Да не могло никогда.

Сегодня еще до рассвета он отрубает в мобиле интернет, ставит на беззвучку и набирает Холл, чтоб отменить праздник:

— Хэй, детка, так не годиться, это я должна была звонить, чтоб поздравить, – у нее голос заспанный и счастливый. А еще, кажется, Колтон различает тихое сопение спящего Макса, как будто ее голова лежит у него на плече.

— Малыш, вечеринку придется отменить. Знаю, ты старалась, но я хотел бы побыть один. Извинишься перед ребятами?

Ему 28 сегодня. И чувство, что за все эти 28 лет он и глаз не сомкнул. Милая, милая Холл, она понимает. Вздыхает сочувственно, не лезет с вопросами. Лучшая девчонка на свете. Просто шепчет тихо и хрипло:

— Обещай, что будешь в порядке? Поедешь...туда?

— Там тихо и совсем нет людей, хотя не такая уж глушь. То, что доктор прописал. И, Холлэнд… спасибо. Все будет хорошо, я обещаю.

Грустный вдох, и Хэйнс отключается, а потом вызывает такси, бросает в сумку самое необходимое, затыкает уши капельками с проводами.

Дэн находит это место легко. Все, как и сказала Холлэнд – тихая заводь за протокой в спрятавшемся сразу за пригородом лесочке. Небольшой дом, почти хижина со скошенными ступенями. Байк тихо урчит, останавливаясь, а Шарман оглядывается в поисках друга, потому что жилище выглядит пустым и печальным. Сбрасывает кроссовки, подворачивает джинсы. Теплая трава щекочет ноги, сухие веточки колют подошвы.

Загорелая фигура – у самой воды. Полощет в ней пальцы, подставляя красивую спину под смазанные поцелуи палящего солнца. Дэн думает, что его кожа на ощупь должна быть бархатистой и немного терпкой на вкус. Зависает, когда Хэйнс наклоняется ниже, прогибаясь в пояснице. Сам себе отвешивает мысленную оплеуху. Придумал, блять, тоже.

— С днем рождения, беглец.

Колтон вздрагивает крупно, роняет что-то в воду. А потом выпрямляется, вытирая ладони о шорты, чуть щурится, будто с насмешкой, и лишь через четыре долгих секунды Дэн вспоминает про его зрение и думает, что линзы, наверное, тот не надел. У него глаза без них зеленые, как весна. Или как у героя в диснеевском мультике.

— Дэниэл? Ты как здесь?

Понятно ведь, «как», другой вопрос – нахуя.

— Холлэнд сказала, ты решил всех продинамить и сыграть в отшельника. А я, кажется, сотню лет не выбирался из города. Составлю компанию? Или подальше пошлешь? У меня, кстати, вино с собой. Не будем же мы чокаться родниковой водой.

— Оставайся. Только телефон отключи. Хочется тишины, – сердце не херачит по ребрам бейсбольной битой, в голове не шумит. Сознание – чистое, ясное. Как высокое небо в полуденный зной, ни единого облачка. – Пошли, найдем тебе какую-нибудь одежду. Ухерачишь здесь свои белые штаны в момент.

Уже вечером они разводят костер и тихо смеются, сидя на каких-то бревнышках, впивающихся в задницы обломками сучьев. Жарят зефир на кривых тонких веточках и пьют вино из горлышка, передавая бутылку друг другу. Пальцы покалывает, когда руки соприкасаются невзначай, и вдоль позвоночника бежит холодок. А лица горят от жара костра, и пламя громко трещит, высвечивая волосы Шармана красным золотом.

— У тебя кто-нибудь есть? – алкоголь распускает язык, и казавшиеся запретными вопросы сами собой всплывают на поверхность.

Колтон лишь пожимает плечами и молчит, уставившись на огонь. В черное небо взметаются кудрявые языки пламени.

— А вы с Крис снова сошлись?

— Не виделись даже целую вечность. Ты с чего вдруг решил?

— Не знаю, таблоиды писали. Показалось похожим на правду. Вы были хорошей парой. … Выпьем еще?

Уже глубокой ночью Колтон будет долго возиться на узкой кровати, потому что туман плывет в голове не от нескольких бутылок вина на двоих. Дэниэлу, кажется, тоже не спится: диван в соседней комнатушке то и дело жалобно скрипит, когда тот пытается перевернуться. Колтон не хочет думать, в чем лег его друг, хмельное сознание и без того услужливо подсовывает картинки одну горячее другой. Хриплый и низкий стон заставляет вздрогнуть, а уже было успокоившийся член – болезненно заныть. Парень закусывает подушку, пробираясь рукой под резинку трусов.

Да пошло оно все.

Возвращаются в город еще до полудня. Неловко хлопают друг друга по плечам, и Хэйнс отводит глаза, вспоминая, как мало было воздуха в домике и в легких ночью, как обжигали фантазии, как Дэн дышал совсем рядом – через стену буквально, дышал и трогал себя, может быть, представляя… Да нет, ерунда.

— Спасибо, что навестил.

— Был рад повидаться.

Дома автоответчик раздраженно мигает пунцовым, но Колтон и не думает проверять сообщения. Зашвыривает тощую сумку в угол, распахивает окно, впуская в квартиру струю прохладного ветра. Стягивает через голову толстовку, прикуривает, вглядываясь в опостылевший частокол высоток, торчащих до горизонта – куда ни глянь. Как острые кинжалы клыков в раззявленной вонючей пасти великана. Треснуться бы о стену башкой или выжечь окурком глаза, чтобы не видеть. Не видеть уже никогда.

Далекий хлопок входной двери кажется фантомной иллюзией. И парень даже не оборачивается, пока плеча не касаются холодные губы. Губы, что едва не выбивают опору из-под ног. Пальцы стискивают подоконник, и рой взбесившихся в голове голосов вдруг настороженно замолкает. Будто прислушиваясь.

— Мы начали не с того.

«У него запястья изящные, тонкие. Двумя пальцами можно сломать», – звенит где-то внутри, когда худые руки прижимают так близко, обнимая со спины.

«Ты ебу дался?», – чешется на языке, но Шарман нажимает пальцем на подбородок, побуждая чуть повернуть голову. И мыслей не остается совсем, когда губы находят губы, когда прошибает от затылка до кончиков пальцев так, что удивляется – как не изжарился просто в момент?

— Ты дымом пахнешь. Я ночью глаз не сомкнул, все думал, какой ты на вкус, – Дэн задыхается почти, прижимается бедрами. И упирающийся в задницу стояк – не то, что может примерещиться Колтону в такой ситуации.

— Ты…ты… – слова тают до того, как он произносит их, плавятся от внутреннего жара. Это ведь Дэниэл, Дэни – тот, что пахнет грейпфрутом и целуется так, что хочется ущипнуть себя, чтобы поверить: все правда, не сон.

— Я забыл про подарок, – сдавленно, жадно в изгиб шеи, собирая языком вкус его кожи. Пальцы – длинные, красивые, – пальцы, на которых Колтон зависал пару тысяч (не меньше) раз, скользят по груди, опускаясь к плоскому животу.

— Т-ты пьян? – единственное, наверное, разумное объяснение происходящему, но Шарман смеется беззвучно, не прекращая целовать, тянется к поясу шорт.

— Нет. Всего лишь влюблен. Крышу от тебя сносит, сукин ты сын. И я заебался делать вид, что нет ничего. Как типа не было тогда, на съемках второго сезона. Помнишь?

Помнит? Не смог бы забыть даже после какой-нибудь лоботомии, наверное.

— Влюблен?

— Задолбал отвлекать, – ворчит Шарман, стягивая через голову футболку.

====== 74. Джексон Уиттмор/Рой Харпер ======

Комментарий к 74. Джексон Уиттмор/Рой Харпер Кроссовер со “Стрелой”.

Джексон Уиттмор/Рой Харпер

https://pp.vk.me/c636027/v636027352/16f95/scOGpjMj6qM.jpg

Неправда.

Рой замирает, будто в стену с размаха влетает, капюшон сваливается с головы, наушники – из ушей. Липкая вязкая горечь на языке, будто консервов протухших на ночь наелся, и резь в глазах, словно крошечные человечки выковыривают их своими микроскопическими пальчиками. Шаг назад, чтобы слиться с кирпичной стеной. Дышать через раз. Все, как учил старина Оливер.

— Эй, осторожнее, башку ему оторвешь, тогда Малкольм оторвет кое-что тебе. Велено доставить живым, ты забыл? – Рой дышит глубоко, вслушиваясь в незнакомые голоса шестерок Мерлина, и злость резким скачком выплескивается в вены, пульсирует в затылке, когда он слышит сдавленный стон парня с рассеченным лицом. Лицом, которое он, Рой Харпер, каждый день видит в зеркале.

Я никогда не верил в то, что ты есть.