Тогда и была нанесена первая рана его душе.

***

— Барти, что интересного было сегодня на занятиях?

Мальчик стоял между отцом и своим учителем. Судя по обстановке, это была гостиная дома Краучей. Неподалеку на стуле лежали книги мальчика, перевязанные ремешком, — Грамматика, Арифметика… Услышав вопрос отца, мальчик вздрогнул и испуганно посмотрел сначала на него, затем на учителя.

— В целом неплохо, — сказал учитель, чтобы как-то прервать неловкое молчание. — Хоть я и должен отметить, что у мальчика чрезвычайно сильно развита фантазия.

Отец осуждающе поглядел на сына.

— Это мешает занятиям?

— Иногда мешает сосредоточиться на изучаемом предмете. Также Барти часто задает разные, не касающиеся темы урока вопросы.

— Для того мы и наняли вас… — начал было Крауч-старший.

— Эти вопросы бывают весьма деликатного свойства, — добавил преподаватель. — Возможно, было бы лучше, если бы вы, как отец, ответили на них сами.

Барти-старший сурово сдвинул брови.

— Эти вопросы неприличны?

— Я бы не назвал их неприличными… Ведь мальчик просто любопытен, тут нет ничего такого…

— Можете не продолжать, — оборвал его Крауч-старший. — Мне все ясно. Я побеседую с сыном. Извините, если мой сын вел себя неподобающе.

— Да я вовсе и не…

— Больше этого не повторится, — уверенно заявил отец, строго глядя на ребенка.

Барти-младший стоял красный как рак.

«Но почему мне нельзя спрашивать? Ведь я же ничего плохого не сделал…» — проносились в его голове отчаянные мысли.

Учитель наконец решил поговорить с непонятливым родителем с глазу на глаз.

— Если вы позволите, я бы хотел продолжить нашу беседу наедине.

— Барти, ступай обедать, — сказал Барти-старший, открывая дверь в столовую и выжидательно глядя на сына.

Мальчик нехотя повиновался.

— Видите ли, — сказал преподаватель, когда дверь за ребенком закрылась, — мне не хотелось бы отбить у него желание спрашивать. Ведь он познает мир, в воспитании это крайне важно, чтобы ученик проявлял интерес…

Барти-старший вежливо кивал, ожидая, когда закончится этот неприятный разговор. Сын, его надежда, оказался несобранным, рассеянным ленивцем. С утра на работе Барти-старшему сделали выговор за ошибку одного из его подчиненных, а теперь еще и сын разочаровывал его… Барти-старший устало вздохнул. Слова учителя отскакивали от него, как от брони.

— Также важно, чтобы вы сумели наладить с ребенком контакт, чтобы он не боялся обращаться к вам со своими проблемами или с интересующими его вопросами, даже если он неприличны в общепринятом понимании…

— Благодарю вас за ваш совет, но я сам знаю, КАК воспитывать МОЕГО сына, — оборвал его Барти, красный от негодования. — Всего доброго!

С этими словами он подошел к парадной двери и раскрыл ее. Это было сделано точно так же, как пару минут назад с мальчиком — безапелляционно. Учитель уже давно заметил, что Барти-старший — очень властный человек, как на службе, так и в домашнем кругу. Почти самодур и тиран. Однако учитель также знал, что все ошибки сына Барти-старший воспринимает близко к сердцу, и втайне гордится успехами сына даже больше, чем своими собственными. Хотя это и свидетельствовало о его любви к сыну, однако в деле воспитания ребенка подобный максимализм был скорее минус, чем плюс.

— Я знаю, что намерения у вас добрые, — сделал последнюю попытку образумить отца учитель. Он уже стоял в дверях.

Барти смотрел на него, сурово сжав губы.

«Бедный мальчик, что ему сейчас предстоит», — с сожалением подумал учитель. — «Кажется, я сделал только хуже».

— Если вы не найдете общий язык с ребенком СЕЙЧАС, когда он ввиду своего возраста так восприимчив, то пожалеете об этом в будущем.

— Это угроза?

— Нет, что вы, — учитель растерялся.

— У вас ко мне все?

— Да.

— Тогда будем считать наш разговор законченным. Всего доброго.

— До свидания.

Барти-старший был настолько выбит из привычной колеи, что даже не заметил, что мальчик все время стоял прямо за дверью в столовую и подслушивал. Когда дверь за учителем закрылась, ребенок увидел расстроенное лицо отца и вышел из своего укрытия.

— Папа, — сказал он. В его глазах стояли слезы. Ему было так жалко папу и так стыдно, что он — причина страданий отца.

— Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ — СТУПАЙ ОБЕДАТЬ!!! — заорал на него Барти-старший не своим голосом. Затем развернулся, вошел в свой кабинет и хлопнул дверью. Через секунду в двери щелкнул замок. На два оборота.

Это была вторая душевная рана, которую Барти нанес его отец.

В семье Краучей царило оживление. Близился день рождения Барти-младшего, и отец с сыном составляли список приглашенных на праздник.

— Пап, в конце-концов, это мой праздник. Кого хочу, того и приглашаю.

— Не упрямься, Барти. Ты еще скажешь мне спасибо, когда поступишь на службу. Юношество — отличное время, чтобы завести нужные знакомства и связи.

— Не понимаю, тебе что — жалко денег? Почему я не могу пригласить тех, с кем действительно дружу?

Отец покраснел.

— Ты же знаешь, я не ограничиваю тебя в тратах на твой праздник, но при условии, что среди гостей будут только ПРИЛИЧНЫЕ молодые люди.

— То есть те, чьи родители могут помочь тебе продвинуться по службе? — ехидно поинтересовался подросток.

Вместо ответа отец решил перейти от слов к делу и вычеркнул из списка приглашенных несколько лишних, по его мнению, имен.

— Кто вообще этот Уилл Питерсон? — остановился Барти-старший на незнакомой фамилии в списке. — Чей он сын?

— Какая разница, чей он сын? Я ведь дружу с ним, а не с его родителями.

— Не груби отцу.

— Я не грублю…

— Ты наотрез отказываешься общаться с сыновьями моих коллег по Министерству. Думаешь, мне легко было устроить тебя в Клуб? В него принимают только детей самых влиятельных сановников нашего мира. Тебе повезло, что Старейшина клуба — сын моего прятеля. Ты должен был быть благодарен, что тебя взяли.

— Не указывай мне, с кем мне дружить.

— Я имею право указывать тебе, потому что ты мой сын. Я отвечаю за тебя.

— И что — я должен из благодарности общаться с этими никчемными дуралеями, только потому, что их папашам повезло родиться богачами? Да я бы с удовольствием применил бы к ним заклятие Круциатус, чтобы увидеть на их тупых лицах хоть каплю эмоций.

— Не говори глупостей. Это молодые люди из высшего общества. Надежда и будущее магического мира. Они должны стать для тебя положительным примером.

— Хорош примерчик! Они все безмозглые и недалекие. У них не больше характера, чем у дождевых червей. Уверен, если разрезать их, то в середине будет одно лишь дерьмо да вода, и ни капли крови!

— Барти! — мать осуждающе посмотрела на сына.

— Если уж выбирать между моими друзьями и этими чурбанами, то выбор очевиден! — выкрикнул подросток. — У нас есть мечты и планы, и мы делимся ими друг с другом! Потому мы — настоящая семья, кровное братство!

— Не смей повышать голос на отца, — взвился Барти-старший, в негодовании поднимаясь из-за стола.

— Захочу и буду! — упрямился сын. — Я имею право голоса, и я такой же полноправный член этой семьи, как и все остальные. И я буду общаться с тем, с кем захочу! И если они скажут мне убить всех этих папенькиных сынков из Министерства, то я соглашусь! Более того — я предложу убить заодно и их папаш, перед которыми ты так пресмыкаешься!

— Ты… Ты… — отцу не хватало слов.

— Ну, давай, давай, отец! — с горечью и обидой в голосе подзадоривал его подросток. — Какими словами ты обзовешь меня на этот раз?

— Вон из-за стола, паршивец, и не смей больше показываться мне на глаза! — крикнул Барти-старший, топнув ногой.

— Дорогой, — миссис Крауч с отчаянием в глазах посмотрела на мужа. Обычно она не перечила ему, боясь еще больше разозлить его. Уж она-то знала, насколько он самолюбив и слеп в гневе.

— Не очень-то и хотелось, — ответил сын, отбросив салфетку и отодвигая стул.