— … на чушь, — договаривает, — потраченных лет на чушь мне очень жалко. Я возьму себе юриспруденцию.

Стискиваю зубы и теперь осознаю, что на эти два тупоголовых предмета — живопись и фотографию — я буду ходить с незнакомцами из других классов. Вот здорово-то.

— Ты также можешь отказаться, — кажется Джефф не понимает всю серьёзность. — Сам рассуди, зачем нам эта фигня? И у тебя останется итальянский.

А Дик ходит на итальянский и на бокс, но не записываться же мне на бокс, в самом деле. Да и на него еще ходят его дружки…

— Отец вчера сказал, — Джефф хочет убить меня новостями, явно, — что к Рождеству подарит мне тачку. Правда не сказал какую, но главное, — поворачивается ко мне и ухмыляется, — из наших я стану шестым с машиной, — и, предугадав мой вопрос, добавляет: — Кайзер не считается, он сам машину не водит.

— Хм, здорово.

— Угу, ты больше не будешь картошку? — Тянется к моей оставшейся порции фри, к которой я особо и не притронулся на самом деле. — Жаль только, что к Рождеству, а не к ноябрю, — жуёт, — похолодает — опять пустят автобусы. Ты-то недалеко живёшь, а мне придётся оставить велик и пересесть на школьное убожество. Бр-р-р.

— Знаешь, ты прав, — заключаю, — возможно, мне тоже стоит отказаться от фотографии и живописи, и тогда я смогу по понедельникам смываться домой сразу после ланча, а во вторник приходить ко второму занятию.

— Ничего брать не будешь? — друг хоть и обращается ко мне, а сам смотрит только на вошедшего Дика.

Впрочем, и я на него смотрю, поэтому отвлечённо отвечаю:

— Неа…

Дик с незнакомым рослым парнем, которого я на каком-то занятии уже видел. Вроде он ходил с нами на химию в том году.

Парень улыбается Дику, а тот что-то говорит и заставляет собеседника еще и засмеяться.

— Я же говорил, — шепчет Джефф и усмехается. — Скоро Кайзер сядет за наркоту.

— То есть?

— То есть? — иронизирует друг. — Это же Оливер Лоринс, у него кличка Олидоз. Смотри, как они с Кайзером общаются, прям братья родные.

Снова перевожу взгляд на них — и да, прям братья… только дело тут не в Олидозе и наркотиках, а в том, что Дик гей. Что-то мне это не нравится, ведь сегодня кроме улыбки и подмигивания между Диком и мной не было ничего.

*

«Ты бы не связывался с Оливером Лоринсом» — отправляю ему сообщение и сразу же корю себя за слабость. Ну вот какое мне-то дело? Да и Дик точно не нуждается в советах Рэндала Уорта.

Хотелось подойти к нему сразу после обеда, но Дик в окружении друзей исчез в направлении спортивной секции, стоило мне моргнуть. Плюс к этому — приблизиться к нему при шакалах никогда не осмелюсь, да и Джефф больно бы удивился. Пришлось пойти на живопись и взяться за телефон, чтобы воспользоваться преимуществом двадцать первого века.

Ну же, Дик, отвечай… ну почему молчишь? Блин, он же на боксе, конечно он не отв… телефон вибрирует.

«Не связывался? Я с ним каждую пятницу развлекаюсь».

Хм, может Джефф и не так уж ошибался, когда говорил, что Дик за наркотики загремит. Хотя папочка его выручит… стоп, в каком смысле «развлекаюсь»?

«В приватном значении?»

Набираю и отправляю, надеясь, что Дик не убрал телефон куда подальше и не принялся бить грушу. Или что они там еще делают? Бьются на ринге? Ну это слишком круто даже для него.

— Хм-м-м, чудесно, — профессор причмокивает и наклоняет голову вбок, — просто чудесно, — склоняет голову на другой бок и добавляет: — восхитительные подсолнухи, мисс Флор, а какие цвета! Огненный рыжий… сама жизнь вас вдохновила, дитя мое!

Смотрю на рисунок сидящей рядом Виолетты Флор, и да, замечательные подсолнухи. Вот что значит талант, прилежность и старание.

— Гм, мистер Уорт, — теперь профессор обращает внимание на мое творение, лучше бы он этого не делал, — это что такое?

— Дома, эм, это дома в свете вечера, — чешу затылок и пачкаюсь краской.

— Дома? — фыркает. — А похоже на грязь.

Слава богу, старый мудак уходит, оставляя меня один на один с «грязью» и не без высокомерия поглядывающей в мою сторону Виолеттой.

Телефон оповещает о сообщении резко и неожиданно, и я вздрагиваю, забывая, что писал Дику.

«Нет, в приватном у меня — ты».

Чертыхаюсь, забывая про неудачи в творчестве и спешу набрать: «То, что было в воскресенье, являлось милосердием и ничем более», но не отправляю. Как-то слишком по-детски упрямо, ничего кроме смеха строчка не вызовет.

Поэтому просто перечитываю про то, что я у него в привате, и спокойнее становится на душе. То ли за него спокойнее (я его до плохого не доведу), то ли за себя… не понятно.

*

Не приходит.

Ждал его, как лопух, и, только когда наступил большой перерыв, осознал, что сегодня Дик не соизволит посетить школу. К слову, Кенни и Пита тоже нет, вероятно, втроём где-то прогуливают.

Только Арти, хмурый, явно не в духе Арти сидит на алгебре и подпирает голову кулаком.

— … и на сегодня это всё, — мистер Адамс захлопывает учебник и поднимает руки, когда все берутся за портфели, — по предмету. Приступим к другим вопросам.

— О-о-о-ох, — раздаётся дружное и угнетённое.

— Да-да, на повестке дня четыре вопроса, — учитель алгебры вспоминает, что он также является нашим курирующим преподавателем. — Во-первых, где Аллен? Кто знает, почему отсутствует третий день?

— Он болеет, придёт завтра, — отвечает Мисса, подняв предварительно руку. — Я ему звонила на выходных.

— Кхм, хорошо, второй вопрос: где трое членов знаменитой компании? — задаётся персонально Арти, по крайней мере, мистер Адамс смотрит на него в упор.

— Э-э-м, — Арти поднимает голову, — заболели.

Смешки, и не знаю, как другие, а я надеялся на нечто более оригинальное — на правду, например.

— Сразу втроём заболели? — допытывается мистер Адамс, ни капли не веря.

— Угу.

— Кхм, ладно, — понимая, что ничего не добьётся. — Третий вопрос: почему вы ушли в прошлую пятницу с истории? Когда я пришёл к вам на замену, то обнаружил пустой класс.

«А вот нефиг было опаздывать!» — крикнул бы Дик, за ним бы не постояло. Но Дика нет, и поэтому гробовая тишина без лидера.

— Чтобы впредь таких инцидентов не было, — мистер Адамс обводит нас грозным взглядом. — И четвёртый уже не совсем вопрос — все помнят, что завтра пересдача теста после уроков?

— ДА! — хором и все тянутся к своим сумкам, чтобы запихнуть учебники, тетради и свалить поускоренней.

*

Кидаю школьную сумку на кровать и принимаюсь раздеваться после утомительно долгого учебного дня.

И где был Дик?

Хватаюсь за телефон, но вовремя передумываю. Если я сейчас стану интересоваться его местонахождением, то это будет перебор. Начнет смахивать на то, что это я гей и это я обещал ему с него не слезать, а у нас, вообще-то, наоборот. Поэтому это Дик должен мне писать «ревниво-сладкие» смс-ки, читая которые, я буду хвататься за живот от смеха и брезгливости.

Так что за чертовщина? Где сообщения от Дика такого характера? Где вот эти вот строчки:

«Лежу с температурой, не могу прийти в школу, но так хочется тебя увидеть, малыш».

«Скучаю по тебе, думаю о тебе, мечтаю о… нас».

«А вы с Джеффом точно друзья? Он как-то слишком близок к тебе, ревную, киса».

Где они? Проверяю телефон на всякий случай, но их нет, конечно же, их нет.

========== 10-ая глава ==========

Даже рад видеть нашего историка в добром здравии. Скучал по его удивительно грустному лицу, которое всегда такое, потому что внешние уголки глаз опущены. Вечно скорбящий мистер Ноуфорт.

— Живее, живее рассаживайтесь, — хлопает в ладоши. — Мы очень много пропустили.

Идём с Джеффом к своим местам, а Дик уже сидит за партой и не бросает даже мимолётного взгляда на нас. На меня. Зато я замечаю Мартина на привычном месте — за первым столом самого крайнего ряда у двери. Выглядит по-обычному и не плачет.

В первые пять минут занятия, не выдерживая, постоянно оборачиваюсь посмотреть на Дика, и в мозгу крутится мысль ему написать, но после… мистер Ноуфорт забирает всё. Словно бабочка, он начинает порхать по классу, распевая лекции и следя, чтобы каждый записывал. Доска то и дело пачкается мелом, стирается и снова пачкается; даты, факты, мелочи, уточнения — Дику здесь нет места, и я проникаюсь уважением к мистеру Ноуфорту — вот таким и должен быть учитель.