Харпер дрожит и начинает расстегивать мою рубашку.

— Но я хочу, чтобы ты тоже кончил.

— Не беспокойся обо мне. И да, очевидно, что я научу тебя всему, что угодно, — я не могу сказать ничего, кроме «да». Мое страстное желание к Харпер похоже на болезнь. Любой доктор скажет вам, что единственный путь к выздоровлению — принять полную дозу лекарства. В моем случае лекарство — это она. Может быть, я приму несколько доз, чтобы быть в безопасности. Несколько уроков, и я буду излечен и готов снова вернуться к тому, чтобы быть друзьями.

— Я научу тебя всему, что ты хочешь знать. При одном условии, — говорю я, изогнув бровь.

Ее глаза округляются.

— Что бы это могло быть?

Я прочищаю горло, изображая преподавательский тон.

— Мне понадобиться ваша полная приверженность плану урока на следующей неделе, — говорю я со всей серьезностью. — Вы согласны на это, мисс Харпер?

Она серьезно кивает, вживаясь в свою роль в этой импровизированной игре.

— Я — очень хорошая ученица. Что вам еще нужно… профессор Хаммер?

Я одобрительно улыбаюсь прозвищу, которое она мне дала.

— Полная сосредоточенность. Прилежно выполненная домашняя работа. Тщательная подготовка. И готовность быть отшлепанной, если отклонишься от плана урока.

Она пододвигается ближе, обнимает меня руками и говорит восхитительно непослушным голосом хорошей девочки.

— Вы можете отшлепать меня, даже если я не отклонюсь от плана урока.

О, святой ад. Харпер Холидей собирается стать звездой в моей школе горячего, развязного секса.

— Я ставлю тебе пять с плюсом, пока что, — говорю я строгим тоном. — И ожидаю, что ты заработаешь золотые звезды в моем интенсивном курсе на следующей неделе.

Она отстраняется и говорит уже сама за себя.

— Это займет всего неделю?

Я покусываю ее шею.

— Кот из дома[29], — шепчу я, надеясь, что смысл моих слов понятен. Я говорю своим обычным голосом, поэтому мы оба на одной волне. — Нам просто легче сделать это на следующей неделе, не так ли?  

— Конечно, — быстро говорит она. — Это имеет смысл, профессор Хаммер[30]. Значит ли это, что вы вобьетесь в меня?

Харпер смеется, и я тоже задыхаюсь от смеха, потому что, наконец, недосказанность моей фамилии используется правильной женщиной.

— Гарантирую это. На самом деле, я думаю, что мы должны начать твой курс прямо сейчас, и у меня на уме есть один очень конкретный урок.

— Что это? — спрашивает она, немного задыхаясь от волнения.

Я наклоняюсь ближе и трусь бородой об ее щеку.

— Хочу раздеть тебя догола, чтобы я мог попробовать каждый миллиметр твоей кожи. Хочу раздвинуть твои ноги и заставить тебя кончить на моих губах, — говорю я, когда подношу ее руки к своему лицу, и заканчиваю мысль. — И на моем лице.

Она задыхается и сжимает бедра вокруг моих ног.

— Сейчас, — говорит она, будто отдает приказ.

Я возвращаюсь к «молнии» на ее спине. Новый виток похоти переполняет меня, когда я спускаю собачку вниз, в первый раз раздевая ее. Я успеваю расстегнуть «молнию» всего на несколько сантиметров, когда трель телефона звучит с кровати.

— Черт побери, — бормочет она и тянется к своему телефону. — Позволь мне просто посмотреть, кто это может быть в два часа ночи.

Харпер скользит пальцем по экрану, падает на кровать и закрывает лоб рукой, бормоча:

— Джен.

Она впихивает телефон мне в руку. На экране высвечивается смс.

Джен: Все ушли. Я думаю, что мне сейчас станет плохо. Пресвятой фарфор. Помоги :(

Я перекатываюсь набок, и в моих венах полно разочарования.

— Иди, позаботься о своей подруге, — говорю я, хотя думаю, что Джен выигрывает золотую медаль, как обломщица года. — Но завтра, Харпер? Твой первый урок — выключай свой телефон. Затем ты получишь полноценную порцию множественных оргазмов. Это понятно?

Харпер хватает воротник моей рубашки, притягивает меня к себе и говорит:

— Да, — а затем дарит мне самый жаркий поцелуй на ночь.

Я дрочу, когда она уходит.

Это очевидно.

На следующий день в поезде она украдкой бросает на меня взгляды.

Нас окружает семья. Мои родители, родители Харпер, ее подруга-обломщица Джен с жутким похмельем. Мои братья и сестры расселись в первых нескольких рядах вагона.

Харпер сидит у окна рядом с моей сестрой, и я сажусь прямо напротив нее. Меня убивает быть так близко к ней. Раскладываю воскресную газету на своих коленях, признавая, что сегодняшний кроссворд служит двум целям. Отвлечение и сокрытие. Я заполняю поле ответом на вопрос, а затем гляжу на сексуальную рыжую, которую намерен трахнуть множеством способов.

Склонив голову над электронной читалкой, Харпер покусывает уголки своих губ, пока мы мчимся вдоль побережья Коннектикута. Прядь волос падает на ее лоб, скрывая лицо. Короче говоря, она смотрит на меня, и ее глаза затуманены похотью.

Ее взгляд посылает через меня заряд, и я поправляю бумагу поверх своих бедер.

Я не решаюсь писать ей сейчас, потому что не знаю, кто может заглянуть ей через плечо и увидеть мои слова. Вероятно Уайат, и я с таким же успехом мог бы нанять сценариста, если бы это произошло.

Моя сестра печатает что-то на своем телефоне, а Уайат опирается на подлокотник и разговаривает с нашим папой через проход. Моя мама разговаривает с матерью Харпер, сидя в ряду позади нас, обсуждая, когда же родится первый внук Холидей. Как только эти слова попадают мне в уши, я отключаюсь и надеваю наушники. Перебираю свою музыку, охочусь за чем-то, что может занять меня в течение следующего часа, пока поезд грохочет вдоль побережья, направляясь в Нью-Йорк.

Когда группа Band of Horses появляется в моем плейлисте, замираю и вспоминаю, как, сидя в кафе, Харпер сказала, что ей нравится эта песня. Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что все заняты, и поднимаю телефон, быстро показывая ей экран.

Я вознагражден милой улыбкой, а затем одними губами она произносит: «Люблю эту группу».

Она возвращается к своей книге, а я поднимаю карандаш, готовый разгадать еще больше загадок. Краем глаза замечаю, как она скользит большим пальцем по экрану. Затем подносит свой палец ко рту и рассеянно проводит им по нижней губе.

Желание обрушивается на меня со всей силы и не ослабевает. Я бы сделал все, что угодно, лишь бы схватить ее за руку, затащить в уборную поезда и зацеловать до беспамятства. Потому что я знаю, что она делает. Она вспоминает, как я коснулся ее, как поцеловал, как она дала себе волю со мной прошлой ночью.

Харпер задерживается в своих воспоминаниях, и мне интересно, осознает ли она это. Ее глаза устремлены на экран, но сама она ерзает на своем месте так, будто возбуждена.

Этот поезд — словно смирительная рубашка. А я так хочу прикоснуться к Харпер и поговорить.

Она снова поднимает голову и встречается со мной взглядом. Одними губами я спрашиваю: «Ты влажная?».

Харпер отвечает без слов. Просто кивает. Когда она возвращает свой взгляд к экрану, на ее губах появляется легкая улыбка. И она словно «говорит» мне, что ей очень понравилось то, что мы сделали прошлой ночью.

Она быстро поднимает глаза, встречаясь с моим взглядом, возможно, для того, чтобы оценить мою реакцию. После быстрого сканирования пространства, чтобы убедиться, что никто не смотрит, я один раз облизываю губы, и этого достаточно, чтобы дать понять, где сейчас находятся мои мысли.

Ее плечи дрожат, она моргает и, кажется, заставляет себя сосредоточиться на книге.

Этого безмолвного обмена достаточно, чтобы последняя унция концентрации, что осталась во мне, исчезла. Я даже не могу притвориться, что возвращаюсь к кроссворду. Не тогда, когда все, о чем я могу думать, это о том, какая она на вкус. Я закрываю глаза, и, слушая музыку, прокручиваю воспоминания о прошлой ночи, как на экране. Это лучше шоу с рейтингом Х[31], которое я когда-либо видел.