– Вы наверняка понимаете, что в моей ситуации было не так много возможных вариантов. Точнее, всего один. Мне нужны были деньги и крыша над головой. Он хотел развлечься. Казимир всегда питал слабость к молоденьким девочкам и… мальчикам тоже. Потом, конечно, были пьяные слёзы, отчаяние и попытки свести счёты с жизнью. Но Яблонски поступил как джентльмен. Это сейчас он владеет семейным бизнесом и в чём-то даже не уступает Ростеру Гармишу, самому влиятельному гангстеру в этом городе, тогда же он был всего лишь на подхвате у папаши, и ему требовался своего рода помощник, шпион, который мог бы следить за партнёрами, не привлекая внимания. Спустя годы Яблонски помог мне открыть детективное агентство, и это стало делом моей жизни… Вот, собственно, и вся история, – закончила говорить Мёрдок, допивая остатки, – достаточно откровенно?

– Мне сложно представить то, о чём ты говоришь, Эм… – ответил Блэк, впервые называя детектива по имени, привыкая к его звучанию. – В нашем времени всё по-другому, но… мне кажется, я понимаю, что тебе пришлось пережить. Кажется, нам обоим пришлось шагнуть за грань общественного порядка. Стать изгоями, чтобы затем начать путь с нулевой отметки.

Мэтью действительно понимал, хотя развернувшаяся перед ним история взросления была так далека от событий его собственного детства. За триста лет нормы общественной морали ощутимо изменились. Честь семьи? Об этом он слышал лишь в каком-то древнем фильме и только интуитивно осознавал, что именно имеется в виду под этим понятием. В его времени считалось нормой, когда родители продавали своих отпрысков в рабство или школу гейш-камикадзе… Это помогало им заработать на принадлежности для вирта, дорогостоящие наркотики, новое тело или хотя бы замену органов. Рождение ребёнка уже давно рассматривали как способ поправить материальное положение, и всем казалось, что цель вполне оправдывала средства.

Взгляд Блэка упал на изящные тонкие пальцы, напряжённо крутившие пустой стакан. Рука непроизвольно потянулась к ним. Ему захотелось дотронуться, ощутить касание.

– Это было давно, – Мёрдок внимательно наблюдала за тем, как Мэтью протягивает к ней руку. И та неуверенность, и осторожность, с которой он это делал, пробуждали в ней странные чувства. Его попытка поддержать удивляла и одновременно обескураживала. – Стоило лишь перестать считать себя жертвой, как жить стало намного легче… – произнесла она, стараясь показать, что всё осталось в прошлом.

Она позволила Блэку дотронуться до себя и подняла глаза, заглядывая в его лицо.

Она никак не могла понять, что с ней происходит. Ей уже давно было плевать на мнение окружающих, и все эти сплетни, одна пикантнее другой, они ей даже нравились… но с этим человеком почему-то хотелось быть собой. Честность в ответ на честность, откровенность – на откровенность. Обычно она видела лишь браваду и стремление произвести впечатление или же выразить презрение, но Мэтью показал свою уязвимость. С какой бы целью он ни пришёл сегодня в бар, ему действительно нужна была её помощь.

– Перестать считать себя жертвой обстоятельств – не так просто, – мужчина с силой сжал пальцы Мёрдок, будто хотел этим подтвердить истинность своих слов, – мне до сих пор не удаётся избавиться от этого ощущения. Ловлю себя на мысли о том, что моя жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, если бы судьба не свела с безумцем Арчи. Совсем недавно я был одержим жаждой мести. А после того, как всё закончилось, понял, что теряю смысл дальнейшего существования… Месть разрушает изнутри и вовсе не даёт облегчения.

Он давно хотел рассказать об этом, только рядом не было человека, который смог бы понять… И вот сейчас он смотрел на Эм, и серая пелена сигаретного тумана еле заметно покачивалась под тусклой лампой, создавая у собеседников странное ощущение, будто они находились одни во всём мире, вне времени и пространства.

– И всё же, Мэтью, почему я, почему… – вопрос Мёрдок повис незаконченной фразой.

Зал внезапно наполнился голосами, и она увидела Яблонски – того самого белокурого красавчика, который со времён бурной юности сменил статус порочного соблазнителя на роль компаньона и лучшего друга в одном лице.

Он замер в нескольких шагах от собеседников, и озадаченное выражение его лица сменилось на удивлённое, когда он увидел их сомкнутые руки. Правая бровь Яблонски взлетела вверх, и он постучал указательным пальцем по виску – жест, который универсально можно было истолковать как “ты спятила?” – и развёл руки в стороны. Но Мёрдок прекрасно поняла, что он хотел сказать.

Ростер.

Резко поднявшись из-за стола, она поправила пиджак и надела улыбку.

– Мне пора. До встречи, Мэтью, – едва дотронувшись до его плеча, она ушла, не оглядываясь.

Оставшись один, Блэк какое-то время отрешённо сидел, глядя перед собой. Планируя сегодняшнюю встречу, он не мог даже предположить, что она окажется хотя бы вполовину настолько же знаковой для него, как утверждал это Гоген.

Фрагменты вечера постепенно соединялись в целостную картинку. Этот взгляд и что-то особое в нём, эта история жизни, так не похожая на его и всё же – во многом аналогичная по своей сути.

Чтобы уйти так поспешно, нужна веская причина, и для её понимания не надо быть оракулом. Блэк внутренне усмехнулся.

Похоже, у детектива здесь очень много… поклонников.

Мэтью поднялся из-за стола. Незаметно исчезнуть – лучшее, что он мог сделать, но ноги сами понесли его к барной стойке. Хотя в голове ещё не выветрилась тяжесть от уже выпитого, он заказал ещё виски, ища глазами Эм.

Она стояла у столика, где сидели Ростер Гармиш и пара его приспешников, которые выглядели словно истуканы, вытесанные из камня дрожащей рукой нетрезвого скульптора. Самого Ростера тоже нельзя было назвать красавцем: неестественная худоба, заострившиеся нос и скулы не добавляли ему очарования, скорее наоборот, однако сейчас он выглядел значительно бодрее, чем три месяца назад, когда они с Мёрдок впервые встретились.

Указав на стул рядом с собой, Гармиш пригласил её сесть, и она не заметила, как в руках вновь оказались сигарета и очередной стакан виски.

Сегодня Ростер был в хорошем расположении духа и сыпал историями о том, как ловко им удалось прищучить ирландцев. Истуканы ржали так, что с потолка едва ли не сыпалась штукатурка. Мёрдок тоже смеялась, хотя не слышала ни слова из того, что говорил Гармиш. Мыслями она находилась где-то далеко, пытаясь обдумать сегодняшний вечер.

“Старина О’Доннел никогда не выглядел таким нарядным как на собственных похоронах”, – хохотнул Ростер и наклонился ближе.

Коснувшись под столом колена Мёрдок, он провёл ладонью сначала вверх, потом вниз. Посмеиваясь, Эм повернулась к нему, чтобы выдать какое-нибудь острое замечание, но её взгляд прошёл мимо и уткнулся в Мэтью, стоявшего у барной стойки. Детектив улыбнулась ему, но тут же отвернулась, опасаясь, что кто-нибудь заметит.

Ответной улыбки у Блэка не вышло – он понял, что не может спокойно смотреть на сцену, которая разыгрывалась перед его глазами. Ему не нравился этот скользкий тип, вокруг которого здесь все крутились так, словно он был центром вселенной. Но когда рука Гармиша опустилась под стол и коснулась Мёрдок, терпение Мэтью лопнуло. Его кулаки сжались до скрипа, кровь прилила к вискам. Залпом опрокинув очередной стакан, он поднялся и решительно направился к столику, за которым располагалась компания.

– Господа, не помешаю? – он остановился рядом, переводя взгляд с Мёрдок на Гармиша и обратно и чувствуя на себе по меньшей мере десяток любопытных взглядов.

Опьянение Эм сняло как рукой, и ей потребовалась всего лишь доля секунды, чтобы оценить все возможные сценарии. Она заметила, как Яблонски за дальним столом откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Со стороны в его действии не было ничего странного, но Мёрдок знала, что теперь он был готов в любой момент выхватить из кобуры пистолет. Истуканы тоже заметно напряглись, хотя Ростер едва удостоил незнакомца вниманием, взглянув на него как на досадное недоразумение.