Ложь. Ложь. Ложь. Лиса может лишь лгать. Никогда не скажет ни слова правды.

- Ты врешь, он все еще где-то там. И я найду способ достучаться, придумаю, как загнать тебя в преисподнюю, откуда ты вылез.

- Но это ты открыл мне ворота, Истинный Альфа. Ты сделал так, что Стайлз не захотел больше бороться. Он сдался и тихонечко умер. Издох. Остался лишь я.

“Пожалуйста, Стайлз, что мне делать? Ты нужен мне. Я же не справлюсь один, понимаешь?”

- Волчонок плачет? Волчонок хочет к мамочке Стайлзу?

Ногицунэ хохочет откидывая голову назад, обнажая усыпанную родинками шею, которые всегда хотелось пересчитывать – взглядом, пальцами, языком. Соединить сплошной линией, рисуя на бледной коже карту звездного неба.

“Я не могу потерять тебя, Стайлз. Я не сказал тебе самого главного”

- Я уничтожу тебя.

- Попробуй.

Самоуверенный блеф без тени сомнений. Такая холодная кожа, и сердце, что бьется в груди в два раза медленней, тише. Губы, утратившие былую мягкость, словно покрытые тонким слоем воска. И бесстрастно-механический голос, прячущий самодовольство за маской ироничного равнодушия:

- Ты можешь попытаться убить меня, Скотт. Но тогда твой дружок точно умрет, и ты никогда не узнаешь, был ли шанс спасти Стайлза.

- Он есть.

Полшага вперед, и руки обхватывают такое родное и одновременно чужое лицо, пальцы поглаживают скулы, и на миг в черных провалах глаз зажигаются огоньки изумления, когда губы Скотта прижимаются ко рту лучшего друга.

“Я здесь, Стайлз. Навсегда... Только вернись”

Холодный раскатистый смех. Темный Лис веселится. Не пытается мешать, но и не отвечает. Но Скотт замечает, как черная пленка в глазах друга начинает трескаться. Он углубляет поцелуй, раскрывая языком сухие обветренные губы. Ладонь опускается на затылок, притягивая ближе.

- Ты нужен мне, Стайлз. Вернись. Вернись, я прошу.

В ответ – тишина. Такая громкая, что рвет перепонки.

Ошибся, думает Скотт, отступая к стене. Не вышло. Не смог. Глаза нестерпимо чешутся, а сердце в груди, наверное, превращается в камень. Иначе почему оно стучит вдруг тяжело, будто с одышкой?

Почти отворачивается, когда парень быстро шагает вперед и, дернув за футболку, прижимает к себе. Возвращает поцелуй – торопливо, влажно и неумело.

- С-стайлз?

Моргает три раза, и видит кривоватую усмешку в ответ и эти огромные глаза цвета любимого какао с корицей.

- Я нужен тебе? Как же Тео и смерть Донована? – вопрос с привкусом горького тмина.

- Прости меня, Стайлз. Я знаю, что поздно. Я облажался, дружище. Ты только прости. И... не уходи больше, Стайлз...

- Зачем я стал вдруг нужен тебе?

Моргает растерянно, но слушает, не уходит. Будто правда хочет понять. Будто ему не все равно. Будто... будто может простить. Теплый легкий ветерок надежды дует прямо в лицо, и слезы зачем-то текут по щекам, как летний солнечный дождь.

- Всегда был нужен, – бормочет МакКолл и тянется за новым поцелуем.

Стайлз опускает ресницы, и когда теплые ладони ложатся на плечи, сминая тонкий трикотаж, Скотт точно знает: он не уйдет.

====== 59. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 59. Джексон/Айзек https://pp.vk.me/c633928/v633928352/12158/eesizRFWYIs.jpg

Глаза волчонка вспыхивают жидким золотом и он сплевывает на траву, демонстративно отворачиваясь от ухмыляющегося Уиттмора. У Джексона на голове идеальная укладка, а улыбка такая красивая, что хочется повыбивать эти жемчужные зубы к херам.

— Нахуй свалил от меня, – шипит Айзек сквозь зубы, зная, что волк без проблем услышит и с другого конца поля.

Натягивает шлем, а Джексон на секунду зависает, разглядывая эти длинные пальцы, рождающие в мозгу самые неприличные и развязные ассоциации. Он знает, чувствует, как Айзек ощупывает взглядом его идеальное тело, скользит по будто бы высеченным из мрамора скулам, оглаживает красивую шею, мечтая стянуть с него дурацкую неудобную форму прямо здесь, перед всеми. Подкидывает клюшку поудобнее, а потом несколько раз ведет ладонью по рукоятке, так двусмысленно облизывая губы, что кудряшка моментально давится воздухом, а потом рычит так глухо и, черт возьми, сексуально, что у Джексона моментально встает.

Бобби Финсток вылетает на поле, свистя в свисток, как очумелый, игроки встают на позиции, и можно, наконец, отлипнуть от этих блядски-соблазнительных губ. Таких мягких и влажных. Таких, мать вашу, податливых.

Айзек дышит прерывисто, стараясь не смотреть на эти постоянно мелькающие поблизости скулы, старается включиться в игру и слушать вопли тренера, но получается плохо, потому что он отвлекает. Не дает сосредоточиться. Не дает забыть о себе ни на мгновение.

Стилински почти делает сальто, отдавая Лейхи пас, и тот путается в невообразимо длинных конечностях Дэнни, пытаясь перехватить мяч под носом у Итана. Нелепый взмах руками, клюшка отлетает в лоб кому-то из игроков, шлем сваливается с головы, и Айзек нехило так прикладывается затылком об землю. Кажется, даже слышится хруст костей, а перед глазами повисает черная пелена, что почти сразу начинает рассеиваться, уступая место огненно-красным всполохам, будто над полем взорвалась комета как минимум.

Джексон оказывается рядом так быстро, что никто не понимает, как ему это вообще удалось. Как снаряд, метнувшийся через все поле, как мяч, запущенный точно в цель. Он падает возле кудряшки, сбивая колени, прижимает ладонь к вспотевшему лбу, и только посвященные понимают, почему вены Уиттмора наливаются вдруг черным, а гримаса боли на лице Айзека постепенно разглаживается.

— Блять, ну и полоротый же ты, Лейхи, – ворчит Уиттмор, не прекращая поглаживать все еще бледное лицо парня, и в голосе его столько нежности, что впору захлебнуться.

Или проверить собственную температуру – потому что Джексон и нежность? С какого бы хрена?

— Айзек, ты нормально? Прости, я не хотел... – Дэнни суетится где-то за спиной Уиттмора, низкий рык оглашает окрестности, когда тот кидается на Махилани, сбивая с ног. Итан моментально щерится, и радужка вспыхивает алым огнем, когти рассекают воздух с пронзительным свистом...

— Успокойтесь вы наконец, – стонет с земли Айзек, и Джексон забывает про близнеца, словно и не мечтал вцепиться ему в глотку мгновение назад.

— Что-то болит? Встать можешь?

— Наседка, блять, выискалась. Я все еще не разговариваю с тобой, мистер засранец, – ворчит Лейхи, пытаясь подняться.

Но ворчит как-то нежно и абсолютно беззлобно, и даже не отталкивает руку Джексона, которую тот протягивает ему с такой мольбой во взгляде, что смех щекочет горло, и Лейхи едва удается не заржать в голос.

— Малыш, не психуй. Ну, хочешь официальный ужин и знакомство с родителями? Хочешь свидание в ресторане с шампанским? Хочешь...

— Ты мне, блять, цветы еще притащи, то-то смеху будет, – все еще бурчит волчонок, но наклоняется, касаясь щекой щеки. А потом сгребает короткие волосы на затылке, чуть оттягивая. – Я тебе горло перегрызу в следующий раз. Отвечаю.

— Какой же ты у меня дурак ревнивый, – шепчет Джексон, целуя губы со вкусом малины и карамели. – Волчонок.

====== 60. Кори/Мэйсон ======

Комментарий к 60. Кори/Мэйсон https://vk.com/wall-98971746_8972?browse_images=1

— Мэйсон, все хорошо. Они не найдут тебя, слышишь? Я позабочусь об этом.

Он так растерян и испуган, что даже губы дрожат, а ладони холодные, как ледышки. Кори согревает их дыханием, растирает плечи, окоченевшие так сильно, что пальцы покалывает даже сквозь футболку. Он будто покрыт слоем прозрачного инея. Еще немного, и дышать перестанет.

— Прошу тебя, уходи. Просто беги подальше. Ведь он – это я. И получается, я себя даже не контролирую, никогда не знаю, что это произойдет. Что я превращаюсь в Зверя. Я не хочу навредить тебе, Кори. Даже думать об этом боюсь.

В голосе столько безнадежности и неконтролируемого страха, что у Кори горло перехватывает от жалости. Он прижимает ладонь к смуглой щеке друга, чуть прижимает, заставляя смотреть прямо на него, не прятать глаза.