В намеченный торжественный осенний день еще стояла теплая и светлая погода. По прогнозам всего через несколько дней должны были пойти дожди и решили, что дальше ждать нельзя.
Свадьбу они проводили в специально построенном для этого павильоне за городом. Последние две недели там возились роботы, которые строили, красили и отделывали все в соответствии с замыслами стариков.
Хелена была в белом платье, в фате, с небольшим букетом цветов. Питер, с красной розой в петлице старомодного костюма. Сзади, как помощники шли их личные роботы, поддерживая, всегда готовые помочь нервничающим старичкам. Они смущенно смотрели друг на друга, волнуясь, как на первом свидании.
-- Ты готова?, спросил Питер, осторожно сжимая ее артритную ладонь. Она тихонько кивнула и праздник начался.
От антиграва они шли по тропинке, которая была всей их жизнью. Вначале они прошли выжженную солнцем аравийскую пустыню, где несколько женщин в черных чадрах и мужчин в белом стояло рядом с полуразрушенными авианалетом глинобитными домами. Это были предки Питера, они махали им рукой и кидали семена каких-то растений под ноги. А мужчины стреляли в воздух из автоматов. У них были загорелые исчерченные морщинами лица и светлые глаза.
Из пустыни они вышли на улочку европейского городка - средневековые кирпичные дома, с уродливыми пластиковыми окнами, завитушками граффити на стенах и веселые, улыбчивые люди на небольшой площади, мощеной булыжником. Они плакали и смеялись, и танцевали под вальс, а пожилая женщина тихонько плакала от счастья и махала платочком. Хелена, не удержавшись, махала ей в ответ.
Потом улица стала похуже, обшарпанный танками асфальт и проломленные снарядами крыши, оборванные беглецы с любопытством смотрели на то, как торжественно идут мимо них старики, поддерживаемые белоснежными роботами. Смуглые мигранты махали им рукой и улыбались.
Потом была площадь, на которой танцевали рабочие с фабрики и медсестры из больницы, одни в оранжевых и синих комбинезонах, другие прямо в белых и зеленых халатах. Они тоже улыбались и махали и руками. Питер и Хелена, узнавая знакомые лица махали в ответ.
Потом они пришли к обрыву на высоком холме - над городом, у широкого дерева, рядом с которым лежал слегка ржавый старый китайский электроскутер. У них под ногами как раньше лежал город, наполовину скрытый зеленью листвы, и поблескивающий плоскостями солнечных панелей. Ветер налетал на них, трепал волосы и одежду и они с трудом стояли под ним, но улыбались, хотя глаза слезились.
-- Хелена Августа Лоренц, согласны ли вы стать моей женой? - церемонно спросил Питер, взяв обе ее руки в свои.
Она на мгновение замерла, рассматривая морщинистые щеки и выцветшие глаза Питера, потом кивнула:
-- Согласна. А ты, Питер Абдулла Кванзи, согласен ли ты стать моим мужем?
Он очень серьезно кивнул:
-- Будешь ли ты, Хелена любить меня в радости и печали, в здравии и болезни? Будешь ли ты рядом до конца?
Она также кивнула и ответила:
-- Буду. А ты, Питер, будешь ли также любить меня и быть рядом до конца?
-- Клянусь, - горячо ответил он и она улыбнулась.
Роботы одновременно подали им коробочки с золотыми кольцами и помогли их надеть, так как руки у самих новобрачных тряслись от волнения и старости.
Они поцеловались и, обнявшись в нежности, застыли, не видя ничего из-за слез, закрывших глаза.
За их плечами неподвижно стояли роботы, и медленно таяли в воздухе голограммы людей и зданий. Они стояли, обнявшись, молчали и тихонько плакали.
Это была самая лучшая осень за многие-многие годы. Они гуляли по городу, сидели на многочисленных идеально чистых лавочках на улицах и в парках, пили чай и кофе в разных кафе и ресторанах. Дегустировали блюда, названия которых со смехом пытались выговорить. Танцевали все танцы, что помнили и выучили несколько новых.
Хелена дала волю своему творчеству и сажала цветы где только могла - в подвесных горшках и на клумбах, на подоконниках пустых домов, в парках и во внутренних палисадниках. Она придумывала сложные клумбы, а Питер притворно хмурясь ворчал, что энергии, которая она пустила на украшательство, в старое время хватило бы, чтобы отправить экспедицию к орбите Плутона. Где-то там она и летала, кстати, и по прежнему слала научные данные, которые некому было обрабатывать.
Хелена смеясь, махала на него рукой и излагала следующую идею. Цветы она любила разные, но больше всего розы.
-- Весной они расцветут, Питер, говорила она. - И весь город будет в розах. Представляешь, как это будет красиво? Я всю жизнь мечтала, чтобы идти по городу, а со всех сторон - розы, и запах их на каждой улочке.
Питер нежно улыбался в ответ ее детскому восторгу и тихо млел от радости.
В конце зимы Хелена уговорила "своего ворчливого замшелого пня" выбраться в путешествие. Питер уже много-много лет не выбирался из города, и, хотя ему не хотелось в этом себе признаваться, он просто боялся оставить привычные стены и распорядок дня. Вначале он был резковат и тут они впервые поругались. Впрочем уже на следующий день, Питер пришел извиняться, притащив букет свежих роз и собственноручно накарябанные ужасные стихи о любви. Хелена растаяла и простила.
Они решили посетить все памятные места своей юности и города, о которых читали и которые когда-то хотели посмотреть, да все не находили времени.
-- Время, Питер, такая штука - сказала ему Хелена, - ты думаешь о том, что у тебя его много, и можно завтра или через год успеть сделать все, что хочется. Но теперь под старость ты отчетливо понимаешь, это иллюзия. Есть только сегодня и сейчас. То, на что не хватило времени за последние пятьдесят лет так никогда и не наступит, если срочно не выскочить из колеи и не начать переделывать все, на что никогда раньше его не хватало.
Начать они решили с поисков маленькой Германии ее детства. Уцелевшие маленькие городки в отрогах Альп не затронутых ни войной ни послевоенным безумием.
Для путешествия Питер выбрал прогулочную стратосферную яхту премиум-класса. Ее в городе не было, и он заказал ее со склада в центре Британских островов, где давно хранились всякие штуки не для каждодневного использования.
Полулежа в амортизационных креслах они с любопытством разглядывали пятна зелени прерываемые прямоугольниками городов и блестками солнечных электростанций.
Родной городок Хелены, в котором она выросла девочкой, превратился в пыльную могилу. Когда отсюда ушли последние люди они не удосужились оставить достаточное количество ремонтной инфраструктуры и за последние десятки лет большая часть зданий развалилась и заросла травой. В городе работала всего одна электростанция и роботы поддерживали в порядке только небольшую часть центра города - мэрию с ее операционным муниципальным центром, площадь и пару кварталов с музеями и гостиницами человек на триста. Дальше зеленели молодые деревья, разворотившие каменную брусчатку, сиротливо чернели провалы разбитых ветром и ветвями деревьев окон. Окраины городка и вовсе скрылись под зеленой завесой кустарников и ползучих лиан. Большая часть домов там просто развалилась или превратилась в голые каменные остовы. Среди развалин высились блестящие красивые "умные" дома последних поколений, которые умели чинить себя сами. В них вся мебель и все вещи стояли по своим местам и ждали хозяев. Аккуратные огородики за такими домами были ухожены, а цветы политы.
Некоторые из них, впрочем, тоже сдались времени, поврежденные ударами молний, пожарами, или просто выработав ресурс.
Хелена с трудом нашла развалины своего дома, постояла, держась рукой за нагретую солнцем каменную стену, помолчала, и тряхнув головой ушла к яхте.
-- Что будет Питер, с миром, когда все уйдут? - спросила она его тихо, глядя, как уплывают вниз оплетенные вьюнками стены средневековой кирхи, чьи каменные стены упрямо сопротивлялись разрушению.
