Джеймс смеется, но я долго думал об этом и знаю, что эта его легкость поведения — чистый блеф. До моего отца этому “недоаврору” не добраться, а до собственного отца — тем более. Да и не было ничего, к чему можно было придраться, а если Джеймс будет стоять на моем пути, то и не будет.

— Я всю ночь об этом размышлял, ты просто взял меня на испуг. И, знаешь, кажется в этом все и дело, — все-таки сажусь на его кровать — буквально на минуту — чтобы договорить, донести и довести мысль до конца. — Люди становятся взрослыми, когда перестают бояться своих страхов. Не убегают от них, не идут на поводу, не ищут лёгких дорог. Люди становятся взрослыми, когда перерастают страх. И свой я перерос.

Идеальный момент — чтобы уйти, а потом вспомнить — как красиво я всё провернул. Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего движения, ни одного отведенного взгляда и ни одной заминки. Радость — от ставшего еще более серым лица Джеймса, и это трепетное ощущение отвоеванной свободы. Жаль только, что я не повел себя так с самого начала.

— Интересно, что произошло, что заставило тебя прийти к такому выводу за одну ночь? — задает риторический вопрос Джеймс, и меня охватывает паника. — Мне тоже надо поразмышлять.

Все-таки нахожу силы закрыть за собой дверь и не обернуться.

*

“Это все очень опасно”, — сказал недавно мистер Поттер и тогда я не согласился, но не мог не согласиться сейчас. Это все действительно очень опасно, поэтому обязательно нужно посвятить мистера Поттера в то, что мне известно.

Он сидит у камина, читает что-то, подперев голову рукой, а я сижу на коленях в коридоре и пишу на небольшом листке: «Нам есть что обсудить. Срочно.»

Затем складываю лист в самолетик и старательно примериваюсь, чтобы запустить его в воздух. Очень плохо, что мне пока нельзя использовать магию вне Хогвартса, иначе все было бы гораздо проще.

Самодельный самолет падает рядом с креслом, и каким-то чудом мистер Поттер улавливает это падение. Поворачивается, замечает мое творение и, не задумываясь, магией отправляет его в каминный огонь.

— Вообще — это послание, а послания надо разворачивать и читать, — я вхожу в гостиную и мистер Поттер отвечает с толикой замешательства:

— В чем проблема, чтобы подойти и сказать? К чему послания?

К лишней осторожности? Которая никогда не помешает.

— Ладно, — мотаю головой и отгоняю лишнюю тему для перепалки, — я написал: “Нам есть что обсудить. Срочно и важно”, — замолкаю и смотрю пытливым взглядом. И если сейчас он ответит что-то типа «выкладывай сейчас» или «слушаю», то я совершу безуспешную и короткую попытку убийства.

— Я тебя понял, — кажется, он уловил всю серьезность момента и ко мне приходит полное ощущение уверенности в том, что я все делаю правильно и это не так трудно, потому что я делаю то, что хочу. Теперь всегда следует поступать именно так, это просто блаженство.

*

Он не будит меня, а я и не сплю. Аккуратно закрывает дверь, накладывает заклинание и садится на самый край кровати возле моей руки. Наконец — он пришел ко мне ночью, наконец — это свершилось.

— Хорошо, что вы все-таки пришли, я ждал, — приподнимаюсь в постели, подкладываю вторую мягкую подушку под спину и приступаю сразу к сути: — Джеймс шантажировал меня и пытается делать это до сих пор.

— Как? — безэмоционально спрашивает он и я развожу руками:

— Не знаю, каким-то способом Джеймс в курсе всего, — и спохватываюсь, — я, честно, ничего не говорил! Никому!

Мистер Поттер не обращает внимания на мои заверения и некоторое время сохраняет напряженное молчание… До следующего вопроса:

— Шантажирует?

— Да, он говорит, что если я не буду с ним, то вы попадете… — закусываю губу, — уж без понятия куда попадете, но куда-то точно. А также он знает про моего отца и… — с трудом подбираю слова, судорожно глотаю, — я не рассказывал, простите, думал — вы меня из дома выставите.

Он снова молчит, а после смеется — тихо и беззлобно — словно все, что я только что рассказал, не вызывало в нем какого-то волнения. Совершенно бесстрашный человек! И этот бесстрашный человек ложится рядом, кладет голову на подушку около моего плеча и смотрит в потолок. И, черт знает, что это значит!

— А вы любите миссис Уизли? — поворачиваюсь к нему и немного сползаю вниз для удобства.

— Нет, — отвечает спокойно и добавляет с тем же равнодушием, — и она это знает.

И я всегда знал. В дом, где царит любовь, никого чужого даже на порог не впустишь, а я тогда свалился на него со своими проблемами.

— Почему вы живете вместе?

Мистер Поттер прикрывает глаза, и я осторожно подаюсь вперед, чтобы едва-едва нависнуть над ним. Умиротворенный, внушающий бесконечное доверие, взывающее к преданности; передающий мне свою непоколебимую уверенность в происходящем и в том, что только начинает происходить. Я хочу его поцеловать и абсолютно ничего мешает мне это сделать.

Чужие губы — твердые, теплые и поддающиеся. Я раскрываю их своим языком и проскальзываю им внутрь. Еще больше тепла и влажности, ещё больше чувственности и я уже полноценно возбужден. А он?

— Вы хотите меня, мистер Поттер? — спрашиваю я, разрывая поцелуй и горя желанием немедля его продолжить. Но вопрос очень важен, точнее вовсе не вопрос, а ответ.

— Конечно, хочу.

— И всегда хотели? — шепчу в его губы и мистер Поттер опаляет мои горячим дыханием:

— И всегда хотел.

Это вполне достаточно чтобы потерять голову на ночь, на день, на сутки и на целую неделю.

Торопливо его раздеваю; пальцы не слушаются, но продолжают свое дело, а мистер Поттер совсем не помогает, хорошо что не препятствует.

«Конечно, хочу».

Трогаю ставшими влажными ладонями чужую прохладную кожу и прихожу в восторг от того, что всё это лучше, чем виделось во снах и было наваждением. Ради этого стоило мучиться, бороться с собой и потратить на это лето перед заключением в школе на целый год. Просто ради того, чтобы этот взрослый мужчина меня захотел, чтобы этот взрослый мужчина взял меня такой вот темной ночью.

Он ничего не говорит, когда я оказываюсь на нем; ничего не говорит, когда я эротично стараюсь двигаться; только смотрит из-под полуприкрытых век и время от времени громко сглатывает.

И, если честно, это мой максимум, потому что, что делать дальше, я представляю весьма смутно, да и соображать в данный момент очень сложно. Поэтому я радуюсь, когда мистер Поттер опрокидывает меня на кровать и под головой у меня та самая мягкая подушка, а тело мое накрывает не теплое одеяло, а возбужденный мужчина, которого я хочу.

Хватаю его за плечи, притягиваю к себе и зажмуриваюсь, когда меж ягодиц проникают чужие скользкие пальцы и на короткий миг мне становится очень-очень неприятно.

— Все хорошо? — этот самый миг мистер Поттер улавливает и, тяжко выдыхая, я уверяю:

— Все чудесно, продолжайте.

С поцелуями все легче. Он осыпает мою шею короткими влажными прикосновениями, но я их чувствую до тех пор, пока мистер Поттер не решает, что я готов.

Больно до слез; я кричу, забывая про все на свете, но он не останавливается, двигается медленно, и с каждым толчком боль уменьшается, а накатывается чувство чего-то, приносящего чистое удовольствие. Теперь уже не кричу вовсе, а издаю стоны, ведь я никогда не ощущал кого-либо с такой полнотой. Никогда не чувствовал себя частью чужого организма, чужой сущности, никогда не был частью чужого целого.

— Прости меня, Скорпиус…

“За что?”

И мистер Поттер словно читает вопрос в моих глазах — таких близких для него сейчас.

— …что не смог оставить тебя.

И эти слова только крепче связывают нас друг с другом. Это ведь превосходно, что не смог оставить, лучше пожалуй и быть не может.

Я кончаю быстрее него и весь мир для меня меркнет, только под ладонями по-прежнему ощущение чужой, уже по-настоящему горячей и распаленной кожи. Весь мир теряется и обретается вновь, когда мистер Поттер уже не во мне, а лежит рядом. Дышит загнанно, больше не извиняется и не бросается с объяснениями вперемешку с сожалениями. И, все же — жалеет ли он?