Первое прикосновение… властное прикосновение, забирающее у меня имя.

— Одевайся и попроси Иссала тебе все объяснить, — господин уже отошел от меня и спешил покинуть комнату.

— Да, господин… — хотелось верить, что он это услышал.

========== Глава 3. Жидкость ==========

Иссал мне все объяснил, уже после того, как удивился моей сохраненной жизни. Оказалось, что я не первый «лесной зверь», которого он увидел, и обычно все заканчивалось пролитой кровью на том самом белом камне.

У слуг была своя комната — маленькая, с низким серым потолком и расстеленной тканью на полу в качестве постели. Нас было пятнадцать, и у каждого была своя обязанность. Для кого-то сад, для кого-то — помощь на кухне, для кого-то — чистота комнат, для кого-то — езда в город за покупками. У всех мальчишек и девчонок были свои личные заботы, за которые они отвечали головой, и хоть мои обязанности и были самыми тяжелыми физически, я все равно завидовал только одному человеку — Иссалу. Он был личным и единственным слугой господина.

Только Иссал входил в покои господина Ореванара, только Иссал стирал его одежду и только он его мыл. Иногда они ездили вместе в город, иногда Иссал сопровождал его на каких-то мероприятиях, про которые я ничего не знал.

Сам же я господина видел редко, ведь в основном с рассвета до заката я копошился в земле, роя новые ямы для деревьев и добывая лучшую землю для сада. От этого я всегда был грязным, так как ванную нельзя было принимать чаще раза в неделю, да и без чужой помощи мне сложно было это делать. Я не был Иссалом, знающим все тонкости пахнущих вещей и секрета горячей воды.

В те редкие моменты, когда господин Ореванара выходил из дома к приготовленным для поездки лошадям, я высовывался из свежевыкопанной ямы и следил за тем, как там, далеко, он легко садился на лошадь и пришпоривал ее. Меня в эти моменты господин, конечно же, не замечал. Он меня вообще никогда не замечал.

Труд, по началу невыносимый, с каждой неделей давался все проще, болезненные ощущения в руках, ногах и спине стали проходить, по ночам дрожи в мышцах становилось все меньше, и слуги, спящие рядом, уже не шипели в мою сторону.

Аллира, девочка на побегушках у повара, первая заметила, что я стал шире в плечах и сильнее, хотя мне тогда только-только исполнилось тринадцать.

Под конец осени земля стала промерзать. Копать ее снова сделалось невыносимо и тяжело, но, сжав зубы, я старался как мог, потому что вид леса, такого родного леса, хоть и манил тайной, но совсем не звал. Та красота, которую я видел, оборачиваясь, та красота дома, для которого я работал, заставляла трудиться только сильнее и с большим напором.

В начале зимы я заболел.

Болезнь схватила мои легкие рукой из металла. День и ночь, не преставая, я метался в приступах кашля. Лихорадка била мое тело, я горел.

Милло, самый старший мальчик, вызвался ухаживать за мной, хотя от его заботы было мало проку. Болезнь не отступала, и иногда мир вокруг окутывал белый свет. В эти часы я пугался так сильно, что кричал, не щадя глотки.

Конечно, господину не было до меня дела, не думаю, что он вообще знал о болезни, скосившей меня. Вернуться к жизни мне помог доктор, который приехал из ближайшего города. Но, конечно, он не ради меня приезжал. Господин подхватил легкую простуду, и после того как два раза кашлянул, вызывал к себе врача. Не знаю, правда ли это, но это рассказал мне Милло, а ему лично — Иссал. Я верил этому — это было очень похоже на господина.

Милло упросил доктора посетить меня, и за один этот визит я отдал все деньги, которые успел скопить. Да, господин платил своим слугам, а мне некуда было тратить медяки — я тогда не бывал в городе.

Чаи, отвары, мази… Милло занимался мной, как мог, по выписанным рецептам и шептал: «Чудо», когда замечал очередной признак того, что смерть убирает руку от моего горла. Сейчас уже и я верю, что это было чудо, потому что с той стадии, на которой я уже был — не возвращаются.

Я полностью оправился, когда земля вся исчезла под большим слоем снега. Везде было белым-бело и холодно. На болотах мы этот момент переживали, уходя подальше в лес и закрываясь в наших домах в земле. Там было тепло, а здесь — очень холодно, но казалось, что никто не мерзнет.

Меня отправили работать на конюшню, и мне это понравилось. Теплые животные, ласковые, а еще Ралли — самый смышленый и добрый слуга из всех. Пока мы кормили лошадей и убирали за ними, он рассказывал, что в городе так не воняет. Он рассказывал про множество домов, магазинов, красивых девушек. Хвастался, что и сам городской, но родителям пришлось продать его, чтобы выкупить мясную лавку.

А еще именно Ралли поведал мне, что Иссал не из Лаголлии, а с северо-восточных земель. И королевство, в котором мы жили, королевство песка и леса «Лаголлия», когда-то воевало с этими самыми землями.

С приходом весны мне пришлось вернуться к работе с землей, но время от времени я наведывался в конюшни к Ралли и помогал ему там. В основном я делал это, чтобы послушать рассказы и просто поболтать. И, к счастью, Ралли стал доверять мне настолько, что порой говорил и о господине.

— Слышал, Тилла? — он забросил последний стог сена и провел тыльной стороной руки по влажному лбу. — Господин Ореванара уезжает через несколько дней.

— А? Куда?

— Принцу Нелеллу исполняется тринадцать, — радостно поведал Ралли. — Наш господин едет на праздник в честь наследника.

— А когда он вернется? — я погладил Арму по густой расчесанной гриве, и лошадь потерлась о мою раскрытую ладонь.

Я любил Арму, потому что это была личная лошадь господина, только называл он ее Армуллерана. Слишком сложно для меня.

— У-у-у, там так гулять будут и праздновать! — он засмеялся. — Может, в конце апреля и возвратится наш господин.

— В конце апреля? То есть он будет там почти месяц? — я не верил, что не увижу его так долго.

— Конечно! А ты чего удивляешься, это пир у Короля! — снова засмеялся. — А наш господин — главный советник короля… Наш господин очень уважаемый и любимый всеми человек.

И действительно, через несколько дней были приготовлены лошади и экипаж для господина. Я видел, как он садился, не глядя ни на кого, и как Иссал залезает на лошадь, чтобы ехать следом за ними.

Яд расползался в моей душе каждый день после их отъезда. Мысли вращались у ног господина, где то и дело сидел Иссал, а не я. Почему только один слуга так близко к нему? Почему не я? Почему этот злой и трусливый Иссал? Чем он заслужил близость?

Я был полон обиды, когда экипаж с господином вернулся в начале мая. Мое сердце замерло, когда я снова после долгого перерыва увидел господина Статую вдалеке. Он ничуть не изменился и безмолвно прошел в дом, а следом за ним просеменил Иссал.

Запахи стали мучить меня чаще тогда. Смеси ароматов, потоки зловоний… Земля пахла, мир пах не всегда очаровательно. Мне казалось, что я чувствую нечто большее, чем другие, быть может, от того, что они не дышали полной грудью. А еще не смотрели. Или просто плохо видели. Но я замечал то, что они не могли… Видели ветку, а муравья на ней — нет, видели цветы, а листы с прожилками — нет, видели солнце, а тень у деревьев — нет. И господин был даже хуже — он видел и дышал только тем, что считал прекрасным.

Я прекрасным — не был.

Но и Иссал не был также…

— Что это?! А?! Что это, бестолочь?! — повар Игамилл ударил Аллиру что есть сил деревянной ложкой. — Больше не смей ошиваться возле рыбы!

Когда Аллира убежала, повар застонал: «И как мне подавать это господину?». Я видел, насколько расстроенным Игамилл был, но никак не мог ему помочь.

— Эй, Тилла, найди Иссала и скажи ему, чтобы сюда шел, — сказал повар, оправившись от горя.

Я кивнул и пошел к Иссалу, точно зная, где он.

Поднялся на второй этаж и свернул в направлении спальни господина Ореванары. Перед ужином Иссал всегда занимался одеждой господина, проверяя шелковые ткани и складывая их. Я знал это.