— Я - его парень, - просто отвечает Эвен прежде, чем утянуть Исака за собой.

Уже в дверях не удержится, притянет ближе, зарываясь носом в растрепанные волосы, вдохнет глубоко. Тронет скулу губами.

В глубине класса что-то громко клацнет. Возможно, захлопнувшаяся челюсть Махди. Или Магнуса.

========== Часть 6. ==========

Комментарий к Часть 6.

POV

Ты спишь так тихо, совсем не шевелишься. И, кажется, даже не дышишь. Не дышишь. А еще похож на ангела. Чистый, невинный, будто это и не ты еще час назад стонал и выгибался подо мной, пытаясь стать еще ближе, будто не ты толкался в мой рот быстрее и быстрее, а потом изукрасил всю шею засосами. Метками собственности.

Ты собственник, Исак Вальтерсен. Кажется, мне нравится это.

Ты понимаешь, что я должен уйти сейчас? Уйти, оставить, попытаться забыть. Потому что проблема не решена. Потому что Соня никогда… никогда не позволит, потому что я не хочу, чтобы кто-то сделал больно тебе.

И делаю это сам. Пытаясь отказываться от тебя снова и снова. Пытаюсь уберечь от других, своими руками уничтожая твою веру в меня, убивая все чувства.

Ты же любишь меня, малыш? Ты же любишь? Я вижу это в твоих глазах, когда ты вздрагиваешь от моих губ на твоей коже и опускаешь ресницы. Я слышу это в звуках твоего голоса, когда ты тихо и жалобно стонешь, закусывая губу и откидываясь назад. Я чувствую это в твоих пальцах, вцепляющихся в мои плечи с такой отчаянной потребностью.

Ты любишь меня.

И, когда я уйду, а ты проснешься один, это сломает тебя. Добьет. Но, поверь, так будет лучше. Лучше, чем если я останусь.

Ты понимаешь, что я хотел бы всегда быть возле тебя, никогда не оставлять?

Ты такой красивый, Исак. Такой страстный и жадный. Тебе всегда будет мало меня. А я никогда не забуду, как сияли твои глаза, когда ты открыл дверь для меня. Ты даже не ждал слова “прости”. Меня все равно не простить. Я себя не прощу.

Эта толстовка пахнет тобой, а вкус сигарет почти не чувствуется. Потому что везде - только ты. На языке, на коже и в венах. Я никогда не чувствовал ни к кому ничего подобного. Ни к кому. Это прекрасней, чем смерть, понимаешь? Если бы мы умерли с тобой здесь и сейчас, это был бы лучший финал… Я мог так думать раньше, пока не узнал, не распробовал тебя. А сейчас знаю, что ты должен жить вечно. Вместе со мной.

Я должен уйти, но не смогу сделать и шага из этой комнаты. Это как пытаться не-быть. Не чувствовать. Не помнить.

У меня осталось две сигареты и минут сорок до того, как ты проснешься. Проснешься и увидишь пустую постель. Я знаю, ты не заплачешь, лишь сморгнешь обиду с ресниц, чувствуя, как пустота вливается в вены. И больше никогда не посмотришь на меня, не поцелуешь, не опустишься передо мной на колени. И будешь не жить, - существовать. Будешь холодным и бесчувственным роботом. Будешь… Больше не будешь моим солнечным мальчиком, от одного взгляда на которого хотелось летать.

А я… как буду я, зная, что сломал, убил, уничтожил? Зная, что никогда уже не коснусь, не слижу с твоих губ вкус кардамона. Гребаный кардамон, не в нем же дело, Исак. Я просто… люблю тебя.

К черту. К черту Соню и всех врачей с их диагнозами. Я никогда не был живее, чем возле тебя. Ты поспи, хорошо? Просто спи, мой Исак. А я пока приготовлю нам завтрак. И, может быть, познакомлюсь с твоими смешными друзьями, что все утро ходят мимо нашей комнаты на цыпочках, то ли боясь разбудить, то ли прислушиваясь.

Спи, хорошо? И ничего не бойся. Потому что я просто не смогу уйти от тебя. Даже если пришлось бы. И если мне потребуется бороться с целым миром, чтобы остаться, я сделаю это. Останусь здесь с тобой навсегда.

Я могу, Исак?

========== Часть 7. ==========

Комментарий к Часть 7.

POV

Исак вздрагивает, прикрывая телефон ладонью. Мимолетный испуг колет длинной холодной иголкой прямо в сердце, но отгоняю его как приставучую муху.

ㅤ Тебе мерещится, Эвен, все хорошо. Чего он может бояться?

— Это Соня, — шепчет мой мальчик так тихо и потеряно, что сжимаются кулаки. Притянуть ближе, обнять, успокоить, тронуть губы губами, чувствуя привкус газировки и жвачки. И просто сказать: “Малыш, все хорошо. Она не сделает ничего”.

Вот только сделает. Она может сломать, уничтожить, разрушить одним только словом.

ㅤ Она может все пустить по пизде.

Ладони взмокли, а в ушах бУхают какие-то басы, и сердце, подпрыгнув, застряло где-то в горле — так, что даже скопившуюся во рту слюну не проглотить.

ㅤ Как же ты меня заебала со своей заботой-контролем.

Забираю телефон почему-то немеющими пальцами. Слышу тихий и спокойный голос той, что заботилась обо мне так долго. Той, что знает все обо мне. Той, что сделала мою болезнь своим оружием.

ㅤ Посадила на привязь, как дворового пса.

— Не смей звонить Исаку, ты поняла? — выплевываю каждое слово раздельно и четко. Как гвозди забивают в стену. И сразу же отключаюсь, протягиваю ему телефон, и…

И просто не хочу понимать или думать. Потому что Исак — умный мальчик. Потому что чувствует — от него что-то скрывают. Потому что хочет непременно узнать.

Не надо, малыш. Я не могу тебя потерять, понимаешь? А ты не сможешь, не примешь… не такого… не такого… урода.

— Зачем ты сделал это?

ㅤ “Потому что мне страшно…”

— Не говори с ней.

— Почему?

Если бы я мог объяснить, рассказать, просто взять тебя за руку и объяснить — все это, то, что со мной, — это ничего не меняет. Ты нужен мне с первого вдоха, с первого взгляда, с первой секунды. До самого конца. Навсегда.

А она расскажет тебе про болезнь, она назовет мои чувства манией и навязчивой идеей. Ей никогда не понять, что я тоже умею любить.

ㅤ И люблю.

Так люблю тебя, что подыхаю, если не рядом, если не могу целовать и касаться, вдыхать твой запах. Как аэрозоль для астматика или костыль для хромого. Ты — все для меня, Исак. А она не верит, не знает… Она заберет…

— Почему? Чего она хочет? — повторяешь ты и чуть щуришься. Ты делаешь так всегда, когда не веришь.

Не так. Ты не можешь не верить, это лишь легкая тень сомнения, осторожно покалывающая где-то в затылке. Или как щекотка в горле.

У меня нет ни одного оправдания, а правда настолько кошмарна, что ты сбежишь от меня, не оглядываясь. Исак, я не могу допустить. Я без тебя — все равно, что человек с содранной кожей в пустыне под обжигающим солнцем. Я без тебя — это как рыба без жабр в океанской толще. Я без тебя — как мир без солнца. Темный, холодный и страшный.

ㅤ Я без тебя — это смерть.

— Она хочет контролировать тебя.

И это все правда. Потому что она может, у нее есть рычаги. Потому что она умеет быть убедительной и жестокой в своей правоте. Потому что она бьет словами больней, чем ножом. Я столько раз думал — а не проще ли вспороть свои вены, лишь бы никогда больше не слышать: “Ты не должен, ты не понимаешь, ты этого не чувствуешь, ты не в порядке. Ты болен, Эвен. Ты болен, ты не любишь его”.

“Не делай мальчику больно”, — заботливо твердила Соня и заглядывала в глаза, сжимая мои руки узкими теплыми ладошками.

“Он заслуживает нормальной жизни, а не участи твоей маниакальной страсти на пару месяцев. Эйфория схлынет, Эвен, и что ты оставишь ему? Холодную золу сожженных надежд и разбитое вдребезги сердце?”

Она говорила и говорила, и говорила. А у меня ярость растекалась под кожей, шибала в голову.

“— Мне кажется, она совсем не знает, что я чувствую, — сказал тогда я тебе на кухне вместо объяснений.

— Только ты можешь знать, что ты чувствуешь, — ответил мне ты. И заставил бы полюбить еще больше. Если бы это было возможно”

Я знаю. Я правда знаю, Исак. Я люблю тебя, и это никак не связано с болезнью. Я люблю тебя, потому что ты — тот самый.

ㅤ Потому что ты — мой.

— Контролировать меня? Как она может контролировать меня? — ты кажешься растерянным и смущенным. И ничего, ничегошеньки не понимаешь.

ㅤ Я бы отдал все, чтобы ты не понял и дальше.