– Пойду в дом! К клиентке, – со вздохом сказала она.

Юрий Николаевич согласно кивнул и опять достал телефон.

****

Чтобы почувствовать всю красоту огромного мегаполиса, надо приехать в родную Калугу проведать родителей.

Калуга – город ларьков, вразнобой кричащих вывесок и зимнего снегоговна под ногами. Город, где весь жилой фонд первых этажей занят «малым, очень малым» бизнесом, а из домов на тротуары, прямо через газоны, выходят железные лестницы, много-много железных лестниц. Над ними висят разностильные вывески, много-много вывесок – «Сумки», «Оптика-аптека», обязательные «Цветы» и даже «Мир ногтей». И с этим приходится мириться: все знают, что это не средство обогащения. Это – средство существования, этакая самозанятость без особой прибыли, ведь надо же где-то работать и как-то кормить семью.

Тем предпринимателям, кто смог купить квартиру на первом этаже, ещё хорошо. Хуже владельцам киосков и ларьков. Они вкладывают душу, деньги, время, а потом чиновник показывает бумажку, что на твоей площадке вчера решили построить фонтан и что твой ларёк завтра снесут. Или, что твой кассовый аппарат должен быть оборудован спутниковой космической связью. Или, что ты можешь продавать цветы только отечественного производства и обязан их взять обратно, если они не подошли покупателю по цвету и запаху. И тогда все твои труды пойдут прахом.

Так что, шагая мимо ларьков по улицам родного города, Ольга всё понимала. Да, вывесок много, и лестницы портят пейзаж, но люди так выживают в городе, где нет ничего кроме Дома культуры, музея краеведения и памятника Неизвестному матросу. И это решает всё. Для неё вопрос с эстетикой вывесок даже не поднимался.

Только потом умер папа.

Врачи скорой двадцать минут кололи ему руки, но так и не попали в вену. Они что-то ещё пытались сделать, но безуспешно, и Ольга опять звонила «03», а мама кричала в истерике, чтобы прислали машину реанимации.

– Почему вы не вызовите реанимацию? – кричала мама. – Почему вы ничего не делаете?.. Почему?..

– В Калуге нет машин реанимации, – ответил пожилой усталый врач. – Приедет точно такая же машина скорой.

Что можно сказать о большом городе, в котором нет машин реанимации? Ни одной машины… Ни одной!

После похорон Ольга забрала к себе маму, чтобы та какое-то время пожила у неё, пока не оправится от горя. Потом мама уехала назад в Калугу. Наверное, она оправилась. Только как можно пережить такое? Сама Ольга так и не смогла пережить. Теперь для неё главной целью жизни сделалось: выйти замуж за иностранца и уехать к нему на родину.

Так она и объяснила своему бойфренду перед расставанием:

– Мне надо найти иностранца, чтобы выйти за него замуж, уехать с ним и забрать к себе маму. Потому что родина – это не то место, где ты родился, это то место, где тебя любят.

Теперь при встрече с нею бывший бойфренд всегда спрашивал:

– Ты ещё не нашла своего всемогущего волшебника, Девочка Элли?

Первое время она отвечала ему ядовитым вопросом:

– А ты ещё не развёлся со своей Гингемой?

Теперь, когда боль утихла, оставив после себя лишь саднящий шрам, она стала отвечать по-другому:

– А ты ещё не завёл себе человеческое сердце?

Но разве может Железный Дровосек иметь человеческое сердце? Любящее сердце, истекающее кровью? Нет, ему доступно только сердце-эрзац из древесных опилок, обшитое красным шёлком – неполноценный продукт, яркий фейк в дешёвом исполнении.

Сердце Жэдэ – дрянной заменитель подлинных чувств, такой же ненастоящий, как кирза, маргарин и морковный кофе.

****

Глава в стиле нео-нуар: безликий город, вечный мрак, чёрный асфальт, тусклые фонари, роковая красотка и ещё один знаковый персонаж – «пьяный» дождь.      

От метро Комбат вызвал такси – так по пробкам получалось быстрее, к тому же он выпил и не мог вести машину. Только он сел в такси и приготовился обсыхать, – погода стояла промозглая, опять шёл дождь, – как позвонил Док из своей скорой помощи.

– Ложный вызов, – сказал Док.

– Не может быть, – заспорил Комбат. – Я нутром чую: сегодня у меня будет хороший заказ.

– Дамочка сказала, что она скорую не вызывала, потому что муж жив-цел-орёл, – стал объяснять Док. – Даже на порог не пустила. Заявила, что полторы тысячи штрафа за ложный вызов – для неё не проблема.

– Да я почти на месте, – стоял на своём Комбат. – Даже надеюсь опередить конкурентов.

– Как хочешь. Я тебя предупредил, – сказал Док и спросил: – Ты уже выпил?

– Нет, – ответил Комбат. – Я хрустален, как кристалл Сваровски.

– Бросай ты эту работу.

– Она не хуже других.

Док дал отбой.

Такси остановилось. Водитель-азиат стал закрывать вызов. Комбат приложился к заветной фляжке, закрутил пробочку и опять сунул фляжку в карман. Натянув потуже бейсболку, он распахнул дверь такси. Дождь только этого и ждал, и тут же рванул к нему. Комбат замахал рукой, отбиваясь от стервеца.

– Уйди, сука, – сказал он дождю.

– Что? – не понял таксист.

Комбат, наконец, выбрался из машины и обернулся, выдавливая на лице улыбку.

– Ничего. Это я не вам, – ответил он и добавил, заглядывая таксисту в глаза: – Оценка в пять звёзд вам обеспечена.

Таксист заулыбался довольно, уже готовый отъехать. Комбат хлопнул дверью и сбросил приложение такси, не выставив оценку. Он пошагал к подъезду, не глядя под ноги: фонари светили так тускло, что на чёрном асфальте лужи в выбоинах всё равно были не видны. Дождь потащился рядом и попытался взять Комбата за локоть, пьяно нашёптывая что-то на ухо. Комбат зло дёрнул руку и больше не обращал на дождь внимания. Тот немного притих. Комбат нажал кнопку домофона.

– В тридцать первую. Ритуал-сервис, – сказал он консьержу привычную уже для себя фразу и добавил зловеще: – Трупоперевозка.

Дверь моментально открылась. Комбат молча прошёл к лифту.

В холле нужного этажа было темно, горел всего один светильник. Он нашел квартиру и тут услышал, что на этаж подъехал лифт. Забубнили голоса.

– Слетелась дрянь на трупы, – бормотнул Комбат и вдруг сорвал с себя бейсболку, мокрый плащ и швырнул их в темноту к порогу соседней квартиры.

Следом полетела футболка. Комбат, уже голый по пояс, вальяжно прислонился к косяку двери спиной, закуривая. В холл вошли двое, мужчина и женщина. Они заозирались, высматривая в потёмках нужную квартиру.

– Вы к кому? – окликнул их Комбат, он затянулся и выпустил к потолку струйку дыма.

– Мы в тридцать первую, – ответил мужчина. – Ритуал-сервис.

– У нас все живы, – глумливо проговорил Комбат и помахал мощной рукой, словно разгоняя дым.

Мужчина молча смотрел на него. Комбат отделился от косяка и шагнул навстречу. Одинокий плафон на потолке высветил его обнажённое тренированное тело и рубленное топором лицо.

– У нас все живы, – внушительно повторил Комбат и добавил с угрозой в голосе: – Боюсь, что вас кто-то разыграл.

Мужчина глянул на женщину.

– Пойдём, – сказала та.

Они развернулись и ушли. Комбат бросил сигарету, сгрёб в комок свою одежду, потянулся к звонку в тридцать первую, но позвонить не успел. Дверь открылась сама.

– Надеюсь, победил сильнейший? – раздался из недр квартиры женский голос.

В прихожей затаилась утробная тьма. Смутно различая фигуру, стоящую перед ним, Комбат шагнул внутрь со словами:

– Позвоните консьержу, чтобы никого не впускал больше. Я именно тот, кто вам нужен.

Женщина не посторонилась. Она была ниже Комбата, поэтому он ткнулся голой грудью ей в лицо. Она продолжала стоять так, глядя на него снизу вверх.

– Позвоните, – повторил он и повёл плечами, щекоча её губы своим волосом на груди.

– Да. Не надо, чтобы нам мешали, – наконец, произнесла она.

Постукивая каблуками, женщина прошла в глубину прихожей, и маленький неясный светильник у чёрного зеркального провала загорелся сам. Женщина набрала номер и заговорила с консьержем. Комбат терпеливо ждал, рассматривая её, потом произнёс: