Стайлз лупает глазами, разглядывая костлявую спину, пока Лейхи взбегает по ступеням. Так вот просто что ли?
- Бля, Айзек, не тупи. Кто так шар держит... иди сюда, покажу...
Джексон ворчит как-то удивительно беззлобно и тянет Айзека за собой, благоухая дорогущим парфюмом на весь клуб. Лейхи быстро-быстро моргает и что-то тихо твердит, не прекращая улыбаться.
- Ты что с Джексоном сделала, Лидс?
Стайлз округляет глаза, когда Уиттмор, поддерживая длинного нескладного Лейхи, помогает сделать бросок, и даже не морщится, приобнимая парня за пояс.
- Сама в шоке...
Лидия дует губки и, кажется, ревнует.
- Слушай, Кудряшка, ты не так туп, как кажешься, – это почти оскорбление, но парни ржут, хлопая друг друга по плечам, а потом на секунду сцепляются взглядами. И в какое то мгновение Стилински уверен, что видит, как меж их пальцев вспыхивает яркий разряд. – Я еще сделаю из тебя хорошего игрока.
- Как насчет тренировки в следующую пятницу? – И запускает пальцы в свою невозможную шевелюру.
Волнуется что ли?
- Лучше завтра, – улыбается Джексон.
Джексон! Улыбается! И легонько подмигивает.
Айзек облизывает губы, и Уиттмор гулко глотает, трет шею... Лидия Мартин, громко фыркнув, разворачивается на каблуках и уходит, размахивая сумочкой.
Когда следующим вечером Стайлз видит в своей гостиной Уиттмора и Лейхи, режущихся в приставку и запивающих пиццу темным пивом, он даже не удивляется. И пытается не ухмыляться, когда Джексон тянется, чтобы стряхнуть крошки с губ Айзека.
====== 26. Сангстер/О’Брайен/Хеклин ======
Комментарий к 26. Сангстер/О'Брайен/Хеклин Кроссовер. Актеры.
Томас Сангстер/Дилан О'Брайен/Тайлер Хеклин
http://cs628428.vk.me/v628428352/1ef23/gTee7iwr2Qc.jpg
Дилан утыкается носом в плюшевое чудо, которое тискает уже четверть часа, бормоча что-то насколько лишенное смысла, что Сангстер даже разобрать не пытается. Он просто смотрит, смотрит и, блять, тихо завидует мохнатику, вылизывающему шершавым языком усыпанные родинками скулы.
Пиздец, Томас, ты докатился. Завидовать псу – ну, это как-то уже самое днище, чувак.
Щенок повизгивает и из стороны в сторону мотает обрубком хвоста, щурясь каждый раз, когда длинные пальцы чешут его мягкое шерстяное пузо (ну, чем блин не кот?).
- Кто у нас тут такой мягкий, а? Кто такой маленький и пахнет молочком?
Ди несет такую ерунду, что Томас заржал бы в голос, если б чертова нежность не забила так плотно горло, не растеклась бы по позвонкам, не лишила бы способности ориентироваться в пространстве.
“Сука, Дилан, вот нахрена ты такой красивый?”, – долбится где-то в подкорке, пока он разглядывает беспредельный пиздец на голове друга. Словно кто-то опять и опять дергал руками за волосы, закручивал смешные рожки из прядок, ерошил, пропуская сквозь пальцы...
Он пялится, как идиот, как девчонка-фанатка, что случайно наткнулась на кумира в собственном дворе и лишилась голоса от страха и радости.
На самом деле в любой момент по ступенькам вон того трейлера может скатиться Поузи, вопя во все горло похабные штучки, или Холлэнд величественно проплывет мимо к гримеру, или Шелли нарисуется, хлопая глазами. Всего пару минут назад рядом пролетел один из Карверов (он так и не научился их различать), прижимая к уху мобильник.
“Теряешь драгоценное время, дебил!”
Он зол. Он так зол на себя за все, что случилось. Или наоборот – не случилось. Ведь он был так близко – на съемках, в отеле, на интервью и панелях... Изо дня в день. Столько Дилана, что его запах и раскованный смех, кажется, стал неотъемлемой частью Томаса.
Может быть, О’Брайен чувствует излишне пристальный взгляд? Или он, Томас, думает слишком громко? Потому что Ди вдруг замирает и медленно оборачивается, выглядывая из-под очков. И на лице его такая изумленная радость, что целую секунду Сангстер думает, что все, пиздец, сердце больше не сделает ни удара, а служба спасения поспеет лишь к его бездыханному телу.
- Томми, чувак! Вот это сюрприз!
Рот до ушей и озорной блеск глаз, что пьянит хлеще вискаря в любых дозах. Того же оттенка, той же крепости, вот только виски не вызывал такой зависимости, как эти глаза, вытаскивающие душу зрачками.
У него губы пересыхают от этого небрежно-нежного “Томми”. Это он, Сангстер, звал так на съемках Дилана. И когда во время премьеры Ньют на огромном, во всю стену, экране выдохнул свое глухое: “Спасибо, Томми”, зал взорвался такими оглушающе-восторженными воплями, что на секунду актеры решили, будто оглохли. А потом Дилан нашел в темноте его руку и хохотнул в самое ухо: “Они хотят эту пару, чувак. Все еще хотят”.
“Теперь даже больше”, – подумал тогда он в ответ, но лишь улыбнулся, любуясь профилем Дилана.
- Ты в гости или по делу?
О’Брайен подскакивает как-то невероятно проворно, умудряясь не уронить мелкую псину и одновременно обхватить Томаса поперек ребер. Он пахнет... пахнет все так же, и земля качается под ногами, будто палуба корабля, вышедшего в открытое море. И его губы – в дюйме от лица. Они розовые, идеальные, сладкие... Он точно знает, что сладкие и пьянящие. Знает, хотя и не пробовал ни разу.
“Да, чувак, зачем ты здесь? Всего за несколько часов до рейса. Какого хрена ты забыл на съемочной площадке “Волчонка”?”
Просто выдохнуть: “Я соскучился, Дилан. Я спать не могу, когда ты не сопишь на второй половине кровати, поленившись тащиться в свой номер после затянувшегося заполночь просмотра чемпионата по бейсболу. Я так скучаю по твоему дурацкому пению в душе и яичнице с ветчиной, которую ты трескаешь каждое утро...”
- У меня самолет ночью, – блять, какой же ты жалкий, Сангстер, расплачься еще для комплекта... Он даже морщится от звука собственного голоса, но пытается продолжить, надо же что-то говорить... – И я тут...
- О, в Лондон. Аве привет передашь? Она просто прелесть...
- В Лондон, ага...
- Слушай, молодец, что пришел. Мы просто обязаны загудеть напоследок, сейчас я...
Забытый щенок обиженно скулит и тычется влажной мордой куда-то Дилану в подмышку. Тот хохочет и легонько щелкает по носу.
- Эй, кто-то расстроился, да? Смотри, Томми, какой милаха. Совсем мелкий еще.
- Ты где его спер, признавайся? Кого из девчонок ограбил? И, поскольку вопли Холлэнд не оглашают окрестности, ставлю на Шелли или...
- Да мой он. Подарок такой... Только вот имя я еще не придумал... Эй, нехорошо быть безымянным мохнатиком, правда? – Молчит, несколько раз медленно моргая, а потом стягивает очки, засовывая их в задний карман. – Я придумал, чувак, я придумал. Томми! Как тебе имечко, а? Я назову его Томми. Смотри, он на тебя даже похож чем-то... Эй, мохнатая морда, ты теперь Томми. Томми. В честь моего бро, так и знай... Не опозорь.
Пряное тепло растекается по венам, и Томас давит порыв притянуть к себе друга, накрыть уже его губы своими губами... Но Ди тараторит, как заведенный. Не заткнуть, не переслушать... Он слушал бы его вечность и еще целый месяц на самом деле.
Когда на Ди нападает словесный понос, его прет похлеще, чем Стилински, и сдержать этот нескончаемый поток не в силах ничто. Сангстер знает один способ, но не уверен, что не получит от друга по роже за такую наглость...
- Так, погнали что ли, ты ж на самолет опоздаешь иначе...
Крутится на месте волчком, вытягивает шею.
“Нахуй Лондон, Дилан. Только ты рядом будь...”, – вертится на языке вместе с другим, таким важным вопросом, который он никогда не осмелится задать.
- Где шляется Шелли, когда она так нужна, а? – В ответ на непонимающий взгляд кивает на щенка, что, кажется, задремал, разомлев от тепла его тела. – Маленький он еще по барам шататься и смотреть, как папа Дилан ужирается в хлам. Щас к няньке пристрою, и отчаливаем.
И скрывается между трейлами, выкрикивая имя подруги во всю глотку.
Томас опускается на ступени ближайшего дома на колесах, кладет подбородок на сцепленные ладони. Он прикрывает глаза, слезящиеся от яркого солнца, когда дверь за спиной распахивается, и голый по пояс парень чертыхается сквозь зубы, спотыкаясь о него. Черные, как ночь, всклоченные волосы, легкая щетина на лице и яркие засосы на шее.
