— Ну, и ты прибился к рыжим нищебродам и грязнокровке. Полное отсутствие вкуса, Поттер. И головы на плечах. Я же говорил тебе, что научу, с кем стоит дружить, а кого лучше обходить стороной.
Хмыкнул как-то невыносимо-противно, явно подражая кому-то. Захотелось отвесить подзатыльник или отвернуться и раствориться в толпе первокурсников, чтобы никогда больше не видеть это тошнотворное высокомерие на бледном лице. Или же сделать что-то, чтобы разозлить еще больше, задеть, разочаровать… Взять за руку эту девочку — Гермиону, или подойти к Рону, посмеяться о чем-то.
Малфой сдвинул светлые брови, явно ожидая чего-то, а Гарри вдруг вспомнил то чувство, что накрыло с головой в магазине мадам Малкин, когда этот богатый и явно избалованный мальчик, говорил дружелюбно, как с равным, без всякой корысти, явно не зная, что его собеседник: легенда магического мира, мальчик-который-выжил. Вспомнил тепло холеной ладони мальчишки, которую пожал тогда без всякой опаски и чуть расширившиеся зрачки, когда Гарри назвал свое имя.
“— Ты — Поттер? Забавно. Отец велел подружиться с тобой. Я и не думал, что это не будет тяжкой повинностью.
Тогда Гарри не обиделся, не разозлился. Наверное, из-за искренней радости в голосе маленького аристократа. И даже поддел как-то беззлобно:
— А чем это будет тогда?
— Дружбой, дубина. Ты только держись ко мне ближе, я тебе обо всем расскажу. Здорово будет, если попадем на один факультет. Ты куда бы хотел? Я — только на Слизерин.
— А есть разница?
— Ну, правда дубина. Да не обижайся только, шучу же. Сказал уже — со мной не пропадешь”
— Драко, — чуть помолчал отгоняя воспоминание, пытаясь подобрать верные слова. — Драко, не будь засранцем. Ты не такой.
Малфой поперхнулся, бледные скулы порозовели. Дернулся и даже зашипел что-то, щурясь, но тут профессор в забавной остроконечной шляпе хлопнула в ладоши, призывая к тишине:
— Сейчас состоится церемония распределения. Выстройтесь в шеренгу и следуйте за мной. Мистер Поттер, мистер Малфой, вам нужно особое приглашение?
Не дожидаясь ответа, зашагала вперед, следом потянулись гомонящие ребята, становясь в линию по несколько человек. Их с Драко растолкали в разные стороны, и Гарри обнаружил, что идет возле Рона и Гермионы, с которыми успел познакомиться в поезде.
— Чего от тебя хотел этот белобрысый выскочка? — зашептал прямо на ухо Уизли. — Конечно, гадости какие-нибудь говорил. Ты ведь — знаменитый Гарри Поттер, ему выгодно с тобой водиться, а вот все остальные, как пыль под их ногами. У них семейка такая, знаешь, они были на стороне сам-знаешь-кого до того, как он исчез… Никогда своей выгоды не упустят. Аристократы надменные, — последние слова будто выплюнул, и Гарри вновь стало неприятно.
Мальчик тараторил что-то еще, но до Гарри доходило в лучшем случае каждое пятое слово. Он вдруг поймал себя на том, что даже пытается привстать на цыпочки, выискивая в толпе впереди Драко.
Самого первого друга-ровесника в магическом мире. Он же может его так называть? Своим другом? Хотя, Малфой заносчив, конечно, и высокомерен, но… Но с ним отчего-то хотелось общаться, смеяться общим шуткам, как тогда, в магазине, видеть как поджатые губы складываются в улыбку. Как весь он будто оттаивает, раскрывается, как цветы в саду тети Петуньи…
— …Гарри? Гарри, ты меня слушаешь? — Рон дернул за рукав мантии, скривился укоризненно.
— Прости, Рон, я задумался. Что ты спрашивал?
— Да я говорю, представь, какой ужас, если нас распределят на Слизерин. Позор на всю жизнь. К тому же там учился сам-знаешь-кто, б-р-р-р-р-р. Дома просто убьют. И спальни у них в подземельях, Фред говорил, там водятся ядовитые змеи, а еще у них для первокурсников какой-то кровавый обряд посвящения…
Гарри снова отключился, не вслушиваясь в тарахтение мальчишки. Впереди мелькнула белобрысая макушка, и он улыбнулся, ловя себя на мысли, что был бы вовсе не против… О каком позоре может идти речь? Та же МакГонагалл говорила о каждом из факультетов вполне доброжелательно…
А потом огромные створчатые двери распахнулись, и Гарри показалось, что он падает, летит вниз головой. Огромный зал, освященный тысячами плывущих прямо в воздухе свечей. Четыре длинных стола, из-за которых на вновь прибывших таращились бледные лица старшекурсников. Столы, заставленные золочеными тарелками и кубками, Гарри только в сказках такие и видел. Неужели из этого едят? А в самом конце этой огромной комнаты — еще один длинный стол, по всей видимости, для учителей.
Сотни и сотни лиц молодых и постарше. И все, кажется, смотрят лишь на него. Голова закружилась, и Гарри подумал, что будь Драко рядом, процедил бы высокомерно что-нибудь по-малфоевски, и не было бы так жутко. А сейчас он будто та самая змея за стеклом, по которому лупят ладонями и орут что-то разевая беззвучно рты, и закладывает уши…
Пытаясь отвлечься, глянул вверх, и чуть не рухнул, хватаясь за руки рядом стоящих ребят. Небо — настоящее, черное и высокое, расшитое тысячами, нет, миллионами звезд — огромными, яркими и мерцающими. Так близко. Кажется, привстань на носочки, и дотянешься, зажмешь одну в кулаке и загадаешь то самое желание. Единственное.
“Чтобы я был нужен кому-то. Просто я, Гарри, не знаменитый мальчик-который-выжил, а я. Не из-за славы, а просто потому что…”
Вздрогнул, когда совсем рядом промчался дымчатый призрак, подмигнул лихо, и взвился куда-то вверх, к самым звездам. Не может быть, чтобы настоящее небо, наверное, просто какое-то колдовство, подумал мальчик, снова зачем-то высматривая белобрысого.
Тут впереди зашушукались, и профессор, сдвинув очки на кончик носа, водрузила на обычный табурет сморщенную грязную остроконечную шляпу. У Гарри даже в носу защекотало от пыли, и он чуть прищурился, пытаясь высмотреть на ней прорехи или заплатки.
Зачем она здесь?
— Итак, тишина! — рявкнула МакГонагалл, и студенты притихли. — Когда я назову ваше имя, вы наденете Распределяющую шляпу и сядете на табурет, — уже тише продолжила она, разворачивая длинный свиток пергамента. — Что же, приступим.
“Что, если она решит, что я не подойду ни одному факультету? Что, если все будут смеяться и показывать пальцем? Что, если…”, — мысли испуганно скакали в голове, как жаба того круглолицего мальчика, Невилла, которого шляпа только что отправила в Гриффиндор.
Ладони вспотели, и почему-то стало так трудно дышать, и стены словно надвинулись, нависли… Ребята надевали шляпу и почти сразу же со счастливыми улыбками бежали за стол своего факультета — к своей новой семье. Что, если…
— Малфой, Драко! — услышал вдруг Гарри, и тот ступил из шеренги, расправив плечи, упиваясь чувством собственного превосходства, но перед тем, как опуститься на табурет, вдруг замешкался, выискивая кого-то в толпе.
Серебристые (точно звезды, подумал Гарри) глаза будто впились в зеленые. Гарри чуть улыбнулся, легонько кивая. Показалось, или на бледном лице мелькнуло облегчение? Будто лед начал таять. Драко уселся, и шляпа, едва коснувшись светлых волос, заорала оглушительно:
— Слизерин!
— Ну, кто б сомневался, — фыркнул рядом Рон, а сияющий Малфой уже усаживался за слизеринский стол, время от времени бросая быстрые взгляды на оставшихся.
— Поттер, Гарри! — прокатилось под сводами зала, и все присутствующие разом замолкли. Кажется, даже завывающие где-то по углам привидения притихли, чтобы не пропустить ни слова.
Перед тем, как шляпа съехала на глаза, полностью перекрывая обзор, Гарри успел увидеть встревоженное лицо Малфоя, обеими руками вцепившегося в край стола.
“Ладно тебе, Драко, вдруг еще повезет”, — пробормотал мальчик под нос и тут же подпрыгнул на месте, когда хриплый задумчивый голос зашептал прямо в ухо:
— Значит, Драко? Надо полагать, юный Малфой? Подружиться успели? Хм… что же, посмотрим. Смелый довольно, и умом не обделен, есть и таланты, и неплохие стремления. Ты можешь стать очень великим человеком и волшебником, Гарри Поттер. И Слизерин поможет тебе, без сомнений. Но знаешь ли ты, что твои родители учились на Гриффиндоре? Знаешь, чего сейчас ждут все эти люди вокруг?
