— Святой и скромный Гарри Поттер, конечно, — ворчливо буркнул Малфой, закатывая глаза. — Я вот никак не пойму, как тебя в Слизерин занесло? Ты же вылитый гриффиндорец.
— Шляпа колебалась вообще-то, — неохотно выдавил Гарри, признаваясь, кажется, впервые, за все годы в Хогвартсе.
Как-то так получилось, что лучшие друзья ни разу не подняли тему Распределяющей шляпы, никогда не говорили про тот, самый первый из дней, когда их дороги могли разойтись в разные стороны. Дороги, что в итоге привели к общей спальне, общим проказам и шалостям, общим книгам, общим мечтам, общим каникулам даже — в огромном и недостижимо прекрасном мэноре, больше похожим на самый что ни на есть волшебный дворец. И даже эльфам нашлось место на страницах той сказки.
— Да ладно?! — вытаращился Драко, снова забираясь на кровать. — И ты все это время молчал? Друг называется. А как она сделала выбор в итоге? Ну, шляпа.
— Спросила меня, — пожал плечами и сразу поморщился, вспомнив, какая гулкая, оглушающая тишина окутала Большой зал, когда Распределяющая шляпа, закончив неслышный для других диалог, хихикнула (почти взвизгнула на самом деле) невероятно довольно: «Слизерин».
— Охренеть. А почему ты не выбрал Гриффиндор, как все того ждали? Ты же и вправду какой-то святой, Поттер. А тебя вдруг потянуло в логово змей.
Гарри помолчал и попытался отвернуться, чтоб скрыть расползающийся по скулам румянец смущения. Что он должен сказать? «Ты был первым, кто захотел быть моим другом»? «Тебе не важна была моя слава, там, в магазине мадам Малкин. Тебе важен был я. Простой неудачник Гарри. Просто Гарри. Такой же, как все. Ненормальный».
— Поттер? Ты там Обезъяза втихую хлебнул? Отвечай на вопрос. Гарри?.. Эй, ты чего?
Перевернул осторожно, скользнув ладонями по острым ключицам, стер незаметно влажную дорожку на скуле.
— Гарри, в чем дело?
— Из-за тебя. Все из-за тебя, ясно?! У меня никогда не было друга, ни единого, а ты… Не смеялся, не издевался. Я был тебе интересен. Просто неудачник Гарри Поттер, понятно? Ты же не знал, что я тот самый волшебный ребенок. Мальчик-который-выжил… Мерлин, да лучше бы сдох.
Драко моргнул ошарашено, пялясь на друга, как на заговорившую вдруг хвосторогу. Не просто заговорившую – принявшуюся декламировать стихи на одном из мертвых языков.
— И чего разорался, как незрелая мандрагора? — буркнул польщено и сгреб вдруг щуплого мальчишку в охапку, прижал к себе, запыхтел куда-то в ухо. — Конечно, не знал. Было плевать, кто и зачем. Просто увидел и понял, что вот он — ты. Как будто я знал тебя с самого детства, с рождения. И тут встретил. И это никуда не делось и не денется, понял? Ты для меня — самый важный.
Гарри зажмурился, обмирая, неловко (в который уже раз за это утро) отпихнул от себя Малфоя. Прижал ладони к щекам, что пылали, словно тот отхлестал его по лицу.
— Ну, что снова не так?
Не понимаешь, да? Не видишь. Не чувствуешь, что творишь?
— Завтрак уже, а я еще не собрался. Блейз и Пэнси нам головы поотрывают, если опоздаем к раздаче почты. Забыл, какой сегодня день?
Постарался, чтоб голос звучал ровно, но Драко зыркнул настороженно и дернул головой, чтобы челка упала на лицо, пряча выражение глаз. Хитрый слизеринский хорек. Скользкий, как змееныш.
— Так и быть, собирайся. А я их там задержу. Мы же не можем допустить, чтобы Пэнс прочитала все твои валентинки? Уверен, твоими стараниями у купидонов сегодня много работы. Видел, как на тебя рыжая Уизлетта таращится или та чернявенькая из Равенкло? Как ее, Чжоу? Или близняшки Патил… Кто там еще?
Почему-то последняя фраза не прозвучала насмешкой. Драко оглянулся задумчиво от дверей, отрешенно (будто думая о другом) разглядывая уже выбравшегося из-под одеяла мальчишку в одних только черных боксерах, облепившись бедра так плотно…
Будто вспомнив что-то (или очнувшись), выскочил в коридор.
— Потти, не копайся только, ладно? — проорал уже из гостиной, гудящей как растревоженный улей диких пчел, на который они как-то набрели в Запретном лесу, выслеживая детенышей кентавров по какой-то прихоти Драко.
Становясь под ледяные упругие водные струи, Гарри прикидывал, успеет ли перед завтраком улизнуть от вездесущего друга, чтобы пробраться в совятню и отправить то самое признание. Всего одно. Для одного.
А потом будь что будет.
========== Часть 19. ==========
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? Гарри?
Гарри Поттер, усиленно делающий вид, что страшно увлечен поеданием пудинга, который больше размазывал по тарелке, вздохнул, откладывая вилку в сторону. Перевел глаза на подругу, что все еще (кажется, очень даже напрасно) считала их парой.
Джинни вздохнула, глядя в огромные виноватые глаза за поблескивающими стеклами очков.
“Быть может, все не так, как показалось? Быть может, я не так поняла? Это ведь Гарри. Он бы сказал, если… Сказал бы? Но… что если, это был кто-то еще? Кто-то под обороткой…”
— Джинни? Что-то случилось? — хрипло выдохнул мальчик-который-выжил и опять попытался отвернуться, будто не осталось сил смотреть на ту, которую весь Хогвартс называл его девушкой.
“А называли ли вас на самом деле парой, Джинерва, или ты все благополучно придумала себе сама?”
— Скажи, что сейчас мне все мерещится, и Малфой не прожигает нас этим своим странным взглядом.
Не преувеличила даже, потому что хорек и правда смотрел. Так смотрел, будто решал неразрешимую дилемму — немедленно воткнуть свою палочку кому-нибудь из них прямо в горло или просто проклясть? Вот только к привычной ядовитой ненависти примешивалось что-то еще. Горечь, обида, боль.
“Скажи, что мне померещилось утром там, возле Выручай-комнаты, Гарри. Скажи, что это не ты выходил из дверей, не тебя он поймал на пороге и целовал так голодно, будто насытиться не мог. Так нежно… Так, как Малфой не должен уметь. Это же Малфой — мерзкий хорек, холодный слизеринский змей. Скажи, что это не ты стонал так пошло, не ты терся о него всем телом и, кажется, готов был лечь под него прямо там. Снова…”
Гарри вздрогнул, мазнул странно-больным взглядом по столу слизеринцев, завис на пару мгновений, будто взглядом там зацепился за что-то. А потом вздохнул и опустил голову, чуть ссутулив плечи.
— Я не понимаю, о чем ты. Это же Дра… Это же Малфой. Он вечно пялится и что-нибудь замышляет, — побормотал Поттер и прикусил губу, почти втянул голову в плечи.
Врать он так и не научился. Впрочем, как и скрывать свои чувства. Джинни почувствовала, как мальчишка замер, буквально застыл, будто она не пальцы его только что ладонью накрыла, а Ступефаем как минимум шибанула. Быстро и виновато зыркнул за стол соседнего факультета. Постарался деликатно высвободить ладонь.
— Так не может продолжаться, ты понимаешь?
Уныло кивнул, и черная прядка соскользнула на лоб, прикрывая легендарный шрам. Джинни вдруг представила, как ночью Малфой пропускал эти волосы сквозь пальцы, как прижимался губами ко лбу, как целовал эти губы, вкус которых она уже начала забывать.
— Мы могли бы обсудить все сегодня в “Трех метлах”. Гарри, я все еще твоя девушка, и мне не нравится, что…
Грохот рухнувшего на каменный пол металлического блюда заглушил ее слова. Впрочем, парень и без того, казалось, не слушал, с каким-то немым отчаянием, переходящим в ужас, наблюдая за стройной фигурой слизеринца, пробирающегося к выходу. Платиновая макушка уже скрылась за высокими дверьми, а он все еще таращился в пустой проход. Показалось, или таким испуганным Поттер не казался даже тогда, в Тайной комнате, сражаясь с Василиском?
— Думаешь, он что-то опять замышляет?!
И снова — ни слова в ответ, только рассеянный расфокусированный взгляд. Кажется, он честно попытался сосредоточиться, вспомнить, что она все еще здесь и все же ждет ответа на какой-то вопрос, который (Джинни Мерлином поклясться была готова) и не слышал-то даже.
— Что? Ты о чем? — и снова оглянулся туда, к выходу из Большого зала, с какой-то надеждой.
