― Надеюсь, это не из-за меня?
― А ты уже в курсе?
― Ты, конечно, можешь думать, что я подслушивал. Но я не подслушивал. Однако фраза “Иди к чёрту, я сказал!” была не слышна разве что на улице. И воцарившаяся после неё гробовая тишина тоже на многое намекала. Да и “вижу”, что тебе только искры не хватает, чтобы крыша улетела с концами.
― Я не думаю, что ты подслушивал. Не замечал за тобой подобной склонности. И нет, ты тут совершенно не при чём.
― Ты спас мою совесть от самоубийства.
― Даже не пытался, но рад, что она не пострадала. Да, и не “смотри” на меня.
― Метнёшься проветрить мозги? ― Эсмер кивнул на байк.
― Нет. Лучше поработать руками ― оно хоть с пользой. Мозги пусть кое-кто другой проветривает.
И они взялись за “пациента”. Эсмер проверял движок, а Хоаран занимался остальным “телом”. Заодно составляли в процессе список деталей, которые без сомнений требовалось заменить на новые.
Джин спустился в гараж часа через два. Хоаран продолжал обсуждать с Эсмером список, а на Джина не обратил внимания вовсе ― даже не посмотрел. Гость приветливо кивнул, предложил кофе, но Хоаран Джина продолжил игнорировать. Положим, Джин великолепно знал, что таланта быстро отходить за Хоараном никогда не водилось, просто всегда надеялся на чудо. И чуда в очередной раз не случилось. Поэтому он шустро вымелся из гаража ― от греха подальше. Кроме того, у него действительно было дело. В конце концов, он обещал Хоарану, что найдёт себе занятие. И он собирался наведаться в несколько университетов ― разведать обстановку. Ну и да, надеялся, что к вечеру ситуация изменится.
Не изменилась.
Ночевать Хоаран остался с Эсмером. В смысле, Эсмер спал на матрасе, а Хоаран расположился в гамаке. Они о чём-то тихо поговорили и умолкли. Джин же как дурак полночи торчал на веранде и пялился на Хоарана, и ждал… чего-то. А этот ― далее следовал длинный перечень нелестных эпитетов ― спал себе.
На следующий день ― опять оно же. И на следующий. Джин уже настроился на максимальный пятидневный срок. Обычно Хоаран больше пяти дней не отсутствовал, если они крупно ссорились. Просто сейчас исчезнуть он не мог ― из-за Эсмера. Но на шестой день всё повторилось. И когда он попытался заговорить с Хоараном, тот просто развернулся и отошёл подальше. И когда Джин попытался ещё раз, ушёл уже за дверь гаража. Эсмер коротко мотнул головой, подсказав, что Хоарана лучше ещё не трогать. Но даже два дня погоды не сделали. Собственно, ангелы в итоге смогли поставить байк Эсмера на колёса. Привели в шикарный вид даже ― успели не просто к сроку, а раньше. Потом свалили в “Восемь Шаров”, вернулись, собрали кое-какие вещи и сдёрнули на мототриал в вечер воскресенья. Спасибо Эсмеру, что хотя бы он сказал Джину, куда они убрались. Хоаран не счёл нужным даже попрощаться.
С утра Джин заявился в гости к Вольгвану с вопросами.
― Пока они только собираются, ― потерев подбородок, сказал старик. ― Пока присмотрят места для трасс… Если мало препятствий природных, надо будет соорудить ещё несколько самим. А вот уже соревнования пройдут в субботу или воскресенье ― не раньше, так что неделю их точно не будет. Они заодно отдохнут на природе, разберутся с мелкими ссорами и проведут пару обычных заездов.
― А где это вообще?
Старик принёс карту и показал два места ― рядышком.
― Или тут, или там. Этот вопрос они решают всегда на месте ― по ситуации. И я бы не советовал тебе там появляться. Опасно. Тем более, если там будет Шторм.
― Я ещё ничего не решил.
― И всё равно ― послушай меня. Не рискуй так. Нет такого человека, которого Шторм ненавидел бы сильнее. Чтобы напакостить Хо, он собственное дерьмо готов жрать. Ни разу не видел рыжего, но уже ненавидит. Дурной человек, но тот ещё прохиндей. И прохиндей умный. Не надо тебе туда. Опасно.
― Я понимаю. И я пока ещё ничего не решил, ― упрямо повторил Джин. Собственно, время у него было до субботы. В субботу и воскресенье занятий нет, так что… Экзамены он сдал, поддельные документы своё дело сделали ― порядок полный. Осталось решить вопрос с рыжим ― на это есть воскресенье.
Если он доживёт до воскресенья и не спятит.
Спал Джин плохо, точнее, почти и не спал вовсе, даже начал пить кофе, которым прежде пренебрегал. Стоило закрыть глаза хоть на миг ― и появлялся Хоаран. В итоге Джин ночами бродил по всему гаражу, словно призрак, а засыпал всего на час перед самым рассветом ― возле байков, которые пахли маслом и железом. Только там и удавалось немного поспать, но Джину постоянно казалось, что запах слабеет, выветривается. И это приводило к невесёлым мыслям: Хоаран ведь сможет так ― без него, тогда почему у него так не выходит ― без Хоарана. И ведь он нашёл себе занятие, оно ему нравилось, и учился он с удовольствием ― охотно сидел с книгами и лекциями, они занимали время, но думать о Хоаране всё равно не переставал ни на миг. Порой закрывал глаза и представлял, как прикасается к рыжим прядям, привычно перебирает их пальцами ― самыми кончиками, и волосы ластятся к коже, но непослушно возвращаются на место, и нужно постараться, чтобы спутать их и привести в художественный беспорядок, который придаст Хоарану озорной вид мальчишки-сорванца.
Желание прикоснуться к рыжему превратилось в навязчивую идею. Джин готов был убить за это или умереть ― лишь бы дотронуться. Не до воображаемого, а до настоящего. Хотя бы кончиками пальцев и пусть даже всего на секунду. Он уже тысячу раз брал себя в руки и тысячу раз изгонял этот образ из мыслей, но всё возвращалось опять и снова. И он устал, устал до смерти. Как ещё не докатился до того, чтобы спать в обнимку с вещами рыжего? Странно даже. Кстати, хорошая ведь идея… Вдруг сработает? Надо будет попробовать ― в его распоряжении целый шкаф, набитый одеждой Хоарана.
Да вот, к слову, с корейским языком у него пока были проблемы. И даже помощи попросить не у кого. К Вольгвану идти не хотел ― старик опять начнёт канючить, что ему не следует ехать к ангелам. Слушать это в сотый раз не хотелось совершенно. Ехать надо ― выбора просто нет.
Пять дней. Раньше и этого хватало за глаза: срок, который можно выдержать, пусть и больно. Но три недели? Три недели ― это же почти целый месяц, а месяц ― это… Хватит!
Три недели…
Кажется, он уже даже забыл, каково это ― быть в объятиях рыжего, чувствовать его везде, прикасаться к его губам своими и принимать его ласки, нежность, жар, пламя, страсть, превращавшиеся в итоге… Видеть его глаза, видеть в них собственное отражение, слышать его смех или недовольное рычание. Сейчас он уже готов был убить и просто за звук его голоса. Или умереть ― за ту же цену.
Но ведь сам же и виноват, так? Кажется, практически открытым текстом заявил, что ему не нужно ничего из того, что Хоаран мог дать ему и отдавал, ― если именно это и стало причиной ссоры. Но ведь не это же имел в виду ― другое. Но…
Джин уткнулся лбом в раскрытую книгу и зажмурился. Бороться с болью он умел, даже привык уже ― когда она жила внутри каждый миг жизни, то становилась обыденной и неотъемлемой частью существования. Не замечать её или замечать лишь краем сознания ― да, это он умел. Вот только сейчас отлаженная система дала сбой: или боли стало слишком много, или сил ― слишком мало.
По сути, его жизнь теперь тихая и спокойная ― не такая, как прежде. Но и он сам уже не прежний. Он него и остался-то огарок, а то и вовсе угли ― отнюдь не тот факел, как раньше. Может быть, и от силы его осталась тоже только бледная тень? И вот… То, что он выдержал бы когда-то, теперь уже выдержать не мог? Так привык быть сильным… Но сохранил ли он эту силу неизменной? И от рыжего ему сила нужна?
Нет. От Хоарана сила ему точно не нужна. Точнее, ему не сила нужна от Хоарана, отнюдь не сила. И не защита. Защитить он и сам мог ― рыжего защитить. И сам мог поделиться силой ― с Хоараном. Если бы тот захотел этого, конечно, что вряд ли. Просто суть не в желаниях, а в возможностях и необходимостях.
Их возможности… Они оба сильные, и оба способны защитить как себя, так и друг друга, но… Но в чём же тогда эта разница, которая влекла их друг к другу? Почему он выбрал рыжего? Для чего? Почему именно его ― вопреки здравому смыслу? А ведь причин держаться подальше друг от друга у них более чем достаточно. Ну и?
