— Неправда. Вкусно… как ты.

Что же, возможно, у моей кожи вкус кардамона. Придется смириться, раз уж мой парень сходит от этой дряни с ума. Наверное, это даже не проблема. Наверное, он такой у меня обалдуй, что я обсыплюсь этой гадостью с ног до головы, лишь бы он улыбнулся.

Легкое касание губ куда-то в ключицу. Чувствую, что холодные губы трогает слабая улыбка. Уже лучше. Еще не хорошо, но дело движется. Как мы решали? Минута за минутой. На самом деле, тогда мне было так страшно, так жутко, и руки опускались еще до начала. По факту оказалось все проще. Потому что вместе, потому что люблю. Потому что он — мой, я — его, а мы — друг друга.

Вот только совсем не могу, когда он плачет.

— Если обещаешь, что все доешь. Давай, Эви, пойдем.

Кажется, в холодильнике даже сыр оставался.

========== Часть 34 (актеры) ==========

Комментарий к Часть 34 (актеры)

POV Хенрика

〜

И я хочу сказать, на эту камеру они могли просто чмокнуться, а не засасывать друг друга до гланд. А потому…. ну без комментариев. Какая Леа, я вас умоляю…

Kiss-камера… Ведущие что-то кричат. Закладывает уши, ладони вспотели. На огромном экране пока что умещается добрая половина зала, но камера наезжает, укрупняет картинку. Почему-то я знаю, что будет в итоге.

Они не смогут не провернуть все это, ведь правда? Для них это в первую очередь — шоу.

Чувствую быстрый пристальный взгляд. Как же страшно. Не удержаться, сорваться в пропасть безумия прямо при всех. Не только этот зал, не только Берген и Осло, да и вся Норвегия — шире. Я знаю, что сейчас, затаив дыхание, за нами наблюдает весь мир. Все те миллионы, что вывели нас сегодня на Красную дорожку, что не спали ночами, стирая пальцы о кнопки. Голосования, которые не значат ничего и значат при этом так много.

Наши лица во всю эту долбаную стену. Кажется, челюсти каменеют, и мышцы заклинило. И, блин, как же трет этот воротничок, а бабочка — как удавка.

*

Тарьей и так сегодня досталось. Сначала эта огромная толпа, я думал, нас похитят, свяжут и разберут где-нибудь в темном уголке на сувениры. Они все хотели автограф и фото, хотели обнять, коснуться хотя бы. И чаще всего несли такой милый в своей нелепости бред. И это было терпимо. Но потом журналисты. Писаки, на все готовые ради рейтингов и сенсаций. И ни малейшего чувства такта.

— Вы играли на экране бойфрендов, а какие отношения у вас в жизни?

Кажется, было уже с полдюжины вопросов на эту тему, и мальчик мой то смущается, то звереет, не стирая обворожительно-робкой улыбки с лица.

— Да мы лучшие друзья, — почти рявкает мой парень, и я быстро опускаю ладони на плечи. Тихо, тихо, все хорошо, просто уйдем.

*

— Это их работа, слышишь? Расслабься.

Пытаюсь нагнать, пока он рассекает толпу словно лайнер — океанскую гладь. Не видит никого перед собой, на вопросы не отвечает. Влетает в какую-то неприметную дверь сразу за лестницей. И сразу как-то сникает, сжимается, обхватывает себя за плечи руками. Но он не замерз, не испуган.

— Хенк, все это как-то уж слишком. Я… я… ты понимаешь, что начнется? Все эти интервью и наши фото. А ты еще все время смотришь так, что мне жарко. Все время трогаешь, гладишь. Ты думаешь, я железный, блять? Или хочешь, чтобы я прямо там, при всех них пиджак на тебе разорвал? Ты видел, что они УЖЕ везде написали? Все просто по швам трещит…

Кричит полушепотом, уже утыкаясь взмокшим лбом в плечо, чувствуя успокаивающие ладони по спине и теплое дыхание волосах, легкое касание губ.

— Все в порядке, малыш.

Как объяснить, что я не рисуюсь, не заявляю права, как он вопит иногда, начитавшись комментариев и постов про нас с ним в социальных сетях? Я просто… что? наверное, берегу. Он у меня еще такой маленький.

Видимо, последнее произношу вслух, потому что почти отталкивает, шмыгает носом, а сам зыркает раздраженно и шипит:

— Маленький, значит? А ты у нас охуеть какой взрослый, да, Хенк? Девочек уже трахаешь вовсю, фоточки их в “Инстаграм” постишь двусмысленные.

Блять, ну что за невыносимый ребенок? Ведь сам придумал весь этот бред с тайнами, подсунул мне Леа. Наверное, специально, чтобы иметь повод поистерить каждый раз, как приспичит. И в кого он такой невозможный?

— Маленький, да? Салага? Сопляк…

Набрасывается, притирая к спине, умудряется раздвинуть ноги коленом, чтобы притиснуться ближе, чтобы почувствовать всего от и до. Он на вкус как соленые орешки и кола, которую хлебал пару минут назад, пытаясь смыть сухость во рту.

Не получается не стонать в этот рот: жадный, напористый, такой вкусный, такой… И без того узкие брюки натягиваются в паху. Так, что даже пошевелиться теперь — большая проблема. Его рука — на шее, поглаживает, нажимает, скользит. Он знает все мои эрогенные зоны, каждое чувствительное местечко.

Мелкий манипулятор. Хочу…

— Если мы не остановимся, они, там, все поймут, — выдыхаю в перерывах вместе с глотками такого ненужного сейчас воздуха.

Наверное, помогает, потому что Тарьей сбавляет напор, и через секунду отстраняется, втянув напоследок мою нижнюю губу так, что больно. А я почему-то вдруг вспоминаю.

— Меня Андем про Kiss-камеру предупредила. Ты… что, если…

Странно, но больше не хмурится, хихикает, как пьяный или укуренный, подмигивает озорно.

— Они обязательно сделают это, Хенке. Направят точно на нас. Они не упустят случай, это же рейтинги, мать их.

Только не… Блять, что же делать. Но Тарьей кажется до того похуистически беззаботным, что даже странно. Это от одного поцелуя его так отпустило? А если бы мы…

— Мы можем просто чмокнуться целомудренно, — предлагаю осторожно, а у самого мурашки по рукам от искр и бесенят в этих глазах.

— Чтобы все потом сказали, что это ты зассал? Что Леа взяла тебя в оборот… Ладно, не Леа… Черт, Хенке, прости, мне крышу рвет от тебя, от всего сумасшествия. Просто устроим им шоу, которое они не забудут.

— Шоу? — почему-то от этого слова обида скребет где-то в горле. Хенрик, ты как ребенок, пиздец. — Думал, значу для тебя чуть больше.

— Не цепляйся к словам.

Мажет губами по губам торопливо, тянет на выход.

Нас и правда, наверное, уже потеряли.

*

Наши лица во всю эту долбаную стену. И Тарьей ухмыляется, поворачиваясь. Глаза в глаза. Разряд. И все сомнения куда-то теряются, когда я вижу этот озорной, сумасшедший блеск — пляшущие по радужке огоньки.

“Сделаем это, Хенке. Устроим им шоу”.

Выдохнуть не успеваю, давлю глупый порыв зажмуриться, и закидываю руку ему на плечо. Подтряхивает, но вряд ли кто-то заметит. Кончики пальцев легонько по шее — разряд. Юркий влажный язык раскрывает немеющие губы — разряд. Пальцы в волосах — разряд.

Свист и бешеные аплодисменты, кажется, даже улюлюканье и восторженные вопли. В первую очередь — Марлон и Давид. Парни, ну это пиздец.

Три с половиной секунды, и он отстраняется, и кивает с таким важным видом, что я бы заржал, если б… если б меня не вштырило так конкретно. Если бы мог хотя бы дышать.

Три с половиной секунды, Тарьей Сандвик Му. Три с половиной секунды, за которые зажег пожар в моих венах. Наверное, это рекорд. Раньше тебе требовалось как минимум пять.

“Люблю тебя”, — шепчет одними губами, когда камеры, наконец-то отворачиваются от нас, переключаясь на других участников шоу.

А потом опускает руку, чтоб сплести наши пальцы.

И, кажется, больше мне ничего и не надо.

========== Часть 35. ==========

Эвен хотел бы, чтобы так было всегда. Песни, друзья и улыбки. Исак.

Эвен хотел бы стереть последний год своей жизни — до этого мальчика. Черт, он хотел бы стереть полностью все, что было ДО.

До этой жизни, что кажется сказкой. Сном, от которого он каждую секунду так боится проснуться. Проснуться, понять, что все это — не больше, чем очередная галлюцинация, бред из-за приступа, препаратов, которых подчас бывает так много, что сознание не просто путается, выскальзывает куда-то вовне. В одну из параллельных вселенных.