Три омеги в одной кабинке в туалете, изодранные брюки плюс воображение…

Хань помотал головой, не желая опошлять ситуацию, и рванул к выходу.

— А руки помыть? — догнал его оклик Бэкхёна.

В самом деле, пусть лучше все думают о сексуальных непотребствах и онанистах, например, чем о посетителях, влезших в клинику без разрешения и через окно сортира.

— Когда-нибудь это выйдет тебе боком, — шепнул Хань Бэкхёну на ухо, тщательно намыливая руки.

— Если ты намерен ждать этого грандиозного события, то… я тебе не завидую. Пошли уже отсюда, пока нам не предложили пару свиданий в сортире. — И Бэкхён, вытерев руки, громко поинтересовался, где сортир для альф в этой “забытой небом богадельне”, на что ему растерянно ответили, что сортир вообще-то общий, как и везде.

— Непорядок, — подытожил Бэкхён и попытался поправить брюки так, чтобы спрятать трусы с собачками. — А я, может, хочу заходить в сортир и видеть только альф с расстёгнутыми брюками…

На лицах омег застыло мечтательное выражение. Пока они там себе мечтали о несбыточном, Хань и Бэкхён тихонько улизнули.

Дальше они вдвоём побегали по этажам, выясняя, куда могли подевать Чанёля и Чонина, потом решили разделиться, чтобы не привлекать внимания и охватить большую территорию.

— Один человек — это послание, а два — уже вторжение, — туманно пояснил Бэкхён, после в ответ на непонимающий взгляд Ханя указал на прорехи в брюках. В самом деле, один человек в рваных брюках — это странно, но мало ли… Зато два человека в драных брюках — крайне подозрительно.

Чанёля Бэкхён нашёл случайно, предварительно едва не столкнувшись с Ким Чондэ и Минсоком. Успел спрятаться за выступ стены в последний миг, подождал, пока парочка пройдёт мимо, а потом подумал, что уж Ким Чондэ наверняка в курсе, где держат Чанёля.

Без зазрения совести Бэкхён отобрал у пациента в инвалидном кресле развёрнутую газету месячной давности, выставил её перед собой, проделал пальцами две дырки в странице и начал преследование Чондэ и Минсока под бумажным прикрытием. Подобрался почти вплотную, когда парочка притормозила у двери палаты с кодовым замком. А через минуту из палаты вышел врач. Бэкхён успел разглядеть внутри койку и лежащего на ней Чанёля с забинтованной головой. После — успел запомнить код, набранный врачом, и возблагодарил небеса, что код для запирания и отпирания двери был в клиниках одинаковым.

— Как он? — встревоженно спросил Чондэ у врача.

— Пока не знаем. Внешних повреждений нет, только несколько лёгких ран на голове. Мы провели анализы, но результаты будут к утру. В сознание он пока не приходил, и причину вот этого я пока назвать не могу. Нужно подождать. Возможно, это последствия влияния полей чистильщика. А может, дело во вспышке. Ухудшение зрения будет однозначно.

— Постойте, вы хотите сказать…

— Пока ничего я сказать не хочу, но вероятность, что к гонкам его больше не допустят, есть. Зависит от того, в каком состоянии будут его глаза. И каким будет эффект. Если постоянным или долговременным, то о гонках придётся забыть. Если временным, то он сможет принять участие в следующем сезоне. Но судить только по результатам анализов нельзя. Необходимо проверить глаза непосредственно. Это будет возможно лишь тогда, когда он придёт в себя. Следуйте за мной. Надо подписать документы.

Бэкхён дождался, пока Чондэ и Минсок в компании врача уберутся подальше, потом набрал код и распахнул дверь палаты. Просочившись внутрь, дверь он запер и отшвырнул ненужную газету. Стоял и смотрел на бледного Чанёля, вытянувшегося на койке, возле которой стоял стул и мигал зелёными и жёлтыми огоньками отслеживающий аппарат. От его панели под одеяло убегали тонкие провода.

Бэкхён облизнул сухие губы, медленно подошёл к койке и опустился на стул, потом тронул кончиками пальцев ладонь Чанёля, лежавшую поверх одеяла. Кожа на ней казалась восковой и едва тёплой.

— Даже не знаю, смог бы я продержаться восемь лет, если бы нечто подобное случилось хоть раз до этого мига. А ты всегда говорил мне, что с тобой никогда ничего не случится на трассе… — Бэкхён вздохнул и устало прикрыл глаза. — Всё время безбожно лгал мне. Надеюсь, хоть сейчас тебе бесконечно стыдно. И только поэтому ты валяешься тут без сознания. Типа удрал и не должен объясняться. Чанёлли, ты такая скотина…

Бэкхён оплёл пальцами ладонь Чанёля, закусил губу почти до крови и снова вздохнул.

— Знаешь, я не собирался говорить тебе об этом… И даже сейчас пока не знаю, скажу или нет. Но это всё равно не так важно, как то, что я по-прежнему с тобой. Давай ты не будешь валяться на койке? Мне всё равно, вернёшься ты на трассу или нет. Всегда было всё равно. Я любым тебя люблю. И ты мне нужен. Ты — настоящий. Какой есть. Это не значит, что я готов отказаться от своих надежд, но это значит, что я всё так же люблю тебя, ты ведь знаешь. Поэтому у тебя нет никакого права загибаться тут и валяться без сознания. Я тебе это запрещаю, имей в виду, хорошо? Мне сейчас не рекомендуется волноваться, так что не давай мне повода.

Бэкхён выждал минуту в тишине, понурился и погладил Чанёля по ладони.

— Так непривычно, что ты молчишь…

Он наклонился и коснулся губами лба Чанёля.

— Просто вернись, ладно? Я тут тихо посижу и подожду, идёт?

========== Глава 27 ==========

Комментарий к Глава 27

Бета бежала, хвостиком махнула - и новая глава)))

Доброй ночи, котики :)

— Можно и концы в воду, но шила в мешке не утаишь.

— Тогда какой смысл в том, чтобы концы в воду?

— Чтобы потратить время с пользой и чем-то себя развлечь. Так ведь скучно будет. А если концы в воду, то кому-то будет радость искать шило в мешке.

— У тебя странная логика.

— Да нет, нормальная. Жизненная такая.

— В жизни, вообще-то, дофига нераскрытых преступлений и тайн.

— Это лишь видимость. У каждой тайны есть свои хранители, а у каждого преступления — свидетели и улики, они просто не всплывают.

— Почему?

— Потому что есть вещи, о которых лучше не знать правду. Или правда настолько ужасна, что лучше красивая ложь. Взгляни на вывеску. “Куриный рай”. Звучит красиво, да? А теперь подумай о том, что в этом магазине продают куриные трупики и потрошки. Ещё и считают, что это для птичек рай. Как тебе такая неприглядная истина? Истина о том, что у курицы может быть душа, а тут эти души тебе предлагают в килограммах и за деньги?

— Ненавижу тебя. Хрен я тут теперь куплю курочку.

— Вот именно. Любое дело можно распутать, но не всегда хочется оглашать истинный результат.

Из одной беседы ни о чём

Глава 27

Чанёль пришёл в себя на третий день после гонки. С глазами всё получилось довольно неплохо, хотя зрение ушло в минус. Не так уж и кардинально, чтобы ему запретили участвовать в гонках, но достаточно, чтобы Чанёль заказал очки.

Бэкхён предлагал использовать линзы или сделать коррекцию через год — раньше запретили, но Чанёль упёрся и заявил, что хочет очки. Когда Бэкхён увидел его в очках, сменил гнев на милость. Бэкхёну даже нравилось, как очки смотрелись на Чанёле.

— Я ухожу из Эльдорадо, — ошарашил Бэкхёна Чанёль к вечеру того дня, когда его, наконец, выпустили из клиники.

— Что?

— Что слышал. Конечно, я не такой идиот, чтобы разрывать контракт посреди сезона, так что придётся мне довыступать, но это мой последний сезон в Формуле.

— Погоди, дай мне переварить это… — Бэкхён осторожно опустился в кресло и обвёл номер Чанёля в отеле обескураженным взглядом. — Ты серьёзно?

— Более чем.

— Только из-за того, что теперь у тебя зрение…

— Это тут вообще при чём? Ты же слышал, что я могу участвовать в гонках. У меня просто приемлемый минус, но без всяких отклонений. Дело не в этом. Я просто ухожу, потому что нашёл занятие по себе. Чонин был прав, мне нравится проектирование. К тому же, проектирование и тебе понравится, ведь я буду всегда дома. Буду надёжным, так? И если я буду надёжным, то ты меня не бросишь, правильно? А ещё я хочу совместные завтраки в постели и детей. От тебя. Ну и вообще тебя хочу. В трассе нет смысла, если там не будет тебя. Конечно, если тебе хочется тратиться на почту и посылать мне документы вновь и вновь, то пожалуйста, развлекайся дальше, но я их не подпишу. Не дождёшься. Совсем обнаглел. Пора тебя воспитывать.