— У зверя зубы, — докладывает Ральф, — и больше черные глаза.
— И ничего этого нам не показали, мда, — говорю я, непонятно кому. А тем временем мальчишки полноценно делятся на две команды, Джек сваливает, и Саймон пытается донести блеющим пугливым голосом:
— По-моему, надо подняться на гору.
Его осекает Хрюша:
— Зачем же туда подниматься, к этому зверю, если уж Ральф и те двое ничего ему сделать не смогли?
На этом и заканчивается, снова костер из крашеной бумаги и досок, и затем обнаружение, что Саймона уже рядом и нет. Гасится свет, и Саймон, сидящий в стороне в искусственном кусте, якобы подглядывающий за Джеком.
— Зверя надо забыть, — говорит один из охотников Джека, и Роджер, к счастью моей жены, имеет еще одну реплику:
— Да, забыть!
— Как он здорово играет… — шепчет жена и складывает руки на груди, словно молится, — какой талантливый… только почему они упустили сцену в самом начале, когда Роджер с Морисом играют.
Играют? Пиздят мелких, рушат их надежды и мечты, выстроенные песком на берегу. Играют… пиздят да пиздят, и ничего им за это не делается. Наверное, поэтому и упустили.
Дальше воистину ухахатывающая сцена, когда парни, не сдерживая смеха, гонятся за парнями в роли свиней, также не сдерживающих смеха. Потом одна свинья сдается, выливается кетчуп, и парни приходят к выводу, что костра-то нет и развести не могут…
— Вождь… — еще одна реплика сына, — Как мы огонь разведем?
— А вот никак. Без очков Хрюши, — подсказываю я.
— Налетим на них и возьмем огня. Со мной пойдут четверо. Генри и ты, и Роберт, и Морис. Раскрасимся и подкрадемся. Пока я буду с ними говорить, Роджер схватит головню. Остальным всем — возвращаться на наше прежнее место. Там и разведем костер. А потом… — Джек поднимается и добавляет тише: — Но часть добычи оставим для… — падает на колени и, похоже, точит нож, парни обступают его со спины, и он дает команду Роджеру, — Заточи-ка с двух концов палку.
— У него что, свиная голова в руке? — приглядываюсь и действительно: Джек поднимается, держа в руках нечто ужасное, вымазанное в красной краске, с жуткими черными глазами.
Пододвигается что-то вроде палки, но не может же так стоять палка не в земле, магия прям. Туда водружается та самая башка, и Джек громко провозглашает:
— Голова — для зверя. Это — дар.
Повисает тишина, свет гаснет. Вот на этом, собственно говоря, можно было бы и закончить. Прекрасный конец.
— Можно отправляться домой? — спрашиваю жену, и та недовольна:
— Помолчи.
Сцена озаряется, и на коленях — Саймон, а перед ним — та самая башка на палке. Нет бы показать, как Саймон вообще натыкается на этого Повелителя мух.
— Глупый, маленький мальчик, — заговаривает башка вполне человеческим голосом, — глупый, глупый, и ничего-то ты не знаешь.
— Это Кайзер играет, — шепчет жена, наклонившись.
— Дик? — морщусь, — где играет-то…
— Ты его слышишь, — отодвигается, и снова всё внимание только туда.
— И что тебе одному тут делать? Неужели ты меня не боишься?
Парень, играющий Саймона, вздрагивает всем телом и опускает голову. Но ведь видно, что нифига не боится этой штуки на палке. Не могли Саймона получше найти, что ли?
— Никто тебе не поможет. Только я. А я — Зверь, — вот теперь узнаю голос Кайзера-младшего.
— Свиная голова на палке, — не думаю, что люди с задних рядов слышат эту реплику Саймона.
— Я, наверное, в туалет, туда и обратно, — шепчу жене и собираюсь подняться, но она хватает меня за руку и держит:
— Ты не пропустишь триумф нашего Питера.
Да какой триумф? Этот чумазый и чудной будет еще три года со свиной башкой трепаться.
Смех, который я так часто слышал в своем доме, еще пара реплик, и Саймон заваливается в обморок. Свет гаснет. И в этой темноте раздается вопрос дрожащим саймоновским голосом:
— Что же можно еще сделать?
Да, действительно. Что же можно еще сделать, чтобы потянуть время?
Декорации сменяются, свет включается наполовину, оставляя за собой тени, музыка мрачная, а на сцене — пир горой. Едят, танцуют, веселятся, и как-то совсем незаметно всё перетекает в чудовищные крики, поддерживаемые такими же криками:
— Зверя — бей! Глотку — режь! Выпусти — кровь!
— Зверя — бей! Глотку — режь! Выпусти — кровь!
— Зверя — бей! Глотку — режь! Выпусти — кровь!
Наш сынок орет то же самое, и кажется, он вообще не играет. А кричит, что правда хочет кричать.
Трагедия выворачивает всё на изнанку, на месте свиньи — убитый Саймон, который не играл, а пытался рассказать друзьям о звере, и сам выбежал. Саймон, щедро облитый кетчупом и издающий хрипы.
— А дальше мочканут и Хрюшу, — всё-таки взрослый человек, что я тут забыл? — Нет, я этого не выдержу…
— Когда ты замолчишь уже?
— Да всё-всё, — устало прикрываю глаза, — я молчу.
