— Ты сделал... что?

— Ой, да не делай ты такое лицо. Ну, подумаешь, немного... преувеличил.

— ...

— Дерек? Ты можешь быть самую чуточку проще? Я всего лишь...

— Сказал своему отцу, который, заметь (!), шериф! Сказал ему, что крутишь со мной роман? Блять, Стайлз, прямо сейчас мне даже не хочется тебя убить.

— Это же... кхм... хорошо?

— Ты правда на всю голову больной? Ты понимаешь, ЧТО сделает Джон? Как минимум, начинит меня свинцом под завязку прежде, чем начать разговор.

— Ну, это ведь не серебро, не рябина... Волче, ну, выхода просто не было.

— Да что ты такое говоришь...

— Блять, а как я должен был объяснять ему, что пропадаю в твоем лофте днем и ночью, прогуливаю здесь занятия? Стоило рассказать, что ты альфа, а я помогаю тренировать твоих съезжающих с катушек в полнолуние волчат?

— Мог бы придумать что-то получше...

— Вообще-то я и придумал. Между прочим, любой, кто тебя видел хоть раз, даже и секунды сомневаться не станет. Потому что, чувак, ну посмотри на себя в зеркало. Эти мышцы, эта щетина, эти скулы. А ты задницу свою видел хоть раз?

— ...Айзек, исчезни! Вместо того, чтобы скалиться тут, развесив уши, убрал бы от моего дома эту ящерку, что поджидает тебя за дверью уже с четверть часа.

— Дружище, за меня не волнуйся. Ну, что он мне сделает в конце концов? Перегрызет горло своими большими и острыми зубами?

— Ты нарываешься, Стайлз.

— А ты создаешь проблемы там, где их нет. Все, он ушел, можешь больше не зыркать на меня так убийственно... Дер?

— Скажи, что ты пошутил? Развел меня, подъебал... Чем ты там еще любишь заниматься, будучи уверенным, что это смешно?

— Большой страшный волк, я просто не понимаю проблемы. Ну, сказал я отцу...

— Так мне действительно лучше бежать из страны прямо сейчас? Хотя, граница, наверное, уже перекрыта. Стайлз, ты придурок. И то, что Джона здесь все еще нет, говорит лишь об одном...

— Он не против?

— Его план по моему уничтожению будет продуман до мелочей...

— Брось, никто ничего не знает о нас. Ты всегда можешь сказать, что я наврал. Отец меня знает, он поверит тебе... Что? Что я снова сказал не так?

— Никто не знает? Вообще-то Джексон и Айзек все еще подслушивают с той стороны двери. И ты серьезно считал, что ни один из волков не учует на тебе мой запах?

— Эм... да? Но Скотти...

— Оу, ну, Скотт у нас, определенно, образец сообразительности.

— Что будем делать?

— Уже ничего.

— М?

— Машина шерифа только что припарковалась внизу.

====== 94. Колтон Хэйнс/Дэн Шарман ======

“Ошеломлен. Ошеломлен любовью и поддержкой”. Он даже не думал, и думать не мог.

Милый, милый Колтон, ты понимаешь, что заслужил это больше, чем кто-то еще?

Смотрю на ваши влюбленные фото и, кажется, чувствую влажный ветер, слышу тихий шелест прибоя. Чувствую твою улыбку, вижу, как смеются, искрятся счастьем твои глаза.

Я так хотел бы разделить это счастье. Сейчас отдал бы все за то, чтобы повернуть время вспять и тогда, четыре года назад сделать все по-другому.

Но сейчас ты светишься изнутри, и какое я имею право, правда? Потому что это — лишь ваше. А я... я не смею даже напомнить о себе простым смс, чтоб не испортить, не омрачить, чтоб ни на секунду тень не заслонила тот свет, что я вижу в тебе.

— Ты меня не простишь?

Знаешь, ведь я даже не смею, не имею права, не могу даже этого — просить, чтоб ты простил. Потому что не было ничего кроме нескольких даже мне не ясных полувзглядов, касаний вскользь, пары двусмысленных фраз.

Я никогда не любил тебя достаточно для того, чтоб решиться, а ты... ты всегда был достоин лучшего. Всего того, что он делает для тебя сейчас. И будет делать и дальше.

Он так любит тебя.

Я не завидую, и не больно.

Какое право имею я сейчас говорить о себе, если за все эти годы не сделал даже крошечного шага вперед, навстречу к тебе?

Я всегда больше боялся скандала, огласки, шумихи, непонимания, чем любил тебя. Правда?

Но я ведь любил. Любил. Люблю...

Сегодня Холлэнд звонила, ревела в трубку, Чарли сообщение скидывал так, знаешь... осторожно. Спрашивал, видел ли... Наверное, он всегда о чем-то догадывался, но молчал. А как иначе, если не о чем говорить?

Ведь все, чего не было — это только фантазии, правда?

— Теперь ты светишься в темноте, а я по-прежнему боюсь своей тени. Прости.

“Кто бы мог подумать, что мальчик встретит такую любовь и отправится в свое самое главное путешествие в жизни, больше похожее на кино?”.

Кто мог бы думать, правда? А я не сомневался, что ты встретишь, дождешься. И будешь... просто будешь собой — улыбчивым, солнечным, светлым.

Я всегда знал, что ты будешь самым счастливым.

Знаешь, Колтон, если бы я мог, я подарил бы тебе все звезды с этого неба. Но это буду делать не я. А ты будешь самым счастливым. Теперь навсегда. Обещай мне это, ладно?

В память о том, чего не было.

“Независимо от того, кого ты любишь. Просто не бойся любить”.

Сейчас я бы уже не боялся.

====== 95. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 95. Джексон/Айзек https://pp.userapi.com/c837227/v837227352/1cd0f/UqZhGk4VGOE.jpg

— Пошел ты, — яркая улыбка-насмешка во взбешенное лицо. Бледное, будто из воска отлитое. Улыбка-оплеуха, улыбка-пощечина.

Сильно, наотмашь.

Отталкивает двумя руками и вновь возвращается на танцпол, извивается, почти растворяясь в разноцветных вспышках светомузыки. Пурпурные, нефритовые, золотые. Выжигают сетчатку, впиваясь острыми иглами прямо в мозг.

Хватает за покатые бедра девчонку, прижимается сзади, трется похабно. Убирает за ушко золотистую прядку, накручивая на палец. Трогает губами гладкую шейку. Девчонка хихикает, опуская длиннющие, как у куклы, ресницы, откидывает голову на плечо пацана, позволяя его ладоням оглаживать плоский живот, высокую упругую грудь.

“Каждый палец переломаю, кобелина. Отбойным молотком расхреначу, чтобы в пыль. Чтобы не смел”

Злость долбит по затылку не бейсбольной битой даже — кувалдой. Злость заставляет кровь в венах кипеть, заставляет клыки пробиваться сквозь десна, окрашивает радужку неестественной синевой, трансформирует ногти в кривые острые когти, которыми так и хочется вцепиться в глотку волчонку.

Кудрявому, нахальному, оборзевшему.

Швырнуть на кровать и трахать до звездочек перед глазами. Пока не забудет всех эрик и эллисон разом, пока не признает, не скажет то, что уже давно стало аксиомой, непреложной истиной, не требующей доказательств. Чем-то незыблемым, постоянным и нерушимым.

“Только мой”

А он все танцует под это подобие музыки, не отпуская блондинку и на пол шага. Его руки, наверняка, уже пробрались в кружевные трусики, и он определенно продумал пути отступления — к тем же туалетам, где сможет загнуть ее в ближайшей кабинке и трахнуть по-быстрому.

Провокатор мелкий. Мелкий и наглый.

“Зубы повыбиваю. А потом поставлю на колени прямо на этот заплеванный пол, и...”

— Джекс, успокойся, — его перехватывают уже почти на танцполе. Руки обхватывают со спины, и шепчут, шепчут, шепчут.

В горле першит от кисловатого запаха тревоги, разливающегося в и без того спертом воздухе. А еще он пахнет арахисом, луковыми колечками, фантой. Невозможно, как Дерек выносит...

— Стилински, съеби, — рыкает, обнажая клыки, и радужку таки топит неоновым ультрамарином.

Дергается вперед, но пальцы мальчишки вцепляются в плечи клещами. И вообще он как настырная обезьяна, которую никак не удается стряхнуть.

— Джексон, блять, да он просто провоцирует. Не ведись. Ты Уиттмор или хрен с горы? В самом деле...

Раз-во-дит. Он просто разводит тебя на эмоции, Джексон. Хочет, чтобы бесился, чтобы с ума сходил, чтобы извел себя, как придурок. Чтоб р е в н о в а л.

— Просто уйди.

— Ага, а ты прибьешь тут кого-то, потом моему же отцу разгребать. Выдохни, Джексон. Слышишь, дыши. Какая муха его опять укусила?