Но я-то знаю настоящего мистера Поттера, я-то видел. И это я соблазнил!

*

Ну как он может быть акулой? Этот спокойный мужчина, разговаривающий с женой про погоду? Уравновешенный, с равнодушием в глазах, с ровной интонацией, с железной выдержкой и сдержанностью. Хотя я помню его разговаривающим с Мишелем, я помню его, сжигающего письмо от моего отца… Но я также и помню его, рассуждающего о бренности мира. Да и если мистер Поттер на самом деле акула, я не возражаю быть им съеденным.

— Нам бы поторопиться, — Джеймс в быстром темпе дожевывает омлет. — Чем раньше прибудем, тем раньше освободимся, да, отец?

— Мне вечером надо посетить Азкабан, — достаточно холодно произносит мистер Поттер, а затем усмехается. — Придется не один час провести в хорошей компании.

Джеймс заминается, жует гораздо медленнее и спрашивает с надеждой:

— Меня возьмешь?

— Зачем? — мистер Поттер поднимает одну бровь, удивляясь. — Там тебе нечего делать, да и дома будешь совсем поздно.

— Я бы хотел, никогда там не был.

— И редко какой аврор был, — он смотрит сыну в глаза, — потому что делать им там нечего.

Вот сейчас Джеймс поднимется и намекнет отцу, что кое-что знает. Вот прямо сейчас поднимется и намекнет, что, может, скоро у него появятся очень веские дела в Азкабане, такие веские, например, как отца повидать.

Но Джеймс молчит и проглатывает отказ под присмотром Альбуса, матери и меня. Да, все-таки мистер Поттер очень тяжел на уговоры, не удивительно, что ночью ко мне он так и не пришел.

*

— А кто такие акулы?

— Ты что не знаешь, кто такие акулы? — Нейтан выкатывает глаза, и я спешу его успокоить, пока эти самые глаза не выпали, оставив пустыми глазницы:

— Нет-нет, я знаю, но как по-научному сказать?

— Ну, смотря какие акулы, — пожимает плечами, — смотря про какой вид…

— Они ведь хищники, ищущие, кого бы сожрать, да?

А я не такой. Я никогда не искал, кого бы сожрать, а вот Джеймс — да. Так что вообще-то это Джеймс, получается, акула.

— Не все, это стереотип, — он закатывает глаза, — дофига видов акул, которые не плавают бешено в поисках еды. Есть малоактивные акулы. Они, как правило, ведут весьма оседлую жизнь.

— Акулы никогда не спят, у них работает то одно то другое полушарие мозга, когда им хочется отдыхать, — делится научными познаниями Альбус, сидящий в кресле. — Поэтому акула всегда начеку.

— Да, верно, — Нейтан кивает. — А почему ты заинтересовался акулами?

Отмахиваюсь от вопроса, так как у меня есть более важные вещи, которыми стоит забить голову.

Оседлая жизнь, не спит, всегда начеку — все это так подходит мистеру Поттеру.

Тогда получается, что и Джеймс, и мистер Поттер — акулы разного вида. А я маленькая ры… Нет-нет, я тоже акула! Вон как за мистером Поттером охочусь, только не по размеру охота. Не по зубам.

«Забудь обо мне, я тебе не по зубам». Именно так и предостерег мистер Поттер еще очень давно.

Совсем поздним вечером покидаю комнату Альбуса, в которой сегодня намеревался ночевать Нейтан. Слышу, как поднимаются, а потом и вовсе предстают передо мной лучшая парочка Лондона. Миссис Уизли и медленно идущий за ней мистер Поттер.

— Все хорошо, ангел? — она кладет ладонь на мой лоб и улыбается тепло. — Рада, что все наладилось, спи хорошо, Скорпиус.

Открывает дверь спальни, и мистер Поттер, следующий за ней, бросает мне учтиво, как среднему, не особо любимому сыну:

— Доброй ночи, Скорпиус.

— Доброй ночи и вам, мистер Поттер, — прохожу мимо и не могу сдержаться. Рука словно сама по себе тянется к чужому паху. Сжимаю, чувствуя мягкий член, и еле сдерживаюсь, чтобы не застонать.

Если мистер Поттер и хотел сказать что-нибудь колкое, то все равно не сказал. Ведь одно слово, и его жена обязательно бы обернулась.

Ему ничего не остается, кроме как молча наблюдать за мной, идущим в комнату. И когда я останавливаюсь возле своей двери, поворачиваюсь, чтобы подмигнуть ему на прощание, он лишь усмехается и уходит в спальню. К жене.

*

— Мне нравится быть с тобой по утрам, — чужие сухие губы касаются уха, чужое горячее дыхание щекочет. Все бы идеально, только голос этого человека меня раздражает, а не убаюкивает. — Ты такой нежный, сонный, и никаких дурацких мыслей в твоей славной голове. Всегда бы так, никакого говна тут, — тычет пальцем в мой висок, — не плещется, когда ты еще спишь и не соображаешь.

— Говно плещется в унитазе, — бурчу, окончательно просыпаясь. — Хватит ко мне припираться чуть свет! Или, — добавляю тише: — Это проверка, сплю ли я один?

Хочется в довесок наплести, мол, не парься, мистер Поттер сваливает еще с луной, и потом нанести шок-удар: но прежде всегда дарит мне по три оргазма. Но в тактическом плане это не лучший ход, мои же слова обернутся оружием для меня же. Молчание — вот мой друг, а уход в «несознанку» — блестящее приключение с этим самым другом.

— А с кем ты можешь спать? — Джеймс старается развести, словно маленького и тупого.

— С Альбусом, конечно, — усмехаюсь, — единственный, кто мне этом доме симпатичен.

— Ах, лжец, лжец… — тычется губами в щеку и приговаривает едва разборчиво: — Какой же ты лжец, но нравишься мне пиздец как.

Черт. Ну почему так выходит? Я же для Джеймса и пальцем не пошевелил, ничего не сделал, почему же нравлюсь? А перед мистером Поттером унижаюсь по полной, а он словно камень, кремень, скала.

Джеймс обнимает, чуть не душа, а я тону, только не в объятиях этих, а в воспоминаниях. Желанное, голое тело в душе, желанное тело, сладко спящее, желанное тело рядом. Тело, принадлежащее не юному, смешному, взбалмошному и в чем-то сумасшедшему, дико эмоциональному парню, тело, принадлежащее не Джеймсу. Тело мистера Поттера. Взрослого, сто раз думающего и один шаг делающего, уравновешенного и спокойного мистера Поттера. Тело мужчины, тело сильное, мощное. Такие руки если схватят, сдохнешь в объятиях, а Джеймс мнется и телится, как котенок у сиськи. Это раздражает. А я ведь также возле мистера Поттера трусь. Да меня ведь и подкинули, как котенка.

Раздражаю ли мистера Поттера я так же, как бесит Джеймс меня?

— Опять… О чем ты думаешь? — Джеймс замечает мою отрешенность, наверное, трудно не заметить, когда человек, которого ты лапаешь, лежит, словно труп. — Скажи честно, о чем ты сейчас размышляешь?

О классном приборе твоего отца я размышляю, Джеймс. О шикарном толстом члене, до которого мне хочется добраться с жаждой бедняка до изумрудов. Блин, как же сильно мне хочется вот так вот и ответить. Но нельзя.

— Ни о чем, просто молю Мерлина, чтобы ты ко мне в штаны не полез, — и не сказать, что вру.

— Ох, — притягивает ближе и носом в ключицу утыкается. — Не будем торопиться, ты ведь с ним тоже не торопишься, да? — звучит вопрос риторически в свете того, что Джеймс в курсе, я не буду отвечать. И следующий вопрос, тоже риторический: — Ведь правда не торопишься? Тебе же страшно? Страшно открывать этот мир?

С мистером Поттером страх перед новым миром — это последнее, что чувствую. Практически не ощущаю сквозь вожделение.

Киваю едва-едва, и Джеймс расслабляется на жалкие пять секунд, а потом возвращается к объятиям. Только дело уже этим не ограничивается — чужое возбуждение касается моего бедра словно случайно, а затем касается еще раз, и еще, уже, очевидно, намеренно.

Я об мистера Поттера так же недавно терся.

Джеймса охватывает дрожь, его голова задирается, я вижу закатанные в наслаждении глаза. Теряет контроль понемногу, дрожит только сильнее и толкается резче и быстрее. А я ничего не чувствую. Пока он тонет в удовольствии, цепляясь за меня руками, я не ощущаю и капли возбуждения.

Кончает со сладким протяжным стоном, до боли схватив меня за бока. Его еще потряхивает, когда он приподнимается, и с блаженной улыбкой смотря в мое лицо, спрашивает:

— Это намного лучше, чем простая дрочка, знаешь?

— Представляю себе, — хмыкаю, хотя с мистером Поттером тогда не получил оргазм.