел, жарко натопленная печка внутри и холодный воздух на улице, из-за этого ссохшиеся деревянные детали не хотели вставать на место. Всегда оставались щели, и дверь до конца закрыть было не возможно.

Экономя тепло, большую часть дома он закрывал на зиму. Сверчок обходился совсем не многим - одной комнатой, и частью огромной печки, которая своими боками уходила в другие комнаты. Порой в ее недрах, творилось уж, что-то совсем не понятное, раздавались скрипы или скрежет, но спустя несколько минут все прекращалось. В такие минуты ему казалось, что в комнатах старой тюремной гостиницы, что-то происходит.

Одноэтажный деревянный барак был расположен на краю деревни Ольховка, уже дальше за ним начиналась "промышленная зона" - участок, где стояла огромная пилорама. Лес на нее попадал из совсем уже далеких таежных углов, которые даже на карте обычно обозначены номерами. Его привозили на огромных баржах, с делянок, которые были расположены выше по течению Южной Кельтмы. Сейчас из-за снега, было видно, только часть большого хозяйства. Со стороны все это похоже на скелет огромного морского зверя, выбравшегося наружу и замершего в какой-то жуткой агонии. А огромные деревянные конструкции, по которым подавались бревна, напоминали ребра левиафана.

Кастрюля со стуком опустилась на стол. Старая клеенка, уже во многих местах была прожжена, по ней можно было узнать, как хозяин предпочитает есть. По-простому - это, когда не пользуются ни тарелками, а едят прямо из того, в чем нагреют пищу.

От постояльцев гостиницы, за годы осталось много вещей. Сами по себе они конечно ни какой ценности не представляли - это мог быть бритвенный станок или доска для разделки мяса, карманный радиоприемник или модный журнал с последними событиями из жизни столичного бомонда начала 2000 года, но для Сверчка они были связью с большой землей. Каждой вещи нашлось свое применение в скромном хозяйстве таежного отшельника. Станок, с уже давно заржавевшей бритвой, всегда лежал на алюминиевом умывальнике. И хоть он уже давно не брился, окладистая борода на Севере всегда считалась, чем-то обыденным, но бритва хранилась в чистоте. Кто-то из гостей в один из визитов оставил большой плед со львами и иногда, когда становиться совсем плохо и тоска берет со страшной силой, он заворачивается в него.

Вообще, те, кто сюда приезжали, в самую далекую колонию - поселение на карте Пермского Края, старались провести как можно меньше времени в этой гостинице. И хотя обслуживающий персонал, делал все возможное, что бы скрасить эти два три дня для гостей, возвращаться еще раз сюда ни кто не хотел. На первом этаже даже появился биллиардный стол, правда вместо сеточек по краям, в лузах были пустоты, и шары с глухим стуком, падали прямо на пол.

Для одних, тех, кто сидел здесь, недолгие свидание с родственниками, были не большой отдушиной, в череде дней, похожих один на другой. Хотя вернувшись обратно, в камеру они начинали еще больше тосковать по дому. Ведь им напомнили в очередной раз, что есть жизнь там за забором. Для жен, мам или пап, приехавших навестить своих близких - это было лишним напоминанием, что такие места существуют и о том, что за преступления, какие бы они не значительные были, надо расплачиваться. Все равно, что немая совесть под открытым небом.