Трамвай не делал более остановок – на прочих остановках не было ни одного пассажира. Между тем вагон пролетал по мостам, изогнувшимся в небо как радуга, высоко над ложбинами востока города, над рекой и железными путями.
Внизу показался знакомый мне Новый мост и чуть поодаль – металлические пролеты железнодорожного моста.
Исполинские эстакады, по которым двигался мой трамвай оказались проложены очень высоко – раза в три выше, чем старые мосты через реку и железную дорогу. Значит, на востоке города Окружная железная дрога превращалась в надземную эстакаду.
Сам город почти не заметен – весь покрыт клубящимся белым туманом, так что я лишь едва догадывался, что внизу стоят какие-то здания и совершенно не мог понять, чем город мог отличаться от привычного мне.
А вот и хребты к северу от города. Здесь ехать удобнее. Редкими стали ложбины. Трамвай почти перестал опускаться и двигался ровно – по холмам, соединенным в длинные хребты. По их вершинам пролегал путь.
Поездка затянулась. Я поднялся с места.
– Молодой человек, – раздался женский голос в динамике. – Конечной остановки сегодня не будет. В связи с тотальной деградацией и всеобщим вымером…
– Вымером?
– Извиняюсь, вымиранием.
– А вы кто? – крикнул я вперед салона.
– А я не человек, я автопилот.
Я бросился к кабине. За синим стеклом все также маячил силуэт, в котором я теперь признал женскую фигуру – с пучком волос на затылке. Я дернул за ручку двери, и та сразу отъехала в сторону. За пультом управления сидел манекен – в строгом сером костюме с юбкой, в коричневом парике. Манекен оказался одет тщательно: на ногах даже тонкие чулки, и обут в темно-серые туфли. Я взглянул за плечо, на ее лицо – тонкие губы, обведенные прозрачной помадой. Пустые серые глаза смотрели вперед стеклянным бесстрастным блеском.
В динамике что-то засвистело, и голос сказал:
– Муляж водителя тоже можете взять с собой. Мой голос исходит не из него, а из бортового компьютера.
Трамвай остановился. Я взглянул вперед за лобовое стекло. Рельсы обрывались. Трамвай стоял на краю хребта. Далеко внизу протянулась железная дорога. За ней – полноводная река. Следующий хребет начинался вскоре за рекой. Но эстакада для лесного трамвая до него почему-то не была проложена. Хотя расстояние до противоположного хребта много меньше, чем длина эстакад на востоке города.
Двери раскрылись.
Я обошел трамвай. И увидел, что рельсы кончались, словно кто-то обрезал их спереди. Никакого поворотного круга. Всего через метр горный хребет резко уходил вниз. Было даже страшно – такой крутой склон, что по его уступам скакали лишь горные козлы.
Я знал, что внизу проходит линия железной дороги и расположена станция «Мостовая». Чуть дальше через реку переброшен железнодорожный мост с железными арками вполне современного вида, но построенный более стал лет назад при Транссибе. Напротив моста у реки в студенческие годы мы отдыхали всей группой – тогда был самый конец мая. Оттуда, из узкой речной долины между хребтов я и видел этот склон.
Теперь осталось спуститься вниз и сесть на электричку. Вряд ли трамвай поедет назад, ведь в отличие от маневрового локомотива у него нет сзади кабины.
Но когда я обернулся, трамвая не было. Исчезли и рельсы. Вершина хребта уходила вдаль, чистая от какого-либо человеческого (человеческого ли?) вмешательства.
«Вот незадача! Придется спускаться. Более часа ведь придётся, – досадовал я. – Обдеру все брюки, наберу полные ботинки камешков. И ссажу ладони. И это – еще в лучшем случае, если не сорвусь с горной кручи».
Пришлось затеять пешее путешествие обратно на восток – по верхушке высокого отрога хребта Улан-Бургасы, нависшего темной стеной над севером города…
3. ЛЕСНАЯ ПРОГУЛКА
Нет на свете человека, которому не все равно, жив я или умер…
Р. Олдингтон. Смерть героя
Часа через два я увидел, как по лесной прогалине навстречу мне шли две пожилые женщины, неуклюже размахивая длинными тонкими палками. Да у них же лыжные палки! Это скандинавская ходьба, получившая распространение у нас с середины десятых годов двадцать первого века!
Боже мой! Я никуда не уехал. Я в своем настоящем! Я не увижу маму. Я не увижу милого мне города – каким я помню его по отроческим воспоминаниям.
Я уже ничем не помогу себе. Зачем-то судьба вернула меня обратно. И куда? В пустую квартиру, полную маминых вещей…
– Здорово, парень, ты чего задумался? – над моим ухом раздался разухабистый голос. – Тебе куда?
– Э… до города, – ответил я и оглянулся.
Голос принадлежал молодому на вид парню в белом мотоциклетном шлеме. Недалеко стоял прислонённый к дереву мопед. Как он мог в редком лесу подкрасться так близко? Да еще на мопеде?
– Давай-ка я тебя подброшу. Отсюда пешком не дойдешь.
Он усадил меня сзади, и мы с натужным ревом мотора понеслись между высоких сосен.
Мопед стал спускаться с вершины хребта по отходящему от него пологому холму, который постепенно понижался – почти до самого поселка. А вот уже и первые кирпичные коттеджи на краю поселка окраины.
Я понял, что вернулся в свое настоящее. Но я не хочу быть тем, кем я стал.
– Эй, парняга, – сквозь шум мотора спросил я своего спасителя. – Какой щас год?!
Вначале он опешил, голова в шлеме дернулась назад и застыла вполоборота. Но потом совладал с собой и спокойно ответил:
– Две тыщи пятнадцатый.
Я почти без удивления рассудил: «Все-таки смещение времени имело место быть – всего на год назад.
И тут как молния ударила мысль: моя мама еще жива! Ее можно спасти. От этого я ослабил хватку и на очередном ухабе свалился на землю. Голова была без шлема, я испугался, что крепко расшибусь. Но обошлось. Голова в целости, только отшиб себе весь левый бок и почти вывихнул руку. Парень опять помог. Проверил мои суставы, мастерски взявшись за предплечье и потянув локоть. «У меня прадед костоправом был» – объяснил он. Я недоверчиво взглянул на молодое лицо Мопедиста, почти скрытое шлемом: «Слишком многое умеет. И вообще как он оказался в лесу?».
Даже если это сон (хотя, как болят синяки!), надо спросить его, к чему всё это:
– Слышь, ты к худу или к добру?
Но вместо простонародной манеры, с которой житель пригорода начал общение со мной, я услышал:
– Житие есть тайна великая. И ты, сын божий, не тщись ее разуметь. Ибо и нам она неведома, – и продолжил в другой манере. – Мы лишь управляем событиями. А вам простым смертным и того не дано. Мы действуем вслепую. А вы и того не можете. Нам вас жалко, мы делаем, что можем.
– Не поздновато ли спохватились? – не без сарказма догадался я упрекнуть его, вернее их.
– Чего? – переспросил парень.
Я понял, что бесполезно его уже о чем-то подобном спрашивать. Также я понял, что сам я стал быстро обо всем догадываться. Вот и славно, – подумал я. – Пусть сейчас, когда мне за тридцать, я стал приближаться к ним – к тем, кто правит, а точнее, управляет событиями. Впрочем, понять что к чему в мире, даже они не могут.
4. КОЛЬЦО ВРЕМЕНИ
Мы ехали на мопеде дальше. Лесная дорога, знакомая мне с детства. А вот на этом повороте я упал в шесть лет, когда мой дядя учил меня кататься на велосипеде; тогда я налетел на валун и вышиб себе передний зуб… Но мопед уже выезжал из леса.
– Так тебе куда? – спросил парень, чуть дернув шлемом.
– Можешь остановить здесь.
Я встал на асфальт тротуара на шоссе, ведущего от поселка.
– Дойдешь? – удивился мопедист. Белый шлем блистал в лучах клонящегося к закату летнего солнца.
Немного помолчав, он спросил:
– Ты ваще кто?
– Тот, кто правит, – нашелся я с ответом.
– Значит, командир, – решил мопедист.
– Внештатный командир? – печально усмехнулся я. – Скорее недобитый хозяин мира. Один из хозяев, но не у дел. Не от мира сего. Князь мира, но не князь. Ведь кого называют князем мира сего?
– А, понял… Так нечистая сила же гробит мир!
