Уитли ждал ответа, но меня так ошарашило неожиданное предложение, что я пару минут не мог вымолвить ни слова. Очевидно, истолковав мое молчание в сторону несогласия, доктор добавил:

- Возможно, это наша единственная, пусть даже и слабая надежда на спасение Земли. А еще возможно, что происходящее на острове вообще никак не связано с приближением Марса. И даже если такая связь существует, всегда есть вероятность, что мы ничего не сможем изменить. Но все-таки, это шанс! И было бы глупо им не воспользоваться, когда на кону стоит целый мир.

- Я полечу с тобой! Конечно же, полечу! - воскликнул я. - Просто у меня уже голова идет кругом. Да и чертовщина, о которой ты рассказал...

И снова лицо доктора озарила добрая улыбка.

- Знаю, мой мальчик, - произнес он, а затем шагнул к окну и, распахнув его, подозвал меня к себе. Вместе мы выглянули наружу.

Солнце только-только взошло - и я увидел, что толпа исчезла, оставив улицы безмолвными и пустыми. Первый всплеск паники, вызванной чудовищными новостями, миновал, и теперь народ, застывший от всевозрастающего страха, тихо сидел по домам. Я думал об идиллии, царившей прошлым вечером на этой улице, и меня мутило от мысли, что вся та радостная безмятежность была сметена за столь короткий час и что люди, еще вчера задорно смеявшиеся в компании друзей, нынче с немым ужасом наблюдают за приближением кошмарной смерти.

На непривычно тихой улице пели и порхали с дерева на дерево птицы, весело приветствуя свет утреннего солнца. На своем плече я ощутил руку доктора Уитли, который тоже взирал, задумавшись, на солнечную благодать за окном, - и это придало мне сил. Так же как и его мягкий голос:

- Чудесная наша Земля! Безусловно, за нее стоит сражаться. И за тех несчастных испуганных детей! - Безмерная печаль и жалость слышались в словах ученого, и они, Господь свидетель, нашли отклик в моем сердце.

Пять часов спустя могучий гидроплан с ревом уносил нас на юг, к острову Пасхи. На всех парах мы мчались над Тихим океаном. Мчались спасать мир.

В оставшемся позади мире о нашем путешествии не знала ни одна живая душа, кроме должностных лиц военно-морского флота, к которым доктор Уитли обратился с просьбой выделить самолет, что смог бы доставить нас на остров Пасхи. Он лишь сказал им, что если мы попадем туда, то, возможно, у нас появится шанс предотвратить грозившее Земле разрушение, и они тут же без лишних расспросов передали в наше распоряжение большой бомбардировщик, вполне способный долететь до находившегося на расстоянии трех тысяч миль острова. Самолет, сконструированный специально для того, чтобы перевозить почту между Сан-Франциско и Гаваями, был полностью готов к своему первому рейсу. Лейтенант Райдер, наш пилот, уверял, что гидроплан может находиться в воздухе без малого тридцать шесть часов.

В общем, за исключением нескольких людей в Сан-Франциско, мир ничего не знал о нашей экспедиции или даже о нашем существовании. А если бы и знал, то не выказал бы особого беспокойства, ибо наша задумка напрочь терялась среди неисчислимых проектов по спасению Земли. Складывалось впечатление, что собственный план не поленился предложить каждый шарлатан на планете. И задумки эти были довольно-таки нелепыми и сумасбродными.

Некий находчивый американец даже предложил как можно быстрее изготовить огромное количество аэропланов и воздушных шаров, на которых люди смогут подняться на несколько миль в воздух и переживут таким образом столкновение с Марсом! И сей замысел поддержали миллионы перепуганных обывателей, которых так и не удалось убедить, что в результате удара обе планеты вспыхнут и превратятся в новое солнце.

Предлагались и другие, еще более фантастические идеи: что нужно навести на Марс гигантские пушки, и, когда тот подлетит поближе, разнести его на кусочки; что можно - правда, никто не знал, как именно - швырнуть навстречу красной планете Луну; что людям следует облачиться в водолазные костюмы или загрузиться в подводные лодки и спокойно переждать катаклизм на дне океана. Обо всем этом нам поведало установленное в самолете радио, пока мы неслись над Тихим океаном. Казалось, что с каждым часом новости становятся все безумнее.

Трепет надежды охватил мир, когда один итальянский астроном выступил в Риме с заявлением, что, проведя всестороннее исследование, он пришел к выводу, будто Марс не падает на Землю, а, наоборот, летит в противоположном направлении, и что астрономов из вашингтонской и прочих обсерваторий ввела в заблуждение занятная оптическая иллюзия. Весь мир, затаив дыхание, ждал дальнейших известий - а затем снова погрузился в бездну страха: выяснилось, что итальянский астроном оказался простым башмачником, ухватившимся в сей безумный час за возможность прославиться. Рассвирепевшая толпа разорвала бедолагу на куски.

Наступила ночь, а мы по-прежнему летели на юг. Наш крошечный мирок состоял из неумолчного пения трех могучих моторов, спины сидевшего впереди пилота и полотнищ тьмы вокруг. Позже высыпали звезды, и в их зыбком свете далеко внизу проступил неспокойный океан. Потянулось напряженное ожидание - и вскоре мы все ахнули. Над морем, сверкая багровым великолепием, воспарил Марс.

Появление этой пылающей звезды (самой яркой звезды из когда-либо виденных человеком) повергло мир в хаос - и мы ловили леденящие кровь репортажи о волнениях и беспорядках. Казалось, по всей Земле закон утратил власть, и, пока планета катилась навстречу року, люди творили жуткие вещи.

Убийства стали обычным делом. Обитатели преступного мира, собравшись в толпы, жгли и убивали почти беспрепятственно. Мы узнали, что Чикаго охвачен пожарами и что дороги запружены покидающими город людьми, стремящимися спасти свои жизни, пусть даже всего на несколько дней.

В Вашингтоне неистовая толпа взяла в осаду государственные учреждения, умоляя и упрашивая правительство предотвратить катастрофу. А когда президент отказался давать пустые обещания, вооруженная факелами орава хлынула в сторону Капитолия, намереваясь предать здание конгресса огню, но незамедлительно вызванные солдаты сдержали натиск озлобленных людей.

Повсюду - в больших и малых городах, в селах и деревнях - проходили огромные молитвенные собрания и всенощные бдения. По мере того, как надежда таяла, все больше и больше народу начинало искать утешения в религии - орды молящихся прихожан забили церкви до отказа. Многие из тех, кто раньше с улыбкой взирал на уличных проповедников, теперь и сами возносили молитвы, преклонив колени на мостовой. Любой человек, обращавший к небесам заплаканное лицо, видел над собой подлетавшую все ближе огненно-красную, зловещую планету.

Самым сумасшедшим местом оказался Нью-Йорк. Там тоже не обошлось без молельщиков и переполненных под завязку соборов, но в целом нрав населявших тот город людей был несколько иным. Отбросив всякую надежду, жители мегаполиса решили провести последние часы как можно беззаботнее и предались безудержному веселью. Огромные толпы отплясывали под ревущую музыку, и по ущельям Нью-Йорка носилась оголтелая ватага вконец распоясавшихся гуляк. Великий город шел на смерть в блеске огней и славы, и хоть творившееся там и было безумством, оно не могло не вызывать восхищения.

Изредка мы получали обрывки новостей из Европы и Азии. Телеграф, похоже, не работал, однако большинство радистов оставались на своих постах и время от времени передавали одно-два сообщения. Лондон полыхал. Банды гангстеров грабили и убивали в Париже. Вся Европа корчилась в страхе. Туманные слухи доходили из Индии, где Кровавой звезде приносили человеческие жертвы; из Китая, в котором падающую планету пытались отпугнуть невообразимым трезвоном колоколов и взрывами фейерверков; а также из Африки, в которой несметные орды обезумевших от ужаса чернокожих резали всех без разбору - и белых, и друг друга.