Ну и как это называется?

Внезапно Джин оказался в кольце сильных рук, ощутил прикосновение к виску и лёгкое тёплое дыхание, потревожившее кожу на скуле.

— Хватит. Ты сам себя мучишь похлеще, чем кто-либо другой, — тихо отметил Хоаран. — Хотел бы я знать, что творится в твоей голове, и откуда там постоянно берутся всякие нелепости…

— Нет там никаких нелепостей! — рыкнул Джин, но рыкнул уже не воинственно, успокоившись неожиданно в объятиях рыжего. — Съездим поглядеть на “чёртову дорогу”?

Пауза.

Джин медленно повернул голову и заметил строго сведённые на переносице брови Хоарана. В светло-карих глазах застыло какое-то непонятное выражение.

— Это близко. Можешь съездить сам, я тут подожду тебя, — наконец произнёс Хоаран после продолжительного молчания.

— С тобой просто будет лучше. — Джин слабо, но искренне улыбнулся. Вот, прямо сразу и сказал правду, потому что уже не осталось сил уговаривать, давить или спорить из-за ерунды.

Рыжий помрачнел ещё больше, закусил губу — напряжение чувствовалось во всём его облике. И всё же он медленно кивнул.

— Ладно, поехали тогда… — В голосе не то чтобы энтузиазма нет, а он вообще прозвучал как-то… убито и обречённо?

— Кстати, давно хотел спросить… То место в Сеуле, ты в последнее время постоянно там ошивался. Называется “Восемь шаров” [2]. Так вот…

Хоаран вздрогнул и едва не выпустил из рук велосипедный руль. Джин настороженно уставился на окаменевшую от напряжения спину Хоарана, но всё же продолжил:

— А почему название такое странное? Это что-то означает? Кажется, там много ангелов бывает…

Похоже, у рыжего теперь и плечи свело, а пальцы на руле побелели. И, наверное, на ответ рассчитывать не стоило. Он не запрещал Джину туда ходить, но ни разу за всё время не брал его с собой. Всегда находил причину, чтобы не брать его с собой в “Восемь Шаров”, постоянно. Джин надеялся, что тут — когда Сеул и сеульские заботы далеко — Эндзэру всё-таки объяснит хоть что-то. Надеялся зря, похоже.

— Тебе это знать не нужно, — после непозволительно долгой паузы глухо произнёс Хоаран. — Поехали.

***

С велосипедов слезли, немного не добравшись до места, там и оставили их со спокойной совестью — на Чечжу воры не водились, вверх по склону отправились пешком. Скоро увидели и стайку туристов, занимавшихся катанием мячиков и пивных банок. Снаряды для катания укатывались вверх вместо того, чтобы вести себя в соответствии с законами физики. Свидетели сего “эпохального” события восторженно переговаривались и всячески пытались запечатлеть “неправильное” поведение мячей и банок.

На подходе к группе туристов Джина и Хоарана перехватили две девушки. Они настойчиво просили Джина сфотографироваться с ними, обозвав его осточертевшим словом “котминам”. Рыжий пожал плечами, спокойно взял фотоаппарат и сделал пару снимков. Едва девушки отстали от них — точнее, от “котминама” — и отошли в сторону, Джин вцепился в Хоарана.

— С ума сошёл? А если меня до сих пор ищут?

— Мне лестно, что ты считаешь меня идиотом, — немного рассеянно отозвался Хоаран, шагнув к обочине горной дороги, хотя какая там обочина — почти сразу крутой скалистый обрыв. — Я “забыл” снять крышку с объектива.

— Что?

— Что слышал.

— Правда?

— Нет. Шучу глупо и топорно! Правда…

Рыжий чуть поморщился и отвернулся, устремив взгляд куда-то в небо.

— Спасибо… Попробуем тоже запустить мячик?

— Пробуй, — с безразличием проронил Хоаран, упорно продолжив пялиться вверх — на облака, наверное. Джин озадаченно смотрел на него пару минут — и успел подхватить, когда Хоаран неожиданно пошатнулся и едва не упал вниз с обрыва.

— Хоа… — Голос изменил. И, кажется, сердце вообще куда-то подевалось, когда представил на миг, что мог бы не успеть, — и тогда… Тогда… Он вцепился в спутника мёртвой хваткой и попытался оттащить подальше от обрыва.

— Нормально всё! — сердито рыкнул рыжий.

— В этом месте такое случается с некоторыми людьми, — прозвучал низкий голос за спиной Джина. Говорили по-английски. — Дезориентация, сильная головная боль, а временами и зрительные расстройства.

Он обернулся, чтобы увидеть пожилого немца, одетого в стиле “сафари”. Бесчисленное количество карманов, фотоаппарат на груди, массивные спортивные часы на руке, а на голове плотно сидел пробковый шлем.

— Доктор Брекман. К вашим услугам, — с вежливой улыбкой представился иностранец. — Вашему другу лучше немедленно вернуться в отель и принять это…

Доктор выудил из кармана пузырёк с белыми капсулами и вложил его в ладонь Джина.

— Всего лишь сильное снотворное, не беспокойтесь. Головная боль не поддаётся устранению никакими препаратами, а держится почти сутки. Ничто не помогает. Единственный приемлемый выход — хорошее снотворное и крепкий сон. Всё-таки боль невыносима при бодрствовании, а во сне её легче перетерпеть.

— Э… спасибо, — пробормотал изрядно ошарашенный Джин. — А с чем это вообще связано?

Иностранец пожал плечами.

— Если бы я знал… Учёные давно пытаются разгадать секрет, но пока… Как видите, с большинством всё в порядке — никаких неприятных последствий, а ведь некоторые торчат тут днями. Однако есть и такие вот исключения… Ни секунды не сомневаюсь, что ваш друг совершенно здоров, но ему хватило пятнадцати минут, чтобы ощутить “прелести” этого места на своей шкуре. — Брекман с сочувствием посмотрел на Хоарана, опиравшегося на плечо Джина. Рыжий прижимал ладонь к глазам. — Я сразу заподозрил неладное, когда ваш спутник принялся так старательно разглядывать небо. Иногда это помогает, как говорят. Уводите друга поскорее отсюда, иначе ему станет хуже.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарил немца Джин и стал торопливо спускаться вниз по склону, поддерживая рыжего. У Хоарана и впрямь приключились перебои с ориентацией в пространстве.

— Ты как?

— Нормально.

— Если это нормально, то что тогда ненормально? — резонно уточнил Джин.

— Иди к чёрту! — Хоаран отвёл наконец ладонь от глаз и отобрал пузырёк со снотворным — попытки эдак с пятой, когда методом тыка протянул-таки руку в нужном направлении.

— Значит, ты тут раньше был… — осенило вдруг Казаму. Вот почему он не хотел сюда ехать! Он знал, чем это может для него закончиться! Знал — и ни слова не сказал! — Ты идиот! Ты почему мне не сказал, что…

— Отвали, — огрызнулся Хоаран, вывернулся из рук Джина и поднял с травы велосипед. Похоже, дезориентация прошла.

— Наверное, лучше я тебя отвезу…

— Хватит!

Из-под рыжих прядей плеснуло обжигающим золотом. Этот тон, как и это выражение лица… их Джин знал великолепно. И говорили они лишь об одном — никакие возражения и вообще никакие слова сейчас просто не имели смысла. Можно попытаться зайти дальше этой “отметки” с недвусмысленным предупреждением, но в результате Хоаран вполне мог исчезнуть всерьёз и надолго. Обычно так и происходило. Тот самый случай, когда Хоаран бесконечно далёк от шуток.

— Сам доеду. Я в порядке. Так всегда бывает — здесь. Ты хотел заглянуть в пару музеев — вот и загляни. Никуда не денусь — буду в номере. Всё. Нянька мне не нужна.

Рыжий сунул снотворное в карман, развернул велосипед и стартовал с места. Ехал, кажется, вполне нормально — по прямой.

Джин устало вздохнул и провёл ладонью по волосам. Ну почему? Почему он не сказал сразу? Неужели Хоарану так трудно понять, что теперь чувствовал Джин? Именно! Он чувствовал вину и боль. Потому что, как получалось, это из-за него пострадал дорогой человек. Больно, потому что он словно бы собственными руками притащил сюда Хоарана и сознательно подверг его опасности или, если угодно, пытке. Воспринимать это иначе не выходило. И он точно не совершил бы ничего подобного, если бы Хоаран прямо сказал, что в этом месте ему будет паршиво. Подумаешь! Он пришёл бы сюда один в другое время, а не тащил бы с собой упрямого мерзавца! Ну ведь ничего же не стоило сказать, тогда почему он промолчал? Специально хотел заставить Джина испытать муки ада?