Комментарий к 68. Стайлз/Йен Галлагер/Микки Милкович Кроссовер с “Бесстыжими”. Йен/Стайлз, Йен/Микки; Лидия

https://pp.vk.me/c631624/v631624760/26f03/ftlnc5O-pOw.jpg

https://pp.vk.me/c631624/v631624636/2ac30/xAA8vLLsk_k.jpg

— У тебя засос в половину шеи, сладенький. Не пытайся спрятать его под футболкой, это не водолазка даже.

Йен краснеет, как стыдливая школьница и бормочет что-то, отводя глаза. А Лидия тянется, сжимает тоненькими пальчиками широченную ладонь парня.

— Что ты там мычишь? Я не слышу.

— Я... упал?

Пиздец, какая оригинальная отмазка, конечно же. Пять за сообразительность, Йен.

— На губы этого уголовника, конечно же, – фыркает Мартин и притягивает парня к себе. – Ты поговоришь с ним? Стайлз все еще остается твоим братом.

Йен отшатывается и растерянно чешет рыжий затылок пятерней. У него тоска в глазах мешается с горькой виной, а щеки будто зацелованы солнцем. Но даже эти конопушки не могут скрыть волну смущения и тревоги, заливающую бледную кожу.

— В том-то и дело, – непонятно бормочет он и пытается отцепить от себя ее руки, сбежать, исчезнуть, раствориться. Боже, просто оставить все позади.

— Да что с тобой, Йен? Это же Микки! Микки Милкович, что перетрахал половину Чикаго до переезда сюда. Ты знаешь, что он в тюрьме сидел? Трижды!

— У него глаза теплеют, когда он на меня смотрит. И... кажется, я люблю его, Лидс.

И Йен никогда не выглядел еще таким растерянным и виноватым одновременно. Даже в ту ночь, когда поцеловал Стайлза Стилински, а тот оттолкнул его с недоумением и каким-то суеверным ужасом.

“Я не должен был, Лидс. Блять, я испортил все, понимаешь?”, – он не плакал тогда, но отчаяние разливалось изнутри, отравляя вены ядом разочарования и тоски.

“— Как я буду жить без него?”

“— Тебе не придется, малыш. Он же твой брат, хоть и не по крови. Он поймет, дай ему время”

— Любишь? Но, Йен...

— Лидс, я пойду, хорошо? Меня Микки ждет, – и убегает, торопливо и стыдливо чмокнув подругу в краешек рта.

Убегает и, несмотря на чувство вины, столь отчетливо проступающего на лице, кажется, что он светится изнутри. Будто кто-то зажег ему персональное солнце. Для него, только для Йена.

— Постой, это что, Йен?

Стайлз почти спотыкается о Лидию, замирая на месте. За школой Милкович вминает Йена в стену, а тот жмурится и подставляет губы и шею жадным губам. И это выглядело бы горячо, определенно, если бы от это не было так тошно.

Лидия моргает два раза и натягивает на губы самую беззаботную и обворожительную из своих фирменных улыбок.

— Детка, нам ехать надо. Встреча со Скоттом и Кирой, ты помнишь?

Тянет за руку подальше от парковки, подальше оттуда, где его брат вот-вот и трахнет другого – парня с наколками на пальцах и тонной нахальства в пасмурном взгляде.

“Я ведь люблю его, Лидс”

Они обжимаются по углам Бейкон Хиллс не меньше недели, и городок гудит от этой новости, как растревоженный улей. Только шериф да Стайлз, кажется, не знают еще ничего.

— Он ведь сказал бы мне, да? Лидия, черт, не молчи!

Сказал бы? Мартин смеется ненатурально и смотрится в зеркальце, поправляя помаду. Сказал бы после того, как поцеловал названного брата, а тот оттолкнул и просто сбежал из дома посреди ночи?

Это вряд ли, милый.

*

— Ты меня избегаешь?

На улице давно ночь, Стайлз сидит на ступеньках и курит в кулак, нимало не заботясь о том, увидит ли шериф из окна. Он бледный и взъерошенный, и миллиард родинок на шее и щеках, как зашифрованная карта звездного неба.

“Я ж не просил ничего, Стайлз. Только тебя”

— Нет, а должен был?

Йен сильно навеселе и чуть растягивает слова вместе с нарочитой, неловкой какой-то улыбкой. Протянуть бы руку и дотронуться до щеки.

Блять, чувак, я так по тебе скучаю.

— Раньше мы все делали вместе, помнишь? С детства. И в школу потом – только вдвоем. А теперь ты пропадаешь где-то ночами, а я даже не знаю, с кем и зачем.

“Раньше” – до злополучного поцелуя, быть может?

Йен Галлагер появился в доме Стилински почти сразу после похорон Клаудии. Маленький, тощий и рыжий, зашуганный и дрожащий, как лист на ветру. Прятался за спиной Джона, и зыркал исподлобья, почти что шипел. Но очень быстро стал полноправным членом семьи и лучшим братом для Стайлза из всех, что могли бы быть.

— Я думал ты знаешь. Я с Микки встречаюсь, – небрежно бросает Йен и прикуривает, опускаясь рядом с братом на ступени.

На самом деле, это даже не новость. Особенно после утреннего “представления”. Но почему так остро ноет в груди и кто-то словно выламывает ребра?

Блять.

— Я не должен был, – начинают они одновременно и замолкают, хохотнув невесело.

“Я не должен был тебя целовать”

“Я не должен был отталкивать”

— Это серьезно?

Стайлз не хочет знать, даже думать об этом не хочет. Но у Йена счастье в глазах, и... Блять, ты просто потерпишь.

— Наверное. Мне по-настоящему с ним хорошо. Хотя я не знаю никого, кто бы так матерился. Мы думаем о том, чтобы попробовать снять квартиру.

Как-то так, наверное, небо падает на землю, кроша черепушку обломками. Как-то так взрывается граната в замкнутом пространстве, превращая внутренности в фарш. Как-то так... как-то так понимаешь, что мир кончился, что впереди – лишь пустота.

Но Стайлз находит откуда-то силы, чтобы опустит руку на плечо брата, чуть сжать и улыбнуться. Почти что естественно. Почти.

— Я рад за тебя, братишка. Если у тебя все хорошо.

— Лучше и быть не может, – пальцы Йена поверх его руки обжигают до волдырей, и в горле так горячо, будто он свинца расплавленного налакался. Пиздец. – А ты? Когда уже пригласишь Лидс на свидание? Ты же влюблен в нее с третьего класса.

Это не ревность и не затаенная обида даже. Участие, волнение за брата. А Стайлзу смешно так, что чешутся губы. И хочется заржать, откинув голову, и спросить лишь одно: “Серьезно? Серьезно, блять, Йен? У тебя так быстро прошло?”.

Но он не спросит. И постарается справиться с тошнотой, когда в следующий раз увидит, как Милкович целует Йена на глазах у всей школы.

“Это должен был быть я”

“Ты опоздал”

====== 69. Шарман/Колтон ======

Комментарий к 69. Шарман/Колтон https://pp.vk.me/c630821/v630821352/27eba/jA1ytbs89js.jpg

— Мы должны это отметить, как считаешь? Пропустим по рюмочке?

— Конечно, бро, дадим папарацци свеженького материала, и пусть ленты в твиттере и инстаграме пестрят нашими пьяными фотками, а бульварные газетенки орут на все первые полосы, что Колтон Хэйнс и Чарли Карвер “вышли из шкафа”, чтобы иметь возможность публично быть вместе. Почему нет?

Чарли смешно морщится и зачем-то натягивает кепку на глаза. Смотрит на друга с жалостью — Колтон кажется таким измотанным, будто не каминг-аут совершил, а впахивал на стройке три смены подряд, не прерываясь на отдых.

— Все знают, зачем ты это сделал, – начинает Карвер, но тут же осекается, быстро опуская глаза на фырканье приятеля. – Ладно, ты прав, не знает никто, кроме тех, кто снимался в “Волчонке”, но слухи-то ходят давно.

— Чарли, я люблю тебя, как брата, но, может быть, ты соизволишь заткнуться? Мы, кажется, не собирались говорить про каминг-аут — ни мой, ни твой. Ты как-то тоже не стремишься представить миру свою “даму сердца”.

— Ой, да пошел ты, – Чарли лезет за телефоном, печатает что-то быстро. – Не парься, всего лишь сообщаю Максу и Холл, что мы не пойдем с ними в клуб сегодня, как собирались. Похоже, тебе правда нужна передышка.

Колтон благодарно моргает и лишь раздраженно вздыхает на неизбежный, но такой болезненный вопрос:

— Уже несколько дней, как вышло твое интервью. От него так и не слышно ничего?

Не слышно. Не писал в твиттере или инстаграме, не писал на мыло, не звонил и не прислал даже смс. Какая разница? Колтон сделал это лишь для себя, потому что так устал притворяться. Не то, чтобы он собирался теперь кричать о своих чувствах на каждом углу, но...