— Почти сутки, Мюррей. Чуть меньше двадцати часов и ты вернулся? Зачем?

— Ну, я типа тут живу, — он пожал плечами и всё-таки улизнул в ванную.

Разбирался там со своими делами, периодически был слышен звук воды, сменяющийся странной тишиной. Наконец Мюррей показался вновь, голый и намеревающийся залезть в мою постель.

— По договору ты не имеешь права оставлять меня более, чем на двадцать часов, — напомнил ему, и в ответ только насмешливое:

— И что? Побежим его разрывать, а то в следующий раз вдруг нарушу?

Лег рядом, и я даже помешать этому никак не мог, но выключать свет не собирался:

— Если случится еще одна такая твоя выходка… Если наш договор нарушится по какому-либо пункту… — повернулся к нему, надеясь, что он уже не выглядит таким ироничным: — Ты вылетишь из моей жизни, где всё строго по правилам.

Надеялся, что Мюррей услышал меня. И испугался, хотя бы в половину так же, как испугался я, но нет:

— Хах, этот твой договор, — засмеялся хрипло, — ни оставлять Сэма, ни трахать Сэма, ни думать об отсосе от Сэма. Какой хороший договор у Сэма, — и в конце он засмеялся вновь.

— Ты не под принуждением его подписал. И ты его всё же подписал, так что перечитай пункты и наконец их уясни! — я вырубил свет и повернулся к наглому ублюдку спиной.

— А еще не изменяй Сэму, — чужой шёпот в темноте, и сердце забилось бешено. — Что если я изменил сегодня?

Он сказал это. Он спросил. Представляешь, К., как больно мне стало после, как больно стало от этого. Я заставлял себя говорить, заставлял, чтобы Мюррей не возрадовался, что тем самым убил меня:

— Тогда всё кончено.

Несколько минут прошли в тишине, я не мог слышать даже его дыхание. Хотя, быть может, от того, что звук собственного стоял в ушах.

— Мы не с того начали, Сэмюэль, — голос у него звучал убито, что разрывало. — Правила, условия, «скрытые приказы», — последним доказал, что таки слышал тогда меня злобного. — Надо было по-простому, по-нормальному… Надо было как все.

— Со мной так быть не может, — сел в кровати и повернулся к его тени, — я человек деловой, я не могу без правил. Тебе просто надо подстроиться и привыкнуть, ты поймешь со временем, как это удобно.

Грустный смешок, один единственный, и после него я точно погиб:

— Я переспал с другим.

Просто смотрел на него, а Мюррей не договаривал. Пришлось искусственно засмеяться:

— Ага, ну да, конечно, — похлопал в ладоши, потому что верить не собирался, — что за чушь, Мюррей. Специально приехал чуть раньше полных двадцати часов, чтобы не нарушить такое маленькое правило, и в тоже время прошелся по самому строгому пункту. Серьезно? Не смог нарушить двадцать часов, но переспал с кем-то? — я смеялся и смеялся, ощущая себя дураком всё и больше и больше, потому что верил своим же словам всё меньше.

Конечно, он мог так сделать, и сам сказал это:

— Джуд Мэл, метис, живет севернее тебя, и именно у него я был. И с ним я переспал.

Говорить больше было не о чем и незачем. Разве что…

— Почему? Почему ты мне рассказал.

— Не хочу, чтобы ты и после повторял эту же ошибку. Этот чёртов договор… в нем негде даже развернуться. Это… — замолк, подбирая слова, — свод правила монаха, ограничение возможности летать и разговаривать, не знаю, с космосом, блин, но ни один нормальный человек на такое не пойдет. — Он поднялся и включил свет, спать со мной, очевидно, больше не собирался. — Тебе нужен не мужчина Сэм, а слуга-евнух.

Я тихо сидел в кровати, наблюдая, как он одевается, и ничего не мог сказать. Финальной добивающей фразой стало:

— Адвокат у меня есть.

И я не выдержал:

— Тоже один из тех, с кем можно поебаться, свинтив из дома? Хах, — рухнул в постель и уставился в потолок. Тяжело было осознавать, что всё кончилось из-за моих же правил, но на деле из-за Мюррея. Он же мог промолчать. Ну, или хотя бы не изменять мне в первые же сутки совместного проживания.

— Типа того.

— Ну ты и скотина. Ты просто мразь, Мюррей. — Прикрыл глаза на секунду и зашипел: — Только не говори, что у тебя уже яйца ныли, ты ведь и недели не продержался. Ты вообще не держался, — со злобной иронией отметил я и продолжил: — Я ведь тебе сказал утром, что уже ночью дам, но нет, ты предпочел потрахаться с другим и приехать под утро.

— Да, дал бы, а потом заставил всю неделю ждать. Как весело, — фыркнул, напяливая шорты. — Дрессировка Мюррея. Секс четыре раза в месяц и ожидание Сэма у порога.

— Ты мог хотя бы попытаться меня соблазнить!

Мюррей засмеялся, и после всё еще с улыбкой:

— То есть договор всё-таки предусматривает, что нарушать его буду я? А ты тыкал бы мне его в лицо каждый раз и копил мои провинности? — снова смех. — Боже, да и к чему тогда вообще этот чёртов договор?! Зачем он тебе, если ты на самом деле жаждешь, чтобы его нарушали?

На прозвучавший вопрос у меня не было ответа даже для самого себя, а уж что-то объяснять этому ублюдку…

— Неважно, просто вали поскорее. Не хочу видеть тебя больше.

Рассчитывал, что еще что-нибудь скажет и запросится остаться. Намекнет, что бросать меня не хочет, расставаться не собирается и признает ошибку. Будет умолять о моей любви и останется.

Но Мюррей собирал свои вещи, я видел его твердую спину, и никакие деньги, оказалось, его не удержат. Представляешь, К., его не удерживали даже прописанные суммы, хотя бы ради них он не попытался как-то со мной ужиться и остаться. В этом меркантильном мире уже — о, кошмар! — даже деньги ничего не стоили.

Я весь был в козырях и с козырями, но это не имело никакого смысла, когда Мюррей просто уходил.

Выключил свет, от ненадобности, потому что рассвет уже понемногу освещал комнату самостоятельно. Поднялся с постели и медленно, словно меня тянули, направился к Мюррею. Тот обернулся за секунду до того, как я хотел его обнять. И всё же мои руки были протянуты, я хотел прижаться, но Мюррей отвел их от себя. Не давал даже прислониться, словно виноватым был я, словно изменил я.

— Останься, — тихо попросил, — останься, завтра всё решим.

Мюррей ничего не ответил на мою просьбу, просто смотрел, не выдавая ни единой эмоции, какой-то магией, особой волной я догадался, осознал, что нужно. Не слова, не объятия.

Я сел перед ним на колени и уверенно потянул его шорты вниз. Приблизился лицом к паху, и чужая рука легла на затылок, давая понять, что всё я понял правильно. И делаю правильно. Надо только взять в рот.

Взял в руку его уже окрепший член и осторожно обхватил губами головку. Как ни странно, униженным себя не чувствовал, только удовольствие и совсем немножечко стыда…

— Вот так бы сразу, Сэм, — погладил меня по голове, и снова хватка стала жесткой. Мюррей направлял мою голову и заставлял принять глубже. И я послушно принимал.

Член уперся в горло, я постарался расслабиться и получалось. Никакой тошноты и кашля до слез в глазах. Просто расслабление и принятие, и Мюррей застонал, низко и гортанно.

После хорошего начала я перешел на медленное посасывание и обхаживание его члена, надрачивая у основания. Сам же также был безумного возбужден, но ничего не мог с этим поделать, был так занят, что ни единой возможности подрочить себе.

— Теперь ты понимаешь, как нужно себя вести, чтобы удержать мужчину? — сплошная насмешка, а после стон удовольствия, когда я провел языком там, где нужно.

Мюррей долго не кончал, словно проверял меня на старательность и усердие. Губы заболели, щеки, в горле защипало и шею заломило. О коленях и мало слушающейся руке вообще молчу. Мюррей, захотевший наконец излиться, начал весьма методично трахать меня в рот, и затем я смог почувствовать его вкус в полной мере.

После он позаботился и обо мне. Я кончал в его руку и слышал ласковое:

— Всё-таки ты очень хорошая девочка, Сэм…

Да, но быть таким каждый день я не собирался, правда, говорить ему об этом тогда уже не было сил.

========== 9 ==========

Утром обоими старательно делался вид, что накануне ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Мы перебрасывались незначительными фразами и тишину заполняли бубнящим телевизором. Наши взгляды пересекались редко, и каждый раз заканчивались тем, что я опускал глаза. Будто это я вчера потрахался с Джудом, живущим «севернее меня», будто я чувствовал себя виноватым. Хотя — чувствовал, только за другое… что, скажи мне, К., что на меня нашло, что заставило меня так унизиться? Какой позор, стыд…