— А еще ты так пахнешь... – бормочет Джекс, опуская ресницы. Его как будто ведет – об этом говорят и подрагивающие губы, и кончики пальцев, что все еще исследуют лицо, спускаясь к шее, ключицам. – Ты так пахнешь, что у меня крышу сносит.

“Это правда Джексон? Или копия, которой заменили его пришельцы?”

И мысли Лейхи вполне имеют право на существование, ведь инопланетяне, существуй они на самом деле, похитили бы именно Уиттмора – такого идеально красивого, что пальцы немеют от восхищения.

— Ты же меня всегда ненави... – начинает Айзек, но глотает окончание слова, когда чужие губы в прямом смысле затыкают его, выкачивая из легких весь воздух, заменяя какой-то горячей субстанцией.

Джексон запускает пальцы в его волосы, притягивая ближе, вылизывает его рот, посасывает язык, как леденец, прикусывает по очереди губы. А Лейхи не может пошевелиться, его будто в статую превратили. Статую, что горит изнутри синим пламенем и вот-вот взорвется фейерверком огненных искр.

— Айзек, волчонок... – бормочет ему в губы, а ладони уже блуждают под свитером, оглаживая плавящееся от этих касаний тело.

— Химия... – зачем-то пытается напомнить Айзек, хотя все формулы и элементы периодической системы давно вылетели из головы, улетучились куда-то в космическое пространство.

— К черту химию, – стонет Джексон, и в глазах его в этот миг нет ничего, кроме нежности и желания.

К черту химию, к черту Харриса. И, может быть, кто-то из них уже завтра пожалеет об этом, но...

“Господи, Джексон”

Через две с половиной недели Харрис прогуливается перед классом с кипой исписанных листов, поглядывая на притихших школьников из-под очков.

— Что же, дамы и господа. Результаты, конечно, не на высшем уровне, но некоторым из вас удалось меня удивить. Мистер Стилински, можете не улыбаться, к вам это не относится – всего лишь “F+”, у мистера Макколла чуть лучше, но не намного. Мистер Уиттмор, мисс Мартин, как всегда, превосходно, “А+”. Гринберг, вашу работу я так и не увидел, вы ее съели, быть может? Что же... мистер Айзек Лейхи...

Кудряшка отрывается от телефона, вздрагивая всем телом, и смотрит на учителя исподлобья, с опаской. Джексон незаметно подмигивает, показывая большой палец.

— “А-“, мистер Лейхи. Сказать, что я поражен, это значит не сказать ничего. Не знаю, как Джексону удалось это чудо...

Айзек краснеет, как перезревший томат, и сильнее кутается в шарф, маскирующий гирлянду багровых засосов, оставленных губами капитана школьной команды по лакроссу. Лидия хихикает в ладошку, а Стайлз ржет в голос, почти скатываясь под парту. Джексон грозит ему кулаком, усугубляя веселье. И даже Скотт улыбается во весь рот, переглядываясь с Эллисон.

— Что? В чем дело вообще? Немедленно успокойтесь. Мистер Лейхи, почему на вас шарф? Лето на дворе! Немедленно снимите.

Под новый взрыв хохота Айзек бормочет что-то о простуде и ларингите, краснея еще больше и заикаясь. Теплая ладонь вдруг находит его пальцы под партой, сжимает легонько, и он успокаивается, улыбаясь Джексону широко и счастливо.

“После тренировки”, – шепчет тот одними губами, и Айзек уже представляет, как они останутся в душевой одни, когда все игроки разойдутся...

====== 67. Дэниэл Шарман/Макс Карвер ======

Комментарий к 67. Дэниэл Шарман/Макс Карвер АУ с актерами Дэниэл Шарман/Макс Карвер

https://pp.vk.me/c631623/v631623741/23667/y_zCWqzpGWk.jpg

— Это что, обезьяна? Орехом в нас целится?

Макс щурится от яркого тропического солнца и буйства красок, выжигающих глаза после блеклой серости тусклых мегаполисов Штатов.

— Ага, блин. Мартышка вышла на тропу войну, почуяв в тебе конкурента.

Шарман хохочет, откидывая голову назад, и солнечные лучи бликуют на очках, которые он зачем-то нацепил. А еще этот плотный шарф, обмотанный вокруг шеи. В такую-то жару. Да на него даже смотреть невыносимо душно.

— Смешно ему, как же, а прилетит орехом в лоб и вырастет шишка размером с кокос. А то и два, – ворчит Макс под тихое хихиканье Дэна, стараясь побыстрее уйти из-под раскидистых пальм. И вдруг спрашивает невпопад: – Тебе Джефф не звонил?

Шарман останавливается резко, словно в стену с разбега влетел. Смотрит молча на друга, поправляя очки. Нарочитую дурашливость как рукой сняло, и он поджимает губы, будто вопрос его чем-то очень и очень тревожит. И даже макаки, планирующие атаку где-то над головой, благополучно забыты.

— Откуда ты... стой. Он и тебе звонил, да? Это то, о чем я подумал?

— Решил собрать старый каст. Немудрено, с такими-то рейтингами. Не знаю, как у него это выйдет, учитывая, что большинство из нас сейчас впахивают, как проклятые, на нескольких проектах сразу.

Макс пожимает плечами и отводит глаза, роется по карманам в поисках телефона.

— Ты согласился ведь, так? – Дэн пытается говорить ровно, но Карвер знает его не первый день, не первый год даже, а потому разбирает в голосе и оттенки грусти, почему-то разбавленной обидой, и огорчение, что моментально расстраивает и Макса, чувствующего мельчайшие оттенки настроения давнего друга.

— И Чарли. Не только мы с ним – Йен и Джей Ар снимаются вовсю, Тайлер сказал, что подумает, но, уверен, и он согласиться, Дилан ведь с него живьем не слезет. Кристал приезжает на площадку через пару недель, кажется. Ты же не из-за нее переживаешь, ведь так? Хоть вы и расстались, но не врагами...

У Дэна лицо такое несчастное, что хочется то ли заплакать, то ли просто обнять и пообещать, что все наладится. Хотя, какого дьявола, правда? Все ведь И ТАК хорошо.

— Про Колтона вот не знаю, но можно написать Йену, они недавно в теннис, вроде, играли, – Карвер бросает первый камень на пробу. Видимо, не очень удачно, потому что Дэн сжимает челюсти так, что скулы белеют, и раздраженно дергает плечом.

— Вы сговорились что ли? При чем тут Колтон вообще? Плавает где-то себе на единороге с радужным хвостом, жизни радуется, – замолкает и вздыхает, будто жалея о своей вспышке. – Я не хочу возвращаться в “Волчонка”, и та наша пьяная интрижка с Хэйнсом тут не при чем. Ты должен мне верить, Макс.

“Кто, если не ты?!”, – кричат-просят его глаза. Голубые-голубые, как небо над Акапулько.

— Куда же я денусь? – беззвучно шепчет Карвер и накрывает руку Дэна своею, сплетает их пальцы, просто физически ощущая, как расслабляется британец, и тянется, обнимая рукою за пояс.

Это потребность и нежность, что пьянит сильнее самого выдержанного вина. Это истома, что рассеивает тревогу, просачиваясь в вены. Это просто солнечный свет, без которого гибнет все живое.

— Спасибо, Макс, – губами в приоткрытые губы, слизывая вкус киви и повисших в воздухе, так и не озвученных сомнений. – Спасибо, что не ревнуешь.

— Я просто надеюсь, что однажды это пройдет, – говорит он, проглатывая недосказанное: “Я лишь надеюсь, что вас не бросит друг к другу, когда вы обсудите это. Как тогда, в трейлере, после съемок”.

Тропическое солнце припекает, и кожа краснеет, еще немного, и вспухнет волдырями. Они находят уютный бар, где коктейли подают прямо в кокосах, и девчонки-официантки щеголяют в набедренных повязках из пальмовых листьев, а волосы их украшены кричащими цветами – огромными, будто подсолнухи.

— Чарли считает, нам пора выйти из шкафа, – чуть позже заявляет Макс, потягивая коктейль через трубочку. Дэниэл давится чем-то, напоминающим смесь джина, рома и тоника, непонимающе хлопает ресницами.

— Что насчет Холл? Она изображает твою девушку так долго.

— Она писала, что появился кто-то на примете. Имен не называет, сглазить боится. Ты ж ее знаешь, суеверная до жути, – переводит дыхание, будто собираясь сигануть в море с обрыва. – Так, что насчет... Ты подумаешь, Дэн?

— Ну, разумеется, мы обдумаем и решим, – легкомысленно бросает тот, слыша в голове другой голос, тот, что давно стал (должен был стать) чужим:

“Мы могли бы быть вместе, малыш. Только ты и я. Навсегда”.

====== 68. Стайлз/Йен Галлагер/Микки Милкович ======