Этого еще не хватало.

〜 〜 〜

Меряет шагами запылившийся поскрипывающий пол в темной хижине. Здесь пахнет высушенными травами, почему-то волчьей ягодой и тиной. Тихо-тихо, и только голые ветви засохших деревьев царапают ставни снаружи, да ветер завывает под прохудившейся крышей.

Оборачивается на тихий шорох от потайной двери, что приоткрывается, пропуская закутанную в мантию фигуру. Поттер гасит огонек люмоса, переступает с ноги на ногу, поправляя очки. У него царапина на щеке (видимо, прилетело от Дракучей ивы, пока пробирался в потайной лаз) и волосы торчат в разные стороны, будто там бешеные пикси дрались.

— Это ты, — зачем-то говорит Драко и морщится от облегчения, звучащего в собственном голосе.

Поттер крутит головой, осматривается настороженно. Не иначе, как подвоха ждет. Действительно, это же Малфой. Вообще удивительно, что один пришел, а не притащил на хвосте грязнокровку и рыжего.

— Я. Сам же звал, — два шага вперед, почти соприкасаясь телами. Вызывая не то озноб, не то какой-то иррациональный ужас, перекрывающий дыхание. — Ты написал, что надо поговорить. Наедине. Что это безотлагательно и серьезно. Мерлин, Малфой, ты написал мне “пожалуйста”. Это, если честно, пугает. Я пришел, и я весь во внимании.

Собранный, серьезный, деловитый и важный. Малфой рассмеялся бы, если бы остались силы. Вот только ожидание высосало все жизненные соки, и он рухнул бы на пол или сполз по стене, вот только от волнения и двинуться не может.

“Драко, зачем ты это затеял все, Драко? Еще не поздно, можно просто аппарировать куда-нибудь подальше, в Запретный лес, например, или в мэнор… Хотя, какая аппарация в таком состоянии, расщепит еще, Мерлин не приведи. Можно наорать за что-нибудь или подраться… вызвать на дуэль…”

Паника захлестывает волной, накрывает с головою. Драко чувствует себя флоббер-червем, хватающим ртом ледяную воду, пока грохочущий поток уносит все дальше…

— Малфой, ты в порядке? Бледный какой-то. В обморок грохнуться собрался? Что-то случилось?

Когда Поттер оказался так близко? А его рука на плече? И эти глазищи из-под очков. Заглядывает в лицо. Встревожился. Мерлин. Не так. Не могу.

Не могу сопротивляться совсем.

— Ты. Ты, Поттер, случился, — и опять замолкает, опускает голову, зыркает на гриффиндорца из-под светлой отросшей челки, прекрасно сознавая, что румянец смущения залил бледные щеки, спустился на шею, теряясь под мантией.

— Слушай, не начинай. Ну, что опять не так? Меня эта вражда уже так утомила. Это ведь из-за того случая, правда? На первом курсе. Когда я отказался пожать твою руку. Давай все забудем, Малфой, я прошу тебя. Или хочешь с начала? Вот моя рука. Мы можем попробовать и сейчас.

И тянет раскрытую ладонь ошалевшему Драко. Тот пялится на руку как на научившегося вдруг говорить соплохвоста. Как в тумане тянется навстречу. Горячая кожа — к ледяной, как взрыв, как вспышка. Ярко-белая, беззвучная, стирающая не только память и сознание, но и миры — маггловские и магические, и все остальные, всю бесконечность.

Они приходят в себя спустя минуты или часы или недели. Один прижимает другого к хлипкой деревянной стене. Гарри откидывает голову и жмурится, позволяя чужим губам, скользнув по скулам, спуститься к шее, на плечи. Прогибается, чувствуя жадные руки под мантией.

— Др-рако… Др-рако, постой… — отрывается, переводит дыхание, утыкаясь лбом в Малфоя, а тот напрягается и моментально нацепляет непроницаемую броню. Это снобизм, надменность, ирония. Все, что угодно, лишь бы скрыть уязвимость, беззащитность и страх.

— Уже уходишь, Потти?

— Тебе обязательно все время быть таким вот засранцем? Я просто хотел предложить трансфигурировать что-то… а то тут голые стены…

И краснеет стремительно. Становится вдруг ярким-ярким, как помидор. Запинается сразу, губы кусает. А Драко сразу как-то оттаивает, выползает из своего панциря, хихикает и одновременно подтаскивает к себе, прижимаясь губами к венке на шее.

— Я даже знаю, на чем нам будет удобно, — почти мурлычет, трется о Гарри, тянет за завязки мантии, попутно оставляя следы на нежной, еще никем и никогда не целованной коже.

Взмах палочкой, и бесформенная рухлядь у дальней стены трансформируется в широкую кровать с дюжиной круглых подушечек. Она затянута мягким зеленым покрывалом и выглядит тут, как… как выглядел бы, наверное, Хагрид в большой гостиной Малфой-мэнора…

— Так лучше? — шепчет в самое ухо, прихватывая мочку губами, поглаживает спину, опуская ладонь ниже. И ниже.

— Я… я кресла имел ввиду или стулья… Т-ты же п-поговорить хотел? Драко? — заикается и краснеет все сильнее и кажется таким очаровательным, что хочется тискать и целовать, пока не потеряет сознание, пока не взмолится, пока не запросит о большем.

— Я тебя хотел, Поттер. Всегда только тебя. Так что, к боггарту разговоры, — рыкнет Драко, опрокидывая гриффиндорца на кровать.

“В следующий раз, пожалуй, выберем Выручай-комнату”, — мелькнет в голове, когда Поттер прогнется, помогая ему снять мантию.

========== Часть 18. ==========

Ему снится полет и свобода, ветер в лицо и абсолютное счастье, что пахнет морем и солью. Ему снится журчащий смех и серебристый взгляд без привычной искристой насмешки. Вместо этого – какая-то щемящая нежность, от которой теплеет в груди. И пальцы на губах. Вкус лакричных леденцов, а еще тех диковинных ягод, что оставляют на языке привкус снега и пряных трав.

— Поттер, проснись! Сколько можно дрыхнуть?! Давай, подъем, — насмешливым шепотом прямо в ухо, выдергивая из пряной неги в реальность слизеринской спальни, ломая иллюзорный мир, как тонкий лед, едва-едва сковавший гладь Черного озера после недолгой оттепели.

Гарри приоткрыл один глаз и попытался спихнуть с себя друга, уже беспардонно забравшегося на кровать и устроившегося задницей прямо на его ногах.

— Драко, свали.

Дернулся, скидывая с себя наглое белобрысое чудовище. Еще такое сонное, растрепанное, домашнее. Малфой хохотнул и завалился прямо на Гарри, придавливая к матрасу. Сжал запястья так, что не шелохнуться.

— Просыпа-а-айся, мой спящий принц, — хихикнул, прихватил зубами за ухо, откровенно дурачась. Мазнул щекой по щеке. Светлая челка хлестнула по глазам, смешалась с черными, топорщащимися как совиные перья, прядями.

Гарри задохнулся — не от того, что чужое тело так сильно давило на грудь, лишая доступа воздуха, не от аромата тех самых ягод, не от сыпанувших по коже мурашек. И даже не потому, что затянуло в эти глаза — так неподвижно, так внимательно всматривающихся, будто пытающихся считать со зрачков какие-то тайные знаки. Просто… просто спросонья.

Драко выдохнул шумно, смачивая губы кончиком языка. Непривычно-неуверенно пригладил волосы, которые ни одна живая (да и неживая, впрочем, тоже) душа не видела в таком беспорядке.

— Вставай, говорю. Скоро на завтрак. А потом мы собирались прогуляться до Хогсмида. Или ты опять все забыл? — зыркнул как-то напряженно и странно, сполз с друга неловко, будто засмущался внезапно. — Давай, шевелись. Все уже в гостиной собрались.

Дыши, Гарри, дыши. Несколько глубоких вдохов, чтобы привести мысли в порядок, выгнать сквозняком эти странно-болезненные недомыслии, предчувствия. Но получается только еще больше пропитаться запахом Малфоя. В голове плывет и пульсирует, как тогда, после шального полета на Клювокрыле. И даже откинуть одеяло, чтобы встать, никак невозможно, потому что… потому что…

Чертов Малфой.

Щурится близоруко, судорожно соображая, куда дел эти треклятые очки.

— Акцио, очки Гарри, — как-то хрипло выдыхает Драко, ловит небрежно, как снитч на тренировке по квиддичу. Помогает надеть. — Так лучше? Дракл, Поттер, ты эти стекляшки все время теряешь. Давно б согласился на корректирующее зелье. Отец тебе тысячу раз предлагал.

— Сколько можно об этом? Уже надоело.

Голос глухой и какой-то хриплый не то ото сна, не то от возбуждения, что огненной лавой разлилось по телу, и думать получается лишь об одном. Не думать даже. Представлять, прокручивая мысленно снова и снова. На самом деле, все просто, и стоит только добраться до душа, выкрутить ледяную воду на полную…