***

― Ты…

Он скрестил руки на груди и слегка улыбнулся.

Джин выглядел расстроенным, но это не отбило охоту к поединку.

― Я, ― с вызовом подтвердил Хоаран.

― Так сильно хочешь сразиться? ― Джин смотрел на него как-то странно. Словно ждал, что противник расточится в воздухе, как привидение.

― Мы будем драться, ― резко сказал он.

― Хорошо, сначала разберусь с тобой, ― сдался Джин. ― Но я не понимаю, что тебя не устраивает. Была же ничья. Мы оказались на равных ― это же не проигрыш. Зачем тебе…

― Ошибаешься. Учитель всегда задаёт мне один вопрос, на который я могу ответить только “да” или “нет”.

― И что это за вопрос?

― Он спрашивает: “Ты победил?”

Хоаран смотрел в сторону, слегка опустив голову. Джин молчал. Хоаран покосился на него и отметил пристальный немного задумчивый взгляд. Кажется, до Джина что-то дошло.

― Так ты будешь драться или продолжишь на меня пялиться?

― А тебе мало? Хочешь победить и в поединке?

Он вздрогнул, вновь почувствовав нечто на своём пути ― нечто, что мешало ему. Но прямо сейчас сосредоточиться на этом не вышло, потому что…

Вот как… Значит, Джин так вот думал. Думал, что его уже “победили”? Стало быть, всё, что было между ними, это лишь горькое поражение? Мало того, что Джину требовалось с кем-то коротать ночи, так он ещё считал это для себя унижением и проигрышем? Считал, что за его счёт кое-кто самоутверждался? Чёртов придурок! Вот так вот, да?

Хоарану не требовалось такое самоутверждение уж точно, и почему-то ему даже в голову не приходило расценить их отношения именно так. Он думал, что…

Хотя какая теперь разница, что он думал? Джин расставил точки над “i”, определив их роли в этом фарсе. Сам он был жертвой, а Хоаран “коварно воспользовался ситуацией в своих интересах”. Милая драма, нечего сказать. Хотелось развернуться и просто уйти. Он ведь уже “победил”, как выразился Джин.

До боли стиснул кулаки.

― Так вот как ты считаешь… Что ж, можешь думать именно так. Мне… всё равно.

И он сорвался с места. Атака, прыжок, высокий удар.

Ему не всё равно, но кого это волновало? Тело работало на рефлексах, он даже не следил за самим боем, потеряв желание сражаться. Чёрт, слова Джина никак не выветривались из головы и эхом звучали в ушах.

Победить… Ещё и так. Победить означает “превзойти”, “быть лучше”. Этой ночью он превзошёл Джина? Этой ночью он был лучше? И поэтому Джин шептал его имя? Поэтому улыбался в его объятиях? Поэтому подавался навстречу поцелуям и принимал новые и новые? Потому что Хоаран был “лучше”?

Чушь собачья… Так перевернуть всё с ног на голову и…

Он мог выдержать любой удар, но ещё ни разу его не били настолько больно. Выходит, Джин смотрел прямо на него, но не видел ни-че-го. Вообще ничего. Он видел кого-то другого, кого-то, кто не имел с Хоараном ничего общего. И, получается, всё это было сплошной ложью от начала до конца. И чёрт бы с ним, пускай бы Джин ненавидел его, но он-то сам ненависти к Джину не испытывал, так зачем же приписывать ему то, чего он не делал?

Попытка поймать, уклон, быстрый удар. Попал ― в плечо. Джин коротко ругнулся. Контратака, подсечка, рывок в сторону ― увеличение дистанции.

Чёрт, он никогда ему не лгал. И даже не пытался скрывать что-либо. Если бы Джин ничего не значил для него, он сказал бы это прямым текстом. Но ведь не сказал. И не послал Джина куда подальше вместе с его идиотской просьбой, потому что не хотел посылать. И не послал Джина, когда тот вознамерился продолжить начатое, а ведь мог бы. Даже хотел послать, очень хотел. Наверное, просто предвидел вот это. Всё это. Похоже, хреново он учился у жизни, а ведь давно стоило запомнить золотое правило ― не хочешь, чтоб воткнули нож в спину, избегай любых связей, без которых вполне можешь обойтись.

И Джин…

Всё это время он терпел, потому что не хотел оставаться один? Потому что ему был нужен хоть кто-нибудь рядом? Кто-нибудь, кто мог к нему прикоснуться?

Он стиснул зубы и рванулся вперёд ― ложная атака руками и почти одновременно высокий удар ногой. В последний момент противник умудрился-таки выставить блок и оттолкнуть его. Перекат по траве, взвиться в воздух и тройной удар ногами. На втором ударе защита сдохла, а третий прошёл, как надо.

Джин повалялся на земле, откатился в сторону и поднялся на колено, растирая грудь. Хоаран не стал дожидаться, пока соперник придёт в себя полностью. Прямо сейчас он уже хотел этого боя, хотел отчаянного сопротивления, хотел крови ― пусть даже собственной, просто чтобы было больно. Больно снаружи. Чтобы убедиться в собственной реальности, чтобы понять, где он, чёрт возьми, настоящий, а где тот, которого выдумал себе Джин. Или уже вообще не существовало ничего и никого?

Джин поймал его в прыжке, пришлось извернуться и врезать в челюсть. Высвободившись, он перешёл к серии быстрых выпадов, чтобы не дать противнику перевести дух. Завершил серию красивым ударом ноги сверху вниз ― Джин растянулся на земле и помотал головой.

“Вот сейчас, придурок, я хочу тебя именно победить. Разницу чувствуешь? Посмей ещё хоть когда-нибудь сравнить бой и… всё остальное, и тогда ты так низко упадёшь в моих глазах, что уже не сможешь никогда подняться”.

Нарвался на прямой удар в живот. Больно, но терпимо. Ещё один удар ― в лицо. Машинально ответил ногой, отшвырнув Джина в сторону. По подбородку потекло что-то тёплое ― опять Джин разбил ему губу, ну и ладно… Слизнул солоноватые капли и слабо улыбнулся ― больно, пусть и слегка.

Джин возился на травке и пытался придать себе вертикальное положение. Ну же! До полуночи ещё далеко, а он хотел, чтобы этот бой длился вечно. Пусть хотя бы бой не заканчивался, а в бою уже всё равно, что там себе Джин думал о нём. Всё неважно, пока Джин дрался с Хоараном, а не с кем-то другим. По крайней мере, в этом поединке они принадлежали только друг другу ― больше никого нет и ничего, лишь они ― вдвоём.

Джин всё же смог встать и вытянул руку, вознамерившись поймать противника. Хоаран инстинктивно сместился чуть в сторону, ухватился за запястье, дёрнул под нужным углом и бросил ногу к шее Джина. И замер, осознав, что произошло.

В шахматах это называлось “мат”. Джин сейчас должен был либо признать поражение, либо позволить себя убить. Потому что завершить этот приём Хоаран мог лишь одним способом ― сломав ему шею.

“И это тот бой, о котором я мечтал? Разве ты не хочешь сейчас прикончить меня, Джин? Я же “победил” тебя ― ты сам сказал. Как насчёт мести за унижение? Хотя бы ненависть без лжи ты можешь продемонстрировать?”

― Ты победил.

Что? Почему? Джин ведь наверняка знал, что он не завершит приём. Не так давно Хоаран сам сказал ему, что убить его не сможет. Или это тоже засчитано как ложь и средство для достижения “победы”?

― Ты победил, ― повторил Джин.

― И ты так просто сдаёшься?

― У меня, знаешь ли, нет выбора. ― Джин выразительно покосился на ногу, готовую в любой момент сломать ему шею. Хоаран тут же освободил его.

― Продолжим.

― Ты победил, а я проиграл, ― повернувшись к нему спиной, пробормотал Джин. ― Я признаю это.

― Ты издеваешься? Какого чёрта? Стой! Что за бред?

Противник и не подумал остановиться.

― Джин! ― крикнул Хоаран, растерянно опустив руки.

Джин не обернулся и не замедлил шаг.

― Казама…

Никакой реакции.

― Это… Что за фигня?! Эй!

Он умолк и посмотрел в противоположную сторону, не желая видеть, как Джин исчезнет за деревьями. Медленно поднял руки и взглянул на ладони. Он не чувствовал победы, не чувствовал удовлетворения ― вообще ничего не чувствовал. Даже перестали болеть ушиб и рассечённая губа. Похоже, всё, что у него осталось, ― призрачный мираж миновавшей ночи, в котором каждый из них увидел нечто своё.

― Помню… ― едва слышно прошептал он, сжал кулаки и на миг прикрыл глаза. Только что от него так небрежно избавились, вручив победу, которой для него не существовало, и мимоходом дали понять, что… На губах остался привкус горечи ― такой же, как и у воспоминаний.