— Я понимаю, — сказала я тихо, без всякого обращения, поскольку адресовала слова сразу и кораблю, и Калр Пять, пока магистрат и переводчик были заняты беседой, — что «Титанит» невероятно раздражает, и я в курсе, что он целыми днями пытался вывести тебя из равновесия. Но ты понимаешь, что я сделаю тебе выговор. Ты знаешь, что тебе следовало хранить молчание. И твоей обязанностью было не сводить глаз с переводчика. Не допускай подобного впредь.

— Сэр, — подтвердила Пять.

— И между прочим, спасибо за разговор с лейтенантом Сеиварден. — Пять знала в общих чертах о том, что произошло, она никогда не теряла связи с остальными членами своего подразделения. — Я думаю, ты хорошо справился с этим.

В медчасти на борту «Милосердия Калра» Сеиварден спала. Амаат Один с некоторой опаской повторяла вместе с кораблем правила и инструкции, потому что через несколько часов ей придется стоять на вахте за Сеиварден. Она уже знала все, что ей необходимо, и корабль всегда был рядом, чтобы помочь. Требовалось лишь формально показать это. А ей — напомнить самой себе, что она все знает. Экалу, которая стояла на вахте, по–прежнему дулась. Но после довольно удручающего разговора с кораблем Сеиварден удалось принести короткое, простое извинение, возложив вину не на кого–нибудь, а на себя и не потребовав ничего от Экалу взамен. Поэтому злости у Экалу поубавилось, она растворилась в ее опасениях, связанных с тем, что она неожиданно оказалась главной на корабле.

— Спасибо, сэр, — повторила Калр Пять. За корабль.

Я снова повернулась к переводчику. Разговор опять перешел с устриц на рыбу в бассейне.

— Ладно, — сказала магистрат. — Можете съесть одну рыбку.

Я не знала, испытывать ли мне облегчение или, наоборот, тревогу оттого, что переводчику Зейат понадобилось менее пяти минут, чтобы отыскать (и поймать) ту самую рыбку и проглотить ее, пока она продолжала извиваться.

Районный магистрат пришла на допрос Кветер. Это было неприятное, унизительное мероприятие, которое не стало лучше оттого, что следователь заверила: сама гражданин Кветер не будет ничего помнить о нем.

— От этого только хуже, — сказала Кветер, которую привели туда уже под воздействием препаратов.

— Прошу говорить на радчааи, гражданин, — велела следователь с апломбом, который наводил на мысль, что Кветер была не первой ее подопечной, использовавшей по большей части другой язык.

А я подумала: интересно, что бы она делала, если бы кто-то из ее подследственных говорил на радчааи очень плохо или с таким произношением, которого она не поняла бы.

Потом, в коридоре снаружи, районный магистрат, помрачневшая после того, что мы услышали, сказала:

— Капитан флота, я перенесла допрос гражданина Раугхд на завтрашнее утро. Она попросила свою мать стать свидетелем, но гражданин Фосиф отказалась прийти. — Помолчав, она добавила: — Я знала Раугхд еще ребенком. Помню, когда она родилась. — Она вздохнула. — Вы всегда правы во всем?

— Нет, — ответила я. Просто. Ровно. — Но в этом я права.

Я оставалась там, пока Кветер не отошла от воздействия препаратов, чтобы она знала наверняка, что я приходила. Затем я спустилась по холму к устью реки, где Калр Пять наблюдала за переводчиком Зейат, которая сидела на скамье с красными подушками, стоявшей на причале из черного камня, а гражданин извлекала для нее устриц из раковин. «Титанит», вернувшийся в наше жилище утром и севший завтракать без всяких объяснений или даже формального «Доброе утро», устроился рядом с ней, уставившись на серые с белым волны.

— Капитан флота! — радостно воскликнула переводчик Зейат. — Мы выходили в море на лодке! А вы знали, что там, в воде, миллионы рыб? — Она показала на волны. Некоторые из них, очевидно, довольно большие! А некоторые — вовсе не рыбы на самом деле! Вы когда–нибудь ели устрицу?

— Нет.

Переводчик быстро махнула рукой гражданину, занимавшемуся устрицами, и та ловко открыла одну и протянула ее мне.

Просто положите ее в рот и прожуйте, капитан флота, — сказала она, — а затем проглотите.

Переводчик Зейат выжидательно смотрела на меня, пока я это делала.

— Итак, — констатировала я, это была устрица.

Вскрывальщица устриц хохотнула, коротко и резко. Ни я, ни переводчик не вывели ее из равновесия.

Она осталась такой же спокойной, когда переводчик сказала:

— Дай мне одну невскрытую.

Получив ее, Зейат положила устрицу целиком, прямо в раковине, в рот. Устрица была добрых двенадцати сантиметров в длину, и челюсть переводчика вытянулась вперед, когда она проглотила ее разом. Ее горло раздулось, когда устрица пошла вниз, а затем челюсть вернулась на место, и Зейат мягко похлопала себя по груди, словно помогая устрице улечься.

Восемь, внешне бесстрастная, оказалась потрясена и напугана тем, что увидела. «Титанит» по–прежнему глядел на воду, будто ничего не заметил, словно был совершенно один. Я посмотрела на вскрывальщицу устриц, которая спокойно сказала:

— Никто из вас больше ничем меня не удивит. — И тут я осознала, что ее невозмутимость в присутствии переводчика была лишь игрой.

— Гражданин, — спросила переводчик Зейат, — вы когда-нибудь добавляли рыбный соус к устрицам?

— Не скажу, что когда–нибудь делала это, переводчик. — И теперь, поскольку я наблюдала внимательно, то заметила, что она чуть–чуть заколебалась, прежде чем ответить, и в ее голосе прозвучала едва заметная дрожь: — Но если вам это по вкусу, то давайте.

Переводчик Зейат издала удовлетворенное «ха».

— Мы сможем завтра снова выйти в лодке в море?

— Думаю, да, переводчик, — ответила вскрывальщица устриц, и я безмолвно велела Калр Восемь увеличить ей оплату.

Но мы не вышли в море на следующий день. В середине своей первой вахты Амаат Один заметила в данных, которые показывал ей корабль, некую аномалию. Совсем крошечную: там, где прежде было нечто, на какую–то долю мгновения возникло ничто. Это, бесспорно, могло оказаться чем–то совершенно незначительным — возможно, сигналом, что один из сенсоров «Милосердия Калра» нуждается в проверке. Или то мгновение пустоты могло быть открытием шлюза. Что означало бы прибытие военного корабля. И быть может, он представится, и через некоторое время до нас дойдет его сообщение.

А может, и нет. Если это сигнал о прибытии корабля, то его капитан предпочел оказаться очень далеко от базы Атхоек, словно не желая, чтобы его заметили.

— Корабль, — сказала Амаат Один, в голове которой, несомненно, успели пронестись все эти тревожные мысли, — пожалуйста, разбуди лейтенанта Экалу.

Мгновение облегчения: за дальнейшее будет нести ответственность уже не она.

К тому времени как лейтенант Экалу появилась в командной рубке, не вполне еще проснувшись и натягивая форменную куртку, аномалия случилась еще три раза. И ни одного послания, ни приветствия, ни представления — хотя, возможно, прошло еще слишком мало времени.

— Спасибо, Амаат, — произнесла Экалу. — Четко засекла.

Корабль тоже видел это и, конечно, сказал бы что–нибудь Амаат Один при необходимости. Он промолчал.

— Корабль, можем мы предположить, откуда они появились?

Движением руки она показала, что Амаат следует остаться на своем месте, и приняла чай от другой Амаат.

— То, что они прибыли один за другим в течение нескольких минут, заставляет предположить, что они отправились из одного места примерно в одно время, — ответил корабль, — и следовали сходными путями. — Корабль показал некоторые доводы в поле зрения Экалу: расчеты расстояния через шлюзовое пространство, вероятное время вылета из ряда других систем. — Но различным причинам, включая тот факт, что капитан флота Уэми, которая находилась в одном шлюзе отсюда в системе Храд и была нашим единственным источником новостей из Дворца Омо, не сообщила нам об отправке кораблей в нашу поддержку, а также то, что эти корабли появились достаточно далеко, чтобы мы могли их не заметить, думаю, они, вероятно, прибыли из Дворца Тстур.