— Я запомню это, — шепнул Чонин, пометил его губы новым быстрым поцелуем и рванул к ангару Три Сотни за миг до того, как из ремонтной Трансформер высунулся Ифань и наорал на Ханя.

— Чего стоишь как усватанный?! Быстро переодеваться! Ты хоть спал вообще?

Хань спал. Урывками. Когда лишался сил и не мог даже рукой пошевелить. Оправдать себя и Чонина он мог тем, что в одной постели они оказывались не так часто, как хотелось бы. А когда всё-таки в постель попадали вместе, то стремились наверстать упущенное. И ведь особых проблем не наблюдалось: тело Ханя по-прежнему остро реагировало на Чонина и было готово принять его всякий раз, как им того хотелось. Норма для омеги, но беты редко могли таким похвастать. Особенное ощущение, конечно. И новое. Хотя бы для Ханя — точно новое.

Пока Хань переодевался, вертелся перед зеркалом и пытался оценить себя объективно и беспристрастно. Красивый, да, запоминающийся. Если не знать, что бета, то рядом с Чонином его легко принять за омегу. Полная противоположность Чонина, а Чонин — классический альфа. Всё, что было в Чонине резким и жёстким, в Хане было мягким и плавным. Хань даже кончиком пальца потрогал собственный нос. Короткий и аккуратный. И даже нет намёка на хищную горбинку, как у Чонина. Отец-омега всегда говорил Ханю, что по носу альфы можно легко вычислить его «оснастку». Длинный нос — длинный член, короткий нос — короткий член. Ну а если нос, как у Чонина, то член средней длины, зато толстый, что просто превосходно. Потому что толщина всегда важнее длины…

Хань покраснел и встряхнулся, чтобы отогнать подобные мысли куда подальше, ведь секс — это не самое главное. Наверное. Зато приятный бонус к прочему.

Хань огрёб от Ифаня за медлительность, добежал до болида и залез внутрь. Потом улыбался, как дурак, и трогал собственные губы, которые до сих пор горели и саднили от множества поцелуев.

Хань даже не помнил, как добирался до стартовой линейки и занимал своё место, зато помнил, как Чонин выделывался после старта.

Чонин после старта не полетел в ворота трассы, как прочие, а заложил мёртвую петлю, прошёлся винтом, подержал болид вертикальной свечкой и тогда лишь сунулся на трассу.

— И что это было? — врубив межкомандный канал, поинтересовался Ифань мрачным голосом.

— Кажется, он меня любит, — выдал нечто совершенно неожиданное Чонин.

— Что?

— Говорю, что он, кажется, меня любит. Представляешь?

— Господи… Тут гонка вообще-то. Проснись и набери скорость хотя бы, влюблённый придурок. Выделываться будешь после финиша.

— После финиша всегда успею, мне сейчас хочется.

— Он так тебе и сказал, что любит?

— Ага… Ну, то есть, нет. Он не говорил, но сказал, что хочет, чтобы я всегда его любил. Это одно и то же.

— Да неужели? Твоя логика для меня загадочна. Он же сказал, что хочет, чтобы ты его любил, но не сказал, что он сам тебя любит.

— Одно другому не мешает, но суть не в этом. Он хочет, чтобы я любил его, даже если не смогу заключить брак. Понимаешь? Это куда важнее всего прочего. Он меня любит, надо же…

И Чонин пустил болид с вращением, но не по трассе, а на пару уровней вверх. У судей и комиссии там, небось, сердечные приступы послучались, как и у всех тех зрителей, что поставили на победу Чонина крупные суммы.

— Уймись, слышишь?

— Мне не хочется. Дай на ушах постоять.

— Господи… Ребёнок, угомонись же ты! Потом постоишь на ушах. Для начала хотя бы закончи гонку, пусть и последним.

— Почему последним? Я лечу.

— Я вижу. Так вижу, что аж сердце кровью обливается. Твоя команда тебе это не простит.

— А, точно, команда… Забыл связь с ними врубить. Теперь, наверное, и не стоит, а то столько гадостей наговорят.

— Ну знаешь, они имеют право на это, учитывая твоё поведение с отягчающими. Соберись и вернись на трассу, я тебя умоляю.

— Иногда ты слишком серьёзный.

— Кто бы говорил… К тому же, с золотом он тебя ещё больше любить будет.

— Да? — с сомнением уточнил Чонин. — Думаешь, это имеет значение?

— Учитывая, что ты бывший чемпион, кумир и вообще знаменитость и его наставник… имеет. Ускоряйся уже, а то все скоро второй круг начнут, а ты ещё и не почесался.

— Считай, что я дал им фору. Ради интересной гонки.

К счастью, Чонин всё же вернулся на трассу и перешёл в свой обычный сумасшедше-скоростной режим. При таком подходе догнать остальных для него не являлось проблемой, как обходить всех гонщиков одного за другим.

— Как будто крылья отрастил, — буркнул себе под нос Чунмён, отслеживая ход Чонина по трассе на мониторах.

Ифань слабо улыбнулся, но промолчал. Природу происхождения этих «крыльев» он знал, но всё равно опасался, что и на этот раз крылья могли быть фальшивыми. Предать и причинить боль людям всегда легче и проще, чем поддержать и сделать что-то во благо другого.

— Тао идёт отлично, как думаешь?

Чунмён неохотно переключился на Тао и оценил, затем кивнул.

— Ты говорил с ним?

— Да нет, просто отработал прохождение нескольких похожих секций. Результат лучше того, что я ожидал. На тренировках он гонял хуже.

— Он просто тебя боится.

— Я бы не сказал. Скорее, просто нервничает в моём присутствии больше обычного. Если выхожу вместе с ним на трассу, то и вовсе… Ему другой тренер нужен.

— Не нужен ему другой тренер, он просто восхищается твоими достижениями, вот и млеет, когда оказывается на трассе рядом с кумиром.

— Чушь. Но даже если так, ему нужно это перебороть, иначе какой из него гонщик?

— Люблю я тебя, — вздохнул Чунмён и проигнорировал слегка удивлённый взгляд Ифаня, но продолжил: — За твои непоколебимые принципы. Иногда удавить тебя из-за них охота, но, с другой стороны, благодаря им ты надёжен, как скала. Ты уже говорил всем, когда возвращаешься?

— Нет ещё. — Ифань поморщился с лёгкой досадой. — К тому же, мы ведь по-любому договорились, что я остаюсь тут до конца этого сезона. Вот и ладно. К чему заставлять народ нервничать?

— Угу… Вечно ты так… Ладно, мне надо подумать, что я скажу Чонину.

— Думай тогда. — Ифань развернул к себе монитор и понаблюдал немного за Ханем, потом переключился на Чонина. Сомневаться в его победе не приходилось, но Ифаню просто нравилось смотреть на его полёт и машинально прикидывать, как Чонин это делает. Бессмысленно теперь, конечно, потому что Ифаню уже заказан путь на трассу, но привычка осталась.

После торжественной церемонии Чунмён с ног сбился в поисках Чонина. Нашёл в подсобке вместе с Ханем и вежливо покашлял с намёком, чтобы парочка отлипла друг от друга. Чонин посмотрел на него с недоумением, а Хань напрягся — наверное, решил, что сейчас Чунмён будет его отчитывать за то, что Хань получил серебро, а не золото.

— Поговорить надо, — хмуро сообщил Чунмён, прямо глядя на Чонина.

— Со мной? — уточнил тот на всякий случай, дождался кивка и резко спросил: — О чём?

— О тебе и Трансформер. Наедине, если можно.

Хань выпустил из ладони пальцы Чонина и заметно побледнел, потом порывисто отступил на шаг от Чонина, затем торопливо прошёл мимо Чунмёна и подчёркнуто бесшумно закрыл за собой дверь подсобки. Он стрелой домчался до ангара, влетел в раздевалку и врезался в Ифаня.

— И куда ты так несёшься?

— Уже никуда! — огрызнулся Хань, отступил назад и требовательно спросил напрямик: — Почему Чунмён решил вдруг вернуть Чонина в команду?

— Он тебе так сказал?

— Я не дурак, Ифань. Он собирается вернуть Чонина. Почему вдруг? Потому что Чонин может побеждать, а я нет? И если я чаще приношу команде серебро, то теперь я не нужен, да? И если Чонин вернётся, мне тут же укажут на дверь? Или потянут с этим немного, чтобы смягчить удар? Только давай без сочувствия и дипломатических пируэтов. Чонин мне тоже говорил, что нужно время, чтобы я смог побеждать чисто. Не врал ведь? Выходит, мне пока на трассе делать нечего?

— Не передёргивай. Тебе самое место на трассе. А победы придут. Не прямо сейчас, но…